– А Первоход никогда не ошибается. Прикончи эту тварь, парень! Прикончи, если хочешь быть моим другом!
Ставр больше не сомневался и не рассуждал, он выхватил из ножен меч, шагнул к псу и с размаху ударил его мечом в бок. Пес заскулил, и тогда Ставр ударил еще раз. Пес дернулся под самозванцем и затих.
Псевдо-Глеб поднялся с земли, отряхнул испачканную рубаху и сел на бревно.
– Уф-ф… – устало вздохнул он, вытирая рукавом пот со лба. Потом взглянул на Ставра лукавым взглядом и насмешливо проговорил: – А ты, я вижу, мастер махать мечом. Как-нибудь потом мы устроим с тобой поединок. На мечах. Как настоящие крутые парни.
– На ме… – На лице молодого ходока промелькнуло удивление. – Но ведь мы уже…
Но человек, сидевший на бревне, его не слушал. Он нагнулся к мальчику и прижал палец к его худенькой шее. Рукав на руке самозванца задрался, обнажив ровный ряд шрамов.
– Пульс есть, – проговорил псевдо-Глеб, задумчиво хмуря брови. – Этот мальчишка – настоящая сомнамбула. Интересно, он вообще когда-нибудь просыпается?
Самозванец убрал руку от шеи мальчика, и в это мгновение Ставр шагнул к нему и ударом тяжелого охотничьего сапога сбил самозванца с бревна. Затем прыгнул псевдо-Глебу коленями на живот, взмахнул мечом и с размаху вогнал клинок в грудь самозванцу.
Псевдо-Глеб заорал от боли и заскреб пальцами по клинку, пытаясь вырвать его из своей груди.
– Белое железо! – хрипло скулил он. – Это белое железо!
Ставр сильнее нажал на меч, с хрустом вталкивая его в грудную клетку твари.
– Ты… – Изо рта самозванца вырвался фонтанчик черной крови и ударил Ставру в лицо. – Ты… Сволочь… Вынь меч…
Ставр вытер лицо плечом и покачал головой.
– Нет.
– Я… Первоход… – Самозванец мучительно поморщился. – Ты… меня знаешь…
– Ты не Первоход, – отчеканил Ставр, с ненавистью глядя на искаженное мукой лицо самозванца. – Ты призрачная тварь. Я слышал про таких, как ты.
– Что ты несешь, дурак?… – Самозванец отплюнул кровь, заполнившую ему рот. – Я Глеб… Глеб Первоход…
– Нет, – снова отчеканил Ставр. – У тебя на руке семь шрамов. Твой седьмой шрам не выцвел и наполовину. А у Первохода он почти незаметен.
– Я…
– Ты тот двойник, о котором рассказывал Глеб! Он был уверен, что расправился с тобой. Но ты выжил.
Самозванец выкатил на Ставра полные злобы, отчаяния и муки глаза.
– Слушай сюда, парень, – хрипло проговорил он. – Я такой же Глеб Первоход, как и он… Я ничем от него не отличаюсь… Ты ведь хочешь прославиться, верно?.. Я помогу тебе… Мы с тобой будем одной командой.
Голос двойника звучал все глуше, он стремительно терял силы.
– Вынь меч, дружище… – взмолился он. – Освободи меня… Боже, если бы ты знал, как мне больно!
В голосе этом было столько мольбы и горя, что сердце Ставра дрогнуло. Всего на мгновение он ослабил нажим, всего на мгновение его пальцы, сжимающие рукоять меча, ослабили хватку. Но этого мгновения самозванцу оказалось достаточно. Он резко ударил Ставра растопыренными пальцами по глазам, затем ухватился за клинок и вырвал его из своей груди.
Удар по глазам ослепил и шокировал Ставра, на несколько секунд он потерял ориентацию, а когда вновь пришел в себя, самозванец уже вцепился пальцами ему в горло и навалился на него своим тяжелым телом.
Черная кровь хлестала из его рассеченной груди, и одежда Ставра быстро пропитывалась ею.
– Щенок! – гаркнул в лицо ходоку самозванец. – Ты думал, что сможешь убить меня? Первоход не смог, а ты сможешь? Щенок!
Черная кровь закапала Ставру на щеки, затекла в рот.
– Я прикончу тебя! – хрипела тварь. – Вырву тебе глаза и сожру их!
Холодные, твердые пальцы псевдо-Глеба сдавили горло Ставра. Ходок стал задыхаться, в глазах у него потемнело. Ставр понял, что теряет сознание, и тут краем глаза он уловил какое-то движение. Пес пытался подняться на лапы.
«Великий пес-Семаргл, помоги ему!» – взмолился Ставр.
Пес поднялся на ноги, тряхнул головой и уставился на самозванца.
– Давай… – прохрипел Ставр.
И пес услышал его зов. Он прыгнул самозванцу на спину и всадил клыки ему в горло. Теряя сознание, Ставр успел увидеть, как пес и самозванец упали на землю и принялись кататься по траве, разбрызгивая черную кровь и усеивая пожухлую траву безобразными ошметками, похожими на клочки черной пены, которые тут же таяли и с шипением впитывались в землю.
Потом мир в глазах Ставра подернулся желтовато-серой пеленой, и голова молодого ходока бессильно свесилась набок.
5
Глеб присел на корточки и тщательно осмотрел землю.
– Ты думаешь, он еще жив? – тихо спросила матушка Евдокия.
– Уверен, что да, – ответил Глеб. – Вот, посмотри. – Он указал пальцем на примятую траву. – Здесь похититель положил его на траву, чтобы отдохнуть. Причем не просто бросил, а именно положил – аккуратно, чтобы не зашибить.
Евдокия посмотрела на траву и вздохнула.
– Я ничего в этом не понимаю. Вижу только, что трава примята.
Глеб опустился на корточки, осторожно раздвинул траву и вгляделся в едва различимый оттиск.
– След похож на человеческий, – сказал он. – Но это не человек. Думаю, мальчика похитила призрачная тварь.
Глаза матушки Евдокии расширились от ужаса.
– Та самая тварь, которая вышла из тумана?
– Да. – Глеб поднял взгляд, осмотрел кустарники и деревья и добавил: – Эта тварь приняла человеческий облик. Уж не знаю, зачем ей это понадобилось. Ладно, двигаем дальше.
Первоход выпрямился, поправил на спине тяжелые сумки и двинулся вперед. Евдокия зашагала следом.
– Ты не устал? – спросила она. – Я могу понести сумки.
– Прости, матушка, но ты для этого слишком хрупкая, – отозвался Глеб.
Евдокия сдвинула брови.
– Не такая уж и хрупкая, – сказала она. – Ты, кажется, забыл, какая бурная жизнь у меня за плечами.
– Отчего же, я помню. Если решу ограбить караван купцов или повтыкать в кого-нибудь ножики, обязательно обращусь к тебе за помощью.
Губы Евдокии дрогнули от обиды.
– Ты злой человек, Первоход, – сказала она. – Злой и жестокий.
– Ты мне льстишь.
– К тому же ты грубиян, – добавила Евдокия. – Не понимаю, почему о тебе говорят так много хорошего?
– Так, значит, ты и раньше слышала обо мне?
– Конечно. Кто же не слышал о Глебе Первоходе? Мои прихожане часто о тебе говорят. Особенно женщины.
Глеб ухмыльнулся:
– Матушка, от твоей лести я совсем растаял. Можешь взять меня, словно кусочек масла, и размазать по хлебу самым тонким слоем.
