обеспечить себе хоть какое-то преимущество. Она ведь даже стрелять не умеет. Нажать на спуск у нее еще, может, и получится, а вот перезарядить револьвер — это вряд ли.
За десять минут до того, как закричал орлан, Джорджия вроде бы задремала, но теперь, окончательно проснувшись, почувствовала себя усталой и раздраженной. Выбравшись из-под москитной сетки, она пошла в ванную. Там поселилось семейство древесных лягушек, и Джорджии пришлось потратить несколько минут, чтобы убрать одну с ручки двери, двух из таза и четырех из душа. Одна размером с утиное яйцо сидела на кране, явно бросая ей вызов.
На крышке туалета было написано: «Пожалуйста, закрывайте крышку, чтобы не привлекать лягушек».
Действуя одной рукой, Джорджия приняла душ и стала одеваться, стараясь не потревожить больной палец. Потом она направилась в кухню и, поддавшись влиянию дурных снов с Джейсоном Ченом, позвонила Дэниелу.
— Картер, — отозвался он почти мгновенно, словно не спал вовсе.
— Привет, это…
— Джорджия. Что случилось?
— Мне кое-что нужно.
— Наверно, это важно, — удивленно произнес он, — если ты звонишь в такую рань. По моему опыту, женщины не очень любят утро.
— Хочешь сказать, ты не спишь?
— Только днем, — рассмеялся он, — и в гробу.
— Очень остроумно.
Дэниел перешел на серьезный тон:
— Чего ты хочешь?
— Научишь меня стрелять?
Дэниел ответил не сразу:
— Стрелять? В куропаток?
— Просто стрелять.
Он опять помолчал:
— Можно узнать, зачем тебе это?
— Дэниел, — проговорила она, едва дыша, — мне надо. Научи меня. Мне надо.
— Нет. У меня нет времени.
— Но…
— Ладно, скажи, откуда вдруг такой интерес к стрельбе, и я подумаю, что можно сделать.
— Я всегда хотела научиться, — не очень убедительно проговорила Джорджия.
— А я всегда хотел брить ноги. Ответ — нет. Н-Е-Т.
— Пожалуйста.
— Позвони мне, когда что-нибудь узнаешь о Ли. И не раньше.
И он положил трубку.
Успокоив себя стаканом мангового сока, миской хлопьев и двумя толстыми тостами с медом, Джорджия поехала на Харбор-роуд и остановилась около почтового ящика № 43, прошагала по бетонной дорожке и нажала на кнопку звонка загородного дома, как две капли воды похожего на все остальные, что стояли на этой улице, с такой же железной крышей, побеленными деревянными стенами и жесткой бизоновой травой по обе стороны дорожки.
Когда открылась наружная дверь с москитной сеткой, она позвонила еще раз и услышала мальчишеские крики. Почти тотчас появилась маленькая девочка. Вьющиеся, мышиного цвета волосенки, живые карие глазки, рубашка цвета осенних листьев до колен.
— Кто там?
— Твоя мама дома? Скажи, что пришла Джорджия
— Скажу.
Девочка исчезла.
В дверях показалась Бекки. Она была в синем комбинезоне и с обычным пучком на затылке, но кожа словно покрылась пятнами и посерела — сразу видно, что она сильно сдала. У Джорджии упало сердце. После смерти Бри его жена сразу постарела лет на десять.
— Джорджия? — Голос у нее был слабый, но она все же вышла на веранду. — Ты знаешь?
— Да.
Джорджия ласково коснулась плеча Бекки, не желая неуклюже вторгаться в ее горе, но Бекки сама повернулась к ней, и Джорджия крепко ее обняла, чувствуя, как из глубины ее существа рвутся рыдания.
— Я с тобой, — прошептала Джорджия на ухо Бекки, прижимая ее к себе, покачивая — словом, успокаивая как умела. — Ты же знаешь, он был лучше всех. Лучше всех.
Уткнувшись Джорджии в плечо, Бекки произнесла не очень внятно:
— Дорогая, он тоже очень тебя любил. Старина Бри всегда очень тебя любил.
— И тебя тоже.
— Знаю. Знаю, что любил. Он всех нас любил. Всем сердцем. Вот беда. Какого черта?..
Бекки высвободилась из объятий Джорджии и вытерла слезы. Несколько раз она глубоко вздохнула. Потом всхлипнула. Еще раз набрала полную грудь воздуха. Опять всхлипнула. Джорджия поняла, что Бекки борется с собой, старается спрятать свое горе подальше, и еще она поняла, что должна прийти ей на помощь, хотя бы обнять ее, но Бекки оттолкнула ее, потом обеими руками стала тереть лицо, хотя губы у нее дрожали не переставая и слезы неудержимо текли по щекам.
— Ты была там, — задыхаясь, проговорила она, — когда самолет упал.
Руки у нее повисли как плети.
— Да.
— Расскажи, — попросила Бекки. — Все расскажи. Пожалуйста. Я должна знать.
Джорджия рассказала о том, как Бри посадил самолет. О том, как он молился: «Помоги мне это сделать, помоги, помоги». Как Ли бросился к нему и пытался сбить пламя, забрасывал его землей. Как прилетел вертолет. Как она навестила Бри в больнице.
Она слышала голос Бри: «Эти сволочи лишили меня самолета. Сволочи». Но она не могла повторить его слов.
— Говорят, самолет упал из-за ошибки пилота, — сказала Бекки. — Будто бы он не залил достаточно керосина, чтобы долететь до Каирнса. Но такого не может быть. Единственный раз у него едва хватило керосина года два назад, когда парнишку Дойла из Блэкдауна укусила змея, и он умер бы, если бы Бри, заправляясь, упустил время. Тогда Бри рискнул собственной жизнью, чтобы вовремя доставить мальчика в больницу.
У Бекки дрожали руки, и она все время крутила на пальце обручальное кольцо. Крутила и крутила. Джорджия почувствовала, как ее собственный палец вдруг заныл сильнее, словно из сочувствия к Бекки.
— Какой смысл не заливать достаточно топлива? — стояла на своем Бекки. — У него было полно времени. Он бы так не поступил.
Джорджия услышала шум мотора. Когда он удалился, она высказала единственный довод в защиту этой версии:
— А как страховая компания? Она оплачивает ошибку, правильно? И если Бри…
Она мгновенно умолкла, когда Бекки, развернув плечи, оскалилась, словно волчица.
— Авария была подстроена, — прошипела она. — Он сам сказал мне в больнице. Он знал.
— Бекки, страховая компания не заплатит, если…
— Думаешь, я не знаю? — Бекки ненадолго хватило агрессивного запала. — Пока это классифицируется как несчастный случай, но ведь у нас дети и думать, что Бри проявил халатность, неправильно. Они не должны думать, что их отец сделал то, чего он не делал.
На улице было тихо, но в доме работал телевизор — видно, шел мультфильм. Послышался
