— Он у нас будет жить? — спросил я.
Мама как-то странно пожала плечами и снова пошла на кухню.
— Все покупали, и я купила! — крикнула она оттуда. — Знаешь, какая очередь была!
(Сом шевельнул плавниками и отвернулся. Ему было стыдно, что он попал сюда, в нашу малюсенькую ванну. Но ничего поделать с этим было нельзя).
— Мама! — закричал я и бросился на кухню. — Пусть он живёт! Мы не будем его есть, правда?
— Послушай, — сказала мама. — В хлорной воде он даже до вечера не протянет. Его надо скорей оглушить, чтобы не мучился.
— Оглушить? — не поверил я. И оглянулся — чем же у нас можно оглушить такого огромного сома?
Мама показала на старый столовый нож с массивной железной рукояткой. Нож, покоробленный и помятый, одиноко лежал на белом кухонном столе.
Я вернулся в ванную и подпустил сому холодной водички. Он благодарно шевельнул усами, а потом выпучил глаза ещё больше — видно, вода и вправду была хлорная.
— Мам, а зубы у него есть? — спросил я громко. Мама опять вошла в ванную и оценивающе взглянула на сома. Видно, этот вопрос её тоже интересовал.
— Вообще не должно быть, — сомневающимся голосом сказала она. — Знаешь, ты лучше иди. Погуляй. Я тут лучше одна. А то будешь тут меня нервировать. А я и так нервная, без тебя.
Я отправился надевать ботинки. Но шнурки что-то никак не хотели зашнуровываться. В ванной послышалось какое-то подозрительное бултыхание.
Я бросился туда. Ой! Оказывается, я забыл выключить воду. Сом всплыл почти до самого края, и с надеждой глядел на меня.
Он оживился. Мотнув плавниками, он проплыл туда-обратно поперек ванны. Это не стоило ему больших усилий — сом просто повернулся вокруг хвоста. В зеленоватой воде сверкнуло светло-серое брюхо.
— Мама! — крикнул я. — А он не выпрыгнет?
Раскачавшись от движений могучего тела, вода приятно плескалась через край, мне на ботинки. Прямо море какое-то. Или река Волга.
Теперь сом был совсем близко, я даже хотел потрогать его, но в этот момент вошла мама. В руке у неё был нож. Лицо у мамы было очень испуганное.
— Уйди, пожалуйста, — тихо попросила она. Я прижался к стенке и молча помотал головой.
Мама медленно перехватила нож — она хотела стукнуть сома рукояткой. Поджав губы, она вгляделась в сома, зажмурилась и ударила.
— Ой! — взвизгнула мама. Совсем как девочка.
Раздался глухой стук. Я подошёл к ванной и с остановившемся сердцем посмотрел вниз. Наш старый нож мирно лежал на дне, а сом всё также часто открывал и закрывал рот.
— Господи! — сердито воскликнула мама и пхнула меня в плечо. — Да, уйди же ты наконец. Совсем меня занервировал!
Мама отчаянно сунула руку в воду и тут же выдернула её обратно — видно, сом коснулся маминой руки своим боком.
— Ну как же я его достану-то, а? — плачущим голосом сказала она.
— Может, папу подождём? — с надеждой спросил я.
— Папа-папа! — рассердилась она. — Твой папа даже паука раздавить боится, не то что сома потрошить! Ну-ка, доставай нож! Доставай, тебе говорят…
Я зажмурился и быстро сунул руку в воду. Нащупал помятую рукоять. В этот момент моей руки коснулось что-то скользкое, живое и страшное. Я выхватил нож из ванной и с недоверием осмотрел руку. Рука была мокрая, с неё капала вода. Но никаких следов зверских укусов и даже царапин не наблюдалось.
Мокрой ладонью мама провела по лицу. В ванной стало душно. Она с отчаянием смотрела на сома. Я заметил, что рука у неё дрожит. «Зачем она только его купила?» — с невыразимой тоской подумал я. Во мне боролись две жалости — к сому и к маме. В конце концов, жить сому всё равно осталось недолго. Я решительно схватил нож и слабо тыкнул рыбу меж выпученных глаз.
Сом вздрогнул.
— Ну-ка, дай я попробую, — тихо сказала мама. Она стукнула посильнее — брызги полетели в лицо, я зажмурился. Сом снова крупно вздрогнул и отплыл подальше. Оттуда он посмотрел на нас тяжёлым багровым взглядом.
Никогда ещё мы с мамой не занимались таким отвратительным делом.
— Мама, пусть он сначала умрёт, — попросил я.
— Ты что, не чувствуешь, как воняет! — закричала мама. — Ты хочешь, чтоб мы все здесь задохнулись? Тебе что, сома не жалко?
Мне как раз было жалко сома. От такой двойной несправедливости я чуть не заплакал.
— Мама, пусть он сам!
С тёмным, как туча, лицом мама вывела меня за локоть из ванной.
— Сиди здесь, понятно? — крикнула она.
Сидеть одному было ещё страшнее. В голове возникали жуткие картины: сом вцепился в мамину руку и тянет её на дно.
Из ванной я услышал какой-то плеск, новое мамино «ой!», крупное бултыханье — и рванулся обратно.
Оказывается, она просто спустила воду.
…Через некоторое время сом лежал на дне, отчаянно вздымал жабры и бил хвостом. Мама взяла в руки какую-то газету и накрыла ею сома. Он по-прежнему сильно трепыхался.
Я стукнул головой маму в бок и закричал:
— Отпусти его немедленно, я тебе приказываю!
Согнув спину и тяжело дыша, мама держала сома. Закрыв глаза, она тихо проговорила:
— Лёвочка, я прошу тебя, не мешай мне, ну что же делать, раз я его купила, в другой раз не буду, я же тебе сказала, пойди погуляй, а ты не захотел, уйди к себе, я очень тебя прошу…
Шумно вздохнув, мама подняла сома на вытянутых руках. Он разбрызгивал крупные пахучие капли.
Как приклеенный, я поплёлся за мамой в кухню.
Она плюхнула сома на стол и отчаянно оглянулась. Он шевелился, подползая ближе к краю.
— Держи хвост! — сдавленно крикнула она. — Я нож возьму!
Я уцепился за сомий хвост и закрыл глаза. Дыхание перехватило, в животе что-то мелко дрожало. Бац! — и движения хвоста стали тише, спокойней. Бац! — и сом в последний раз шлёпнул им об стол. Мне показалось, что сом быстро начал высыхать.
Я в последний раз посмотрел в вытаращенные сомьи глаза и медленно пошёл из кухни. Руки мои пахли сомом. Комната пахла сомом. Весь мир пах сомом.
Сквозь слёзы я шепнул сам себе:
— Папа любит жареную рыбу.
Через некоторое время я снова зашёл на кухню. Сома уже не было. Мама открыла форточку настежь и в кухне гулял холодный осенний воздух.
Зашипела сковородка.
Я быстро выскочил во двор.
Над крышами плыли большие низкие облака. Мне показалось, что по небу плывут серые сомы.
…Они плывут, плывут туда, где нет хлорной воды, а люди едят только мороженое, клубнику и тульские пряники по двенадцать копеек.
