Холод помог остановить отек, но не знаю, давит ли рана на мозг. Боюсь, он может умереть, нам остается лишь полагаться на милость Божию. Отец Ансельм нуждается в наших молитвах.
Томас кивнул и отвернулся от сестры Анны. Несмотря на дружбу с первой помощницей лекаря в Тиндале, имелись некоторые вещи, о которых он не мог сказать ей. К этим вещам относилось и то, что он не умел молиться.
— Голова пробита спереди или сзади?
— Спереди. Так, словно он упал лицом вперед.
— Он бы наверняка выставил вперед руки, чтобы смягчить удар, и голова бы не коснулась ступенек. Кто-нибудь поинтересовался, где именно он разбил голову? На этом месте обязательно должна остаться кровь.
— Когда его нашли и занесли в помещение, было уже совсем темно. Как я уже сказала, вряд ли кто-то стал смотреть.
— Тогда, сестра, это должны сделать мы. — С этими словами Томас снял со стены факел и поспешил к лестничному пролету.
Лестница была слишком узкой, чтобы по ней могли одновременно спускаться два человека. Томас передал Анне факел, и она пошла следом за монахом, который медленно шел вниз, осматривая каменные ступени и стену. Много времени им не понадобилось.
— Это произошло вот здесь. Видите? — Томас только что завершил первый полный круг ниже жилых комнат. Теперь он стоял, показывая на стену.
Анна посмотрела назад.
— Тогда он должен был споткнуться на самом верху, но я не заметила никакого порожка, ничего, из- за чего он мог бы упасть.
— Мышь перебежала дорогу? Или, может быть, его напугала крыса. — Томас опустился на колени, не сводя глаз с кровавого пятна на стене, потом внимательно осмотрел ступени выше и ниже этого места.
— Так, говорите, он потерял много крови?
— О, да, — сказала она, тоже становясь на колени, Томас же переместился ступенькой ниже, чтобы освободить ей место. — Мне кажется, я понимаю, к чему вы клоните. При такой ране здесь должно было быть гораздо больше крови. Но, возможно, если он покатился вниз, вся лестница дальше залита кровью.
Томас выпрямился и знаком велел Анне поднести ближе факел.
— Посмотрите сюда. Как вам кажется, что это вот здесь, на окне?
— Кровь.
Монах перегнулся через каменный створ окна и выглянул во двор.
— Воистину Бог любит нашего святого отца. Если бы ветер не намел приличный сугроб у подножья башни, Ансельм не отделался бы проломленной головой.
— Вы думаете…
— Я подозреваю, сестра, что его выбросили из этого окна. После того как сволокли вниз по лестнице.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЯТАЯ
Барон закрыл глаза.
Глядя на него, Элинор озабоченно нахмурилась.
— За Ричардом старательно ухаживают, отец, — сказала она.
Отец молча посмотрел на нее. Глаза его потемнели от усталости и беспокойства, а морщины сделались глубже обычного.
— Сестра Анна говорит, что у него нет жара, и что сегодня утром он попил немного вина пополам с водой.
— Дочка, я не сомневаюсь ни в твоих словах, ни в умении сестры Анны ходить за больными, но скажи мне, если сама знаешь ответ: почему Богу было угодно проклясть меня? Я не смог защитить ни своей семьи, ни своих слуг, ни гостей. Из крепости, куда насильственной смерти путь заказан, этот замок превратился в ее приют. Сначала Хьювел, человек, которого мне теперь будет не хватать, погибает по несчастной случайности. Потом кто-то прямо под моей кровлей подло убивает Генри, и моего сына обвиняют в убийстве. Отца Ансельма постигает печальная участь, а теперь еще мой любимый внук снова слег в постель. Какой чудовищный грех я совершил? Ты, женщина, стоящая так близко к Богу, как мне, старому вояке, и не снилось, — можешь ты мне это сказать?
— Иов не грешил.
— Иов был святой. Я — нет. — Адам потер руками глаза. Под ними виднелись круги темно-свинцового цвета.
— Я верю, что Ричард поправится, а брата признают невиновным. Смерть Хьювела — несчастный случай. Такое может произойти в любое время и с каждым. Никто не мог предвидеть заранее, что Генри окажется заколот, особенно вы, и мы сами еще точно не знаем, что именно приключилось с отцом Ансельмом. Это тоже вполне мог быть несчастный случай. — В последнее сама она нисколько не верила.
Адам грохнул кулаком по столу.
— Ваше дело верить, настоятельница Элинор, моя же обязанность более земного толка: оберегать всех в стенах Вайнторпа. И с этой задачей я не справился. Что же до несчастного случая с моим духовником, то не держи меня за дурака. Я говорил с братом Томасом, и у него нет ни тени сомнений, что бедняге сначала размозжили голову об стену, а потом выкинули из окна, чтобы довершить содеянное. — Он горько усмехнулся: — Ты, конечно, согласишься с суждением человека, которого только что превозносила до небес?
Элинор ничего не ответила, ожидая, пока гнев отца выплеснется и пламя само собой утихнет. Молчание — самый мудрый ответ женщины, пока мужчина не остынет в своем порыве и здравый смысл не воцарится снова в его душе, сказала ей однажды тетя. В такие минуты мужчине свойственно гоняться за мухами с топором, о чем он потом может сколько угодно жалеть.
— Да, я безоговорочно ему верю, — наконец произнесла она извиняющимся тоном.
Адам фыркнул:
— Прекрасно! Пока сестра Анна выхаживала Ричарда, а брат Томас по частям собирал сведения, опираясь на логику пополам с интуицией, ты, полагаю, внесла достаточную лепту в торжество справедливости, молясь, чтобы убийцу нашли раньше, чем моего сына увезут и вздернут на виселицу?
— Вы осмелились, милорд, допустить, что молитва не приближает к цели? В подобном легко усмотреть ересь, — бросила свысока Элинор, чья гордость оказалась изрядно задета. — Может быть, вы расскажете мне, что дал вам допрос тех, кто в ту ночь находился в замке?
Лишь на мгновение она увидела в глазах отца отблески той ярости, которая переполняла ее собственную душу, потом огоньки бешенства угасли, и он ответил уже совсем спокойно:
— Каждому здесь, в крепости, одним из троих моих самых верных слуг был задан вопрос, где он находился в ночь убийства. Выяснилось, что люди были там, где полагалось — или забывшись после кружки-другой, или с женщиной; с женой или с какой-то еще. Точно так же не всплыло ничего, что позволило бы думать, будто кто-то пошел дальше пожеланий душе Генри гореть в аду за несчастье, приключившееся по его вине.
У Элинор вопрос готов был уже сорваться с губ, но отец поднял руку и продолжал.
— Как ты хотела, сегодня утром, когда сэр Джеффри пришел в зал позавтракать, я заговорил с ним о том, что он думает насчет убийства. Как я и предвидел, он повел себя как самый великодушный друг. Он сказал, что не может поверить в виновность моего сына и подозревает, что кто-то другой убил Генри. Роберт же просто наткнулся на тело не вовремя, так он сказал. Он нисколько не возражает, чтобы представить вниманию любого суда и другие возможности. Наиболее вероятным кажется ему, что в коридорах замка Генри столкнулся с пьяным солдатом, который прикончил его из-за какой-нибудь малости
