оглядывается. Возле двери замерли парни в камуфляже, судя по оружию в руках, настроены они решительно.
– Красиво стоите, – сказала я, хоть меня и не спрашивали.
Дверь распахнулась, и в комнату торопливо вошел мужчина лет сорока, в темном костюме, серой рубашке и галстуке в цвет костюма. Чувствовалось, что такой вид одежды для него непривычен. Я представила его в военной форме и осталась довольна. Лицо неприятное, может, потому, что опущенные уголки губ придавали ему кислое выражение.
– Вы тут главный? – спросила я, он сел в кресло и посмотрел на меня недовольно.
– Надеюсь, вы понимаете, что в создавшейся ситуации церемониться с вами никто не будет. Так что перейдем сразу к делу. Итак, я слушаю ваши объяснения.
Мы с Павлом переглянулись.
– Вы забыли представиться, – сказал он.
Мужчина зыркнул исподлобья.
– Не валяй дурака.
– Ему нельзя, а мне можно? – подала я голос. – Я бы очень хотела знать, как к вам обращаться.
– Последние пять лет вы выполняли мои приказы, – спокойно ответил мужчина, хотя чувствовалось, что он едва сдерживается. – Предполагаю, что мое имя, а также звание вам хорошо известны.
Я моргнула и ненадолго затихла.
– Послушайте, – начал Павел, а мужчина ударил ладонью по столу и рявкнул:
– Это ты меня послушай. Вы у меня под трибунал пойдете.
– Почему под трибунал? – пискнула я. Мужчина поерзал и бросил одному из конвоиров:
– Снимите с них наручники.
– Геннадий Андреевич… – нерешительно начал тот, но Геннадий Андреевич возвысил голос:
– Снимите.
Наручники с нас сняли, а потом удалились, после того как человек, последние пять лет отдававший нам приказы, молча указал им на дверь. Мы остались втроем.
– Перед тем как вы продолжите свои угрозы, – заговорил Павел угрюмо, – я хочу предупредить. Единственное, в чем я более-менее уверен, так это в своем имени. Четыре месяца я находился в психиатрической больнице, чему есть свидетельства. Я…
– Павел, – Геннадий Андреевич вздохнул и помолчал немного, сверля нас взглядом. – Неужели ты думаешь, что я поверю в эту чушь с потерей памяти? То, что ты смог морочить голову горе-специалистам в психушке, меня не удивляет. Для человека с твоей подготовкой это нетрудно. Благодаря вам я оказался в очень скверной ситуации и для начала хотел бы услышать объяснения. Мы здесь одни, и я надеюсь на правдивый ответ, тем более что лгать бессмысленно. Это ты должен понимать.
– Вы требуете невозможного, – ответил Павел. – Ничего из своей прошлой жизни я не помню. И лучшее тому доказательство – отсутствие каких-либо объяснений. Если бы мы знали, о чем идет речь, к встрече с вами подготовились бы заблаговременно.
– Значит, ты продолжаешь упорствовать? – сурово спросило высокое начальство, обращаясь в основном к Павлу. Я могла бы и помолчать, но решила вмешаться.
– У вас наверняка есть своя версия происходящего, – заметила я. – Не могли бы вы ее изложить?
Геннадий Андреевич шумно вздохнул, глядя на меня без намека на симпатию.
– Что ж. Пять месяцев назад вы отправились в Санкт-Петербург для выполнения задания.
– А в чем оно состояло? – вновь вмешалась я и удостоилась сурового взгляда. – Ясно, – кивнула я с усмешкой. – Задание было секретным?
– Твой скверный характер давно стал притчей во языцех, – отрезал он. – Будь моя воля… – он нахмурился и отвернулся от меня, предпочитая Павла, тот слушал очень внимательно и с вопросами лезть не спешил. – Я был против того, чтобы поручать вам это задание, к сожалению, мои доводы не произвели впечатления на руководство.
– А почему против? – спросила я с интересом.
На этот раз Геннадий Андреевич обошелся без оценки моего характера:
– Вы нарушили важнейшее правило: никаких личных отношений между агентами.
Я не выдержала и прыснула в кулак:
– Опа, мы агенты, и у нас были отношения.
– Помолчи, – одернул меня Павел, и я сочла за благо впредь помалкивать, если уж мое поведение даже ему пришлось не по вкусу.
– В группе был еще один человек, – продолжил Геннадий Андреевич. – Виктор Ли. Его, надеюсь, вы помните? – Я пожала плечами, Павел по-прежнему хмурился. – Я освежу вашу память. – Он открыл ящик стола и перебросил нам фотографию. Мужчина лет тридцати пяти, скуластое лицо, темные волосы, приплюснутый нос. Я почувствовала смутное беспокойство, потому что человек на фотографии был мне знаком. Никаких конкретных воспоминаний не возникло, но этого мужчину или его фотографию я, безусловно, видела раньше. – В положенное время вы не вышли на связь, а потом попросту исчезли, не выполнив задание. Попытки связаться с вами ни к чему не привели. В апреле был обнаружен обезображенный труп Виктора. Нашли его случайно. Хотя поиски продолжались все это время, напасть на ваш след нам не удавалось.
– Вы решили, что его убийство – наших рук дело? – мрачно спросил Павел.
– Такая версия тоже рассматривалась. Лично я был склонен думать, что погибли все трое. Однако месяц назад в Интернете появилась твоя фотография. Тех, кто знает тебя, просили откликнуться. У нас были сомнения, что это ты. Но сотрудник, откомандированный сюда, сообщил, что ошибки быть не может.
– Ваш сотрудник разговаривал с врачами? – спросил Павел.
– Разумеется.
– Тогда вы должны знать…
– Я уже сказал, что думаю по этому поводу. Мы организовали наблюдение и вскоре смогли выйти на нее, – Геннадий Андреевич кивнул в мою сторону. – Она жила под чужим именем, что, естественно, вызвало подозрения. Пришлось по-другому оценивать ситуацию.
– Вы решили, что мы избавились от напарника и попросту смылись? В этом случае затея с психушкой была бы явно неудачной.
– Павла обнаружил на вокзале милицейский патруль, – вмешалась я. – И ваше ведомство просто обязано было…
– Не надо мне напоминать об обязанностях, – отрезал Геннадий Андреевич. – Вот вкратце вся предыстория. А теперь я бы хотел выслушать ваши объяснения.
– Чего-то подобного я ожидал, – пробормотал Павел. – То есть на самом деле я ожидал худшего. То, что мы работали на правительство, меня скорее радует.
«А кто тебе сказал, что мы работали на правительство?» – с усмешкой подумала я, но предпочла помалкивать.
– Я ничего не помню до того момента, как очнулся в психиатрической больнице.
– Да? И каким образом тебе удалось найти свою подружку? – съязвил Геннадий Андреевич.
– Это трудно объяснить. Я бродил по городу, надеясь обнаружить что-то знакомое…
– И оказался возле дома, где она жила? Заметь, жила на вполне легальном положении, с документами и тщательно проработанной легендой. За пару дней такое сделать вряд ли кому по силам.
– Вы хотите сказать, что мы готовились к бегству заранее?
– Самое логичное предположение.
– Черт, – выругался Павел. – Но я действительно ничего не помню.
– А с твоей памятью как обстоят дела? – повернулся ко мне Геннадий Андреевич.
– Хуже некуда. На момент появления в моем доме Павла я считала, что я – Марина Ермакова, двадцати пяти лет, и прочее, прочее… И даже не догадывалась, что четыре месяца назад была другим человеком. Если вы наблюдали за нами, должны знать: мы пытались провести собственное расследование.
– Если это не было очередной уловкой.
– Шутите? – хмыкнула я.
