на машине по улице Зеленой, Ежов сам видел, как паренек шел с двумя мужчинами — один был лысый, высокий, второй пониже, с бородой. Он знал, что в районе фабрики гнутой мебели к ним подойдет сотрудник госбезопасности и тихо представится.
— Я от Степана. Идемте.
Микола повернет обратно, а его подопечные продолжат свой путь.
В комнате было тепло, уютно — домотканые дорожки, цветы, занавески на окнах. В углу иконы.
Гостей встретил мужчина, одетый по-зимнему: бурки, стеганые брюки, куртка-френч. Все — по сезону. При такой экипировке что в лесу, что в поле — холод не страшен.
— Сначала некоторые формальности. Как говорится: береженого бог бережет. Итак, кто вы?
За стеной соседней комнаты находились Михаил Васильевич и Федор Кузьмич. Они внимательно слушали.
— Проводники из-за кордона, — ответили прибывшие, уверенные, что находятся на явочной квартире. Имеем задание передать Степану новые инструкции.
Оладьев подмигнул товарищу и поднял вверх большой палец. Мол, знай наших. В это время за стеной спросили:
— У вас есть при себе оружие?
— Да. Парабелум, вальтер и граната.
— Придется временно сдать.
— Не возражаем. Порядок есть порядок.
Михаил Васильевич улыбнулся: все! И нетерпеливо потер ладони. Теперь они их возьмут что называется тепленькими.
Яркое солнце слепило глаза. С веток деревьев сползал и срывался подтаявший снег. Оладьев радостно, как-то по детски улыбнулся, запрокинув голову вверх.
— Весна! — воскликнул он.
Михаил Васильевич с прищуром посмотрел на стаю голубей, что кружили в небе, и спросил:
— А ты помнишь весну, когда тебе было семнадцать?
— Помню. А ты?
— И я.
Ежов замолчал. Задумался. Потом сказал:
— А моему Миколе завтра семнадцать.
— Ну и чем ты его порадуешь?
— Паспортом. И еще вызовом для его матери. И трудоустройством на работу.
— Куда?
— На стройку. Вокруг вон сколько строить надо. Львов поднимать…
Михаил Васильевич отложил в сторону рукопись очерка и заметил:
— Все было почти так. Впрочем, некоторые детали, может быть, следует уточнить. Кто как одет был, как выглядел.
Но после некоторого раздумья подытожил:
— Собственно, почти сорок лет прошло. За давностью многое и позабылось. Вот только о Миколе надо обязательно сказать, что потом окончил он техническое училище, честно трудился. Сейчас дед. Внуков имеет. На производственном объединении имени Ленина работает.
— А как сложилась ваша судьба?
— После увольнения в запас продолжаю трудиться на ПО «Микроприбор».
— Ну, а Оладьев?
— Погиб. Вскоре после тех событий.
За окном слышна веселая дробь капели.
— Весна грядет, — вздохнув, произнес Михаил Васильевич и добавил: — Весна восемьдесят восьмого года.
Вербинскии Михаил
НЕВЗИРАЯ НА ОПАСНОСТЬ
Ночная темень окутала землю. Шофер осторожно вел машину по проселочной ухабистой дороге. Подъехав к стоявшему стеной лесу, затормозил, выключил двигатель. Из кабины вылез сидевший рядом с водителем среднего роста человек в туго затянутой шинели. К нему подошел выскочивший с кузова полуторки младший лейтенант и спросил:
— Товарищ лейтенант, солдатам сходить?
— Да! — ответил Карпенко. — Здесь должна быть просека, по ней и пойдем.
Солдаты, стараясь не шуметь, спрыгивали на землю.
— Так вот, товарищи, — обратился к ним лейтенант. — Дальше мы двигаемся пешком. Перед отъездом мы вас инструктировали. Действовать каждому надлежит смело и решительно.
На инструктаже, о котором напомнил Карпенко, говорилось о том, что на стыке Куликовского и Каменско-Бугского районов действовала банда, которой продолжительное время удавалось избегать расставленных чекистами ловушек. И вот наконец удалось установить ее месторасположение и взять в кольцо.
Банда оказалась зажатой в тиски. Все теперь зависело от слаженности действий непосредственных участников операции.
Небольшой колонной бойцы шли по просеке. Впереди двигался дозор. Вокруг тихо. Слышен лишь шорох прошлогодних листьев.
— Как там наши дозорные? — тихо спросил Карпенко младшего лейтенанта Сахнова, своего помощника.
— Ничего подозрительного ими пока не замечено, — ответил тот.
Над верхушками деревьев забрезжил рассвет. Лес начал оживать в переливах птичьих голосов.
— Это синички — веселые птички, — улыбнувшись, промолвил Карпенко.
— Весна… У нас на Днепре в эту пору пташиный гомон не умолкает, — негромко сказал шагавший рядом коренастый боец Мандебура.
Через просеку пролетела крупная птаха, держа в лапках какой-то темный комочек.
— Добычу несет, — предположил Мандебура, обративший внимание на птицу.
— То, ребята, лесной кулик, — заметил Карпенко. — Питается жуками, червяками. А в лапках у него свой птенец. Кто-то потревожил гнездо с выводком — вот птица и переносит потомство в другое место.
— Умная птица, — уважительно промолвил Бузуев. — Не от нее ли пошло название райцентра, где мы с вами находимся?
— Слышал я от старожилов, — сказал Виктор, — что на том месте, где сейчас городок Куликов, болото стояло. И все в гнездовьях кулика. Может, потому и селение так назвали…
Лес остался позади. Впереди тянулось болото, поросшее мелким кустарником.
От дозорных поступило неожиданное донесение.
— Посреди болота — в зарослях камыша — островок, на котором видна палатка. Возле нее — часовой в немецкой форме с автоматом.
Лейтенант Карпенко отдал приказание.
— Окружить островок. Ждать сигнала.
Карпенко первым скрытно приблизился к загадочной палатке. Оттуда доносился громкий смех и говор.
