то погибнут тоже…хорошее предостережение против зазнайства всех мудрецов на свете! Каналы спланированы в виде разных геометрических фигур, но главная из них — Центральная Спираль, по которой мы сейчас плывём, а также прямые и окружности вокруг стеллажей-островов.
— Почему именно Спираль? — спросил Аксель, восхищённо оглядывая невероятных размеров том высотой в три человеческих роста, который один занимал целый стеллаж, и на обложке которого, на бронзовом балкончике, сидела химера. Завидев Акселя, она показала ему позеленевший от времени язык и корчила рожи, пока лодка не скрылась за поворотом.
— Почему? А вот послушай:
— Что это, господин Титир?
— Сонет «Геометрия». У духов был поэт Гуго Реннер… ах я, старый маразматик! Кому я рассказываю… Приношу глубокие извинения, дорогой!
— Ничего, — сказал Аксель, помолчав. — Я очень рад, что вам нравится. Вы его знали?
— О да! Кто же его не знал? Твой дед — это была…личность! Реннер Упрямец — так его называли. Я был его искренним поклонником и собрал все его стихи, какие мог.
— Вы мне дадите? — подался вперёд Аксель, вне себя от возбуждения. — Мы с мамой знаем сто восемь его стихотворений! А вы?
— Мне известны двенадцать тысяч сорок три, — сообщил Титир. — Включая разные редакции одних и тех же текстов и незаконченное…Лови!
И на колени Акселя плюхнулся из воздуха толстый том в тяжёлом металлическом переплёте, с замком. Из замка торчал фигурный ключик, который мальчик, бормоча слова благодарности, безуспешно пытался повернуть. Дженни и Кри, придвинувшись, с почтением следили за его действиями.
— Не сейчас, — строго сказал Плоский Библиотекарь. — Мне очень жаль. Но этот ключ повернётся не раньше, чем вы покинете Подземный Мир. Повторяю — сейчас вы должны думать о другом! А ключик береги… — вдруг прибавил он. — Может быть, пригодится.
На коленях у Акселя заметно полегчало, и, опустив глаза, разочарованный мальчик увидел, что книга уменьшилась до размеров небольшого портсигара. Вздохнув, он ещё раз сказал «Спасибо», спрятал её в карман и огляделся.
Они заплыли уже довольно далеко в книжный лабиринт. Стеллажи кругом то расступались, то сужались, то высились многоэтажными дворцами и храмами, то взбегали вверх гигантской этажеркой или лестницей индейской пирамиды, где ступенями тоже были книги. Иногда с одного стеллажа на другой был переброшен дугообразный мост. А временами Центральная Спираль разветвлялась на боковые протоки, уходящие сколько видит глаз в миры тихо плещущей воды и книг…Да, это была настоящая книжная Венеция!
Но вот впереди показался циклопических размеров том — выше любого стеллажа. Он перегораживал весь канал, однако в переплёте зияла небольшая арка, к которой лодка с пассажирами и устремилась.
— Пригните головы! — скомандовал Титир. — А вот и свет…Мы на месте!
Лодка выскользнула из объятий книжного чудища на спокойную гладь светлой лагуны. Она находилась в самом сердце лабиринта. Поверхность её была правильным многоугольником, и на каждом углу открывался новый канал между дальними стеллажами — словно между темнеющими фьордами. Нигде больше не виднелось таких махин, с арками или без, как та, которую только что миновали дети; но некоторые стеллажи поражали размерами даже издалека, напоминая паруса или айсберги. Здесь уже чувствовалось небольшое волнение, и в глубине прозрачной зеленоватой воды ходили крупные рыбы. Посреди лагуны виднелся крошечный островок, покрытый ярким, изумрудным мхом. Титир повернул лодку к нему.
Когда она причалила и поражённые увиденным ребята выпрыгнули на берег, перед ними оказались три чёрно-золотых стола с креслами в стиле «книга». Расставлены они были так, чтоб сидящие находились спиной друг к другу, а чуть подальше от берега возвышались несколько китайских беседок такой же расцветки с многоярусными, «книжными» крышами.
— Ваши рабочие места! — объявил Титир. — Видите стеллажик в самом центре острова? Там нужные вам книги. Вы будете меняться ими, разговаривая при этом как можно меньше: осторожность не помешает…Перед обедом искупаетесь, на обед колдуйте себе, что хотите, а на ужин и ночлег я отвезу вас назад. Туалет — вон в той беседочке. Вопросы?
— Вы останетесь с нами, господин Титир?
— Рад бы, но у меня в этом лабиринте своя работа! Я объясню вам, что делать, и уплыву. В случае опасности или чего-то непредвиденного скажете «Рюккер!», и я услышу. Эта лодка может плыть с быстротой молнии…Что ещё?
— Нам понадобится переодеться после купания, — краснея, сказала Кри. — Мы же не взяли вещи…
— Напоминаю, — терпеливо объяснил Плоский Библиотекарь, — вы умеете колдовать и можете сию секунду получить всё необходимое. Ну, а теперь пройдите к стеллажу!
Все поспешили вперёд, разминая затёкшие ноги. Титир откашлялся.
— Итак! — начал он. — Как видите, здесь всего лишь десятитомник…
«Всего лишь!» — усмехнулся про себя Аксель.
— …который в принципе вы могли бы прочесть за ничтожную долю секунды. Наколдовав себе, а также и Дженни, повышенную скорость чтения. Но я не знаю, как это скажется на вашей способности «переваривать» прочитанное — ведь навыков волшебной учёбы у вас никаких, — и потому рекомендовал бы повысить эту скорость всего лишь… вдесятеро. Тогда вы должны уложиться за два-три дня. Находиться у меня в гостях дольше вам попросту опасно: я сегодня, кроме прочего, разведаю, где именно и как энергично вас ищут.
Теперь о главном. Едва ли вам приходилось слышать что-либо… — он сделал тяжёлую паузу, — о родительских проклятиях.
— Ничего, — сказали Аксель и Кри.
— Если проклинают духи, а не люди — то ничего, — сказала Дженни.
— А если проклинают люди? — немедленно подхватил Титир. — Давай, давай, девочка, это очень важно!
— Ну, — немного смущаясь, начала Дженни, — все же знают, что в старые времена родители требовали от детей, чтоб те их слушались во всём. В том числе даже на ком жениться, или за кого выйти замуж, — прибавила она. — А если кто не хотел подчиняться, отец мог такого ребёнка и проклясть, и из дому выгнать…Правильно?
— Почему именно отец? — бросил Аксель. — А мать?
— А мать в это время стояла перед ним на коленях и рыдала, — отрезала Дженни. — Непонятно разве?
— Ты хочешь сказать, что мужчины хуже женщин?
— Уважаемая Дженни, безусловно, ничего подобного сказать не хочет, — поспешно вмешался Титир. — Тем более, что я мог бы привести вам такие примеры материнской жестокости…Словом, я
