Акселя. Но локтей его брат и сестра всё же не выпустили, как он ни бурчал.
Сеньора Мирамар была на боевом посту — и, как всегда, изучала счета.
— Пресвятая дева Мария! — ахнула она, когда экспедиция молча ввалилась на «ресепсьон», — и, взгромоздив себя на ноги, грозно подбоченилась. — Много лет я молила тебя, чтоб этого не произошло, но что такое мои вдовьи слёзы перед твоей неискупимой скорбью об этом сатанинском отродье? Жоан!!! Как ты мог обесчестить мой пансион и поднять руку на чужую собственность?!
— О чём это вы, сеньора Мирамар? — устало спросил Аксель, выпуская локоть Жоана. Тот немедля отпрянул.
— О чём? Не станете же вы приводить сюда моего троюродного племянника со скрученными руками, если он ничего не сделал? Да ещё среди ночи?
— Станем, станем… — успокоила её Кри, приплясывая от нетерпения. — Мы просто поддержали его за локти, потому что он ранен. На него кто-то напал…
Сеньора Мирамар испустила кошмарный вопль, по сравнению с которым недавний крик Дженни был сущим подарком. Аксель с отчаянием представил себе, как его отец и Эрих Винтер подскакивают в кроватях, а затем, убедившись, что номера детей пусты, в нижнем белье мчатся сюда, готовясь к худшему…Но никто не прибежал — и это было светлое чудо. Сеньора Мирамар чёрной птицей метнулась куда-то вбок, к личной аптечке (хотя Дженни умоляюще протягивала свою), а затем, не разразившись ожидаемой тирадой (хотя, конечно, это был только вопрос времени), одной рукой, как пушинку, швырнула племянника (хотя он отбивался всеми четырьмя) на ближайший диванчик. Но, обнажив чуть пониже острых лопаток неглубокую рану с уже засохшей кровью, она, к общему удивлению, свято поверила угрюмому жоанову вранью про сук.
— Ну конечно, сучок! Что я, деревенская девчонка, ножевых ран не видела? Бедняжка ты мой, — прослезилась она, обработав рану йодом и заклеив горчичного цвета пластырем. — Так из сил выбивается на грязной работе, обслуживая всех, что не видит, куда бредёт…вы только не подумайте, что мы вам не рады…но ведь он ещё крошка, мой Жоанито, что бы он о себе ни мнил…
(«И как бы ни швырялся тухлыми яйцами. Ни мнил, ни пил и ни курил», — мысленно срифмовал Аксель).
— …целый день надрываться за скудные чаевые…слава святому Херонимо, что к моим постояльцам это не относится…и обронить эту честно заслуженную тобой десятку в кустах! Тут и взрослый напорется на что хотите. Идём! — сдёрнула она одуревшего парнишку с дивана. — Я отведу тебя в постель и завтра сама покормлю скотину. Да и вам пора вздремнуть, полунощники вы этакие! — игриво погрозила она мизинцем всем участникам сцены, не выпуская остальными четырьмя пальцами локоть Жоана. — Ох, будь я вашей матерью…Ну, шевелись!
Однако Жоан не спешил уходить. Он потоптался на месте, вздохнул, покосился на Кри, затем на Дженни, и наконец, глядя куда-то в угол поверх правого плеча Акселя, пробормотал:
— Спасибо…
— Пожалуйста! — хором ответили постояльцы, которые — если не считать Акселя — наверное, даже не понимали, при каком историческом событии они присутствуют. «Надеюсь, хоть ночных бомбардировок больше не будет», — думал последний, пока сеньора Мирамар уволакивала в тёмный коридор жертву своих забот. Родители так и не проснулись (или, может, приняли вопль сеньоры Мирамар за крик ночной птицы?) А потому через считанные минуты путешественники наконец оказались под своим кровом и, не распаковав сумок, тоже погрузились в тревожный сон.
На следующее утро — как всегда, ясное и сверкающее — за завтраком прислуживала Пепа, причём с таким спокойствием, что Аксель сразу понял: она ничего не знает. Ни сеньоры Мирамар, ни самого виновника ночного переполоха (если только он и впрямь был его виновником) не было видно. Трое друзей сидели прямо, жевали вяло, мигали сонно, и на пляж поплелись, только чтоб избежать расспросов. А на вопросы отцов, что с их аппетитом — ведь сегодня такой вкусный завтрак! — отвечали: жара замучила.
Аксель охотно поискал бы случая уединиться с Пепой, от которой он немножко отвык за эти дни (точнее, за эту бесконечную трёхдневную ночь), и которая после каждой разлуки казалась ему ещё прекрасней, чем прежде. Но сейчас нужно оставаться со всеми, крепить ряды и вырабатывать дальнейший план действий. А Пепа будет вечером.
Итак, Аксель Реннер, Кристине Реннер и Дженнифер Винтер, как и следовало нормальным отдыхающим, лежали на пляже, будто три тюленя, время от времени переворачивались с живота на спинку и, отчуждённо поглядывая на воду, обсуждали ситуацию.
— Ложное нападение на фантом, — чеканила Дженни тоном судебно-медицинского эксперта, загребая пальцами ноги песок и пуская его по ветру, чем несказанно раздражала Акселя, — затем настоящее нападение на человека, не имеющего никакого отношения к делу… Разве не ясно, что это предупреждение? И что следующим будет один из нас — скорее всего ты, Акси?
— Ну, для этого нужно время, — буркнул Аксель. — А мы вот-вот уедем. И лично я никуда больше не собираюсь…
— О, — вскинула брови Дженни, — ты ведь шутишь, правда? Пока мы тут прохлаждаемся, у тебя в номере уже давно-о-о лежит послание от очередной черепушки — точней, от вашего «Фр», который вызвал нас сюда вовсе не для отдыха! Ты, наверное, просто не заметил его спросонок, когда собирался на пляж…Ну ничего, его наверняка заметил Кья, и сейчас…
— Перестань! — бросила Кри, озираясь.
— …и сейчас составляет новый график встречи с Акселем, когда тот будет возвращаться с самого ответственного задания. Только на сей раз он шутить не будет. Всадит кинжал по рукоять!
— Если бы он мог это сделать, — напомнил Аксель, — то сделал бы сразу. Да и не уверен я, что это его рук дело…Духи не пользуются человеческим оружием!
— А ты вспомни, что говорил Титир, — приподнялась на локте Кри, от сонливости которой и следа не осталось. — «Штрой соблюдает правила, Кья — никаких!» Дженни права, Акси…Ещё одна твоя вылазка, и этому злодею надоест ждать! Тем более, что мы уже слишком многое узнали о Белой Маске.
— Многое, но не главное, — хмуро сказал Аксель. — Надо ещё раз вспомнить всё и понять, что такого я мог сказать Смертёнку, от чего он сразу разгадал тайну трёх кандидатов! И искать крест…
— Вот-вот! А говоришь — «никуда не собираюсь»… — подхватила Дженни, загребая новую порцию песка.
— Слушайте, вы это что, заранее отрепетировали — взяться за меня с двух сторон? — в свою очередь, подскочил Аксель. — И, Дженни, ты не могла бы не пылить? Спасибо…Да, мы многое узнали и сделали, но если мы сейчас остановимся, грош всему цена! Как и нам самим. Ну, Дженни — ладно, но ты-то, Кри! Ты так рвалась найти и освободить Белую Маску — больше нас всех…А теперь что ты предлагаешь? Всё бросить?
— Нет. Почему же, — вздохнула Кри и посмотрела ему прямо в глаза. — Но нам страшно за тебя, Акси. Что же тут плохого? Если мы так нужны Франадему, он нас и в Мюнхене найдёт. А там, — уж не знаю, почему, — мы, видимо, защищены лучше, чем на этом островке…
— Я тебя понимаю, Кри, — мягко сказал Аксель, накрыв её ладонь своей, — но ведь это же не так. Ты сама не веришь в то, что говоришь. Защищены мы везде одинаково, Франадему же нужны именно здесь, на Сан Антонио. Потому что именно здесь находится разгадка тайны! И если мы сейчас сбежим, нам никогда не вернуть того несчастного мальчишку его родителям…
Помолчали.
— А Хоф? Будешь ему звонить? — спросила наконец Дженни, покосившись на своего отца, который невдалеке играл с Детлефом Реннером в пляжный мяч.
— Да, наверное… — вяло сказал Аксель, ложась и закидывая шоколадные руки за голову. (Кри вдруг заметила, как он вырос за это лето. И мускулы скоро будут, как у взрослого…) — Только чем он нам поможет, Хоф? Сидя там, ему не найти креста за нас. Нет, как ни крути, а это работа наша, и только наша! Но всё-таки без чужой подсказки я не справлюсь…В который раз!
— От кого же ты ждёшь помощи? От Франадема? — с сомнением спросила Кри.
— Поспрашиваю местных жителей, не слышали ли они чего-нибудь о ком-то из трёх Белых Масок. Никого не пропущу, даже того зловредного старикана на рынке, что сплетничает обо всех! И если слышали
