тростник и папирус, а из цветов сеяли полевые маргаритки, красный полевой мак и также снотворный, простой и махровый; сажали лилии, шпажник, нарциссы, ирисы, штокрозы и так называемые «дамасские розы». В некоторых садиках нашли клумбы, окаймленные высоким бордюром из кирпича, поставленного на ребро. Внутри клумб кирпичом же выведены прямоугольники со вписанными в них концентрическими кругами: площадь была как бы разбита на отделения, которые засевали и засаживали разными цветами, превращая, таким образом, всю клумбу в душистый пестрый ковер. Иногда по верху низенькой балюстрады, соединявшей колонны перистиля, делали широкое углубление в виде борозды, которое засыпали землей и затем засаживали цветами. Кроме того, ставили еще цветы в горшках и в ящиках.
Жизнь в помпейских домах замерла навсегда, но помпейские садики воскресли. Клумбы при доме Веттиев (ил. 24), разбитые некогда рабом-садовником, современный садовник засадил такими же цветами, какие цвели здесь двадцать веков назад. На «Новых раскопках» садики возрождают с той же тщательностью и точностью, с какой реставрируют дома; мы говорили уже, каким благодеянием для этих садиков оказалась находка древнего колодца.
Самым прекрасным в природе для античного человека было соединение воды и зелени: без этих двух элементов не обходится ни литературный, ни живописный пейзаж, ни «Буколики» Вергилия, ни помпейские фрески. И помпейцы постарались, конечно, чтобы их любимые садики были богаты водой, причем воде надлежит не только питать их любимые цветы: она превращается в одно из главных украшений сада. Чего только не придумывают помпейцы, на сколько ладов не изощряются над тем, как провести воду в свои садики! Она бьет фонтанами, течет в каналах, каскадом скатывается с лестничек, нарочно устроенных для маленьких искусственных водопадов. В Помпеях, так же как и в Риме, любили усиливать таким образом звук журчащей воды; Сенека, с присущей стоицизму сухостью, укорял своих современников за эту выдумку, в которой ему виделась только прихоть избалованного роскошью вкуса. Вряд ли, однако, кому-нибудь из его читателей, наслаждавшихся блеском его отточенных антитез, приходило на мысль руководствоваться в жизни строгими требованиями философа. В Помпеях искусственные водопады, возмущавшие строгого стоика, имелись во многих домах: в доме с Большим фонтаном, в доме с Малым фонтаном, в доме, принадлежавшем, вероятно, Марку Лукрецию, и в ряде других. В первом из названных домов устроена была глубокая полукруглая ниша (абсида), украшенная раковинами и пестрой мозаикой, из которой были выложены самые разнообразные узоры (ил. 26). В середине ниши изображена голова речного бога, а под ней находится обложенное бронзой узкое отверстие, откуда бьет вода, стекающая водопадом по шести ступенькам в бассейн. По середине бассейна на круглом постаменте, чуть выдающемся из воды, стоял амур с дельфином, из пасти которого била вода. В доме Марка Лукреция (дом этот назван так на основании фрески, найденной в маленькой комнатке, открытой на перистиль; на фреске этой изображены письменные принадлежности и письмо с адресом: «Марку Лукрецию, жрецу Марса,[67] декуриону в Помпеях») настоящего садика в перистиле не было: цветы росли в глубоком желобе, выдолбленном по верху невысокого парапета, соединяющего пилястры, которые с двух сторон поддерживают крышу перистиля. В глубине дворика находилась ниша знакомого уже нам вида с украшениями из раковин и мозаик; в глубине ее стоял белый мраморный силен хорошей работы с кожаным сосудом-мехом, из которого струилась вода. Она скатывалась вниз с пяти мраморных ступенек и по небольшому каналу, выложенному тоже белым мрамором, стекала в круглый бассейн (диаметром 2 м, глубиной 0,7 м), в середине которого на колонке стояла круглая чаша из желтого нумидийского мрамора; из нее бил фонтан. Вокруг бассейна все заставлено статуями самой разнообразной величины (например, утка и две коровы) и разного художественного достоинства. В доме Корнелия Тегета в конце сада устроена была маленькая часовенка в виде открытого храмика с двумя колоннами (он хорошо виден на ил. 29); в его полукруглой нише стояла изящная маленькая статуя нимфы или Венеры с раковиной в руках, откуда вода по мраморным ступенькам стекала в бассейн, стены которого выкрашены голубой краской и разрисованы рыбами. Из бассейна она попадала в канал, а из канала — в фонтан, устроенный по середине беседки, где помещалась летняя столовая.
Нельзя представить себе помпейских садиков без водоемов. Хозяевам часто бывает мало одного фонтана; пользуясь обилием воды, они устраивают их несколько, причем придают им самую разнообразную форму. В перистиле у Веттиев, который постарались восстановить целиком в его прежнем виде, водопроводные трубы были скрыты в статуях. По сторонам перистиля стояли прямоугольные, а по углам круглые резервуары; вода била в них из двенадцати статуэток, бронзовых и мраморных, стоявших на постаментах: из клювов уток, которых держали два мальчика, из пасти пойманного зайца, из амфор в руках сатиров. Было еще два фонтана по середине сада, вода которых стекала также в мраморные вместилища. В доме Голкония Руфа садик был обведен глубокой канавкой, куда попадала вода, бившая из колонн и пилястров. В доме Попидия Секунда Августиана, одном из самых богатых и больших помпейских домов, хозяин поставил вокруг красивого полукруглого бассейна, отделанного мрамором, целый зверинец: были тут и лев, и дикий кабан, и лань, и две собаки, и свивающаяся кольцами, поднявшаяся на хвост змея (ил. 25). Каждая из этих небольших бронзовых фигурок была фонтаном.
Статуи не только служили для оформления фонтанов: они, как мы уже видели, были любимым украшением перистилей. Качество этих статуй зависело от средств, а еще больше от художественного вкуса хозяина: Марк Лукреций — человек, несомненно, богатый, так как в противном случае, он не мог бы состоять членом городского совета, — украсил свой садик коллекцией безвкусных вещей; у богача Корнелия Тегета рядом с первоклассными произведениями искусства были статуи весьма малой художественной ценности. По общему уровню своему помпейские граждане не отличались высоким эстетическим развитием. Это особенно относится к населению Помпей последнего периода, когда от старой самнитской аристократии, вроде хозяев дома Фавна, воспитанных в греческом духе, ничего не осталось. Римские колонисты, потомки старых семей, воспитанные в новом духе, занявшиеся торговой и промышленной деятельностью, разбогатевшие и богатеющие вольноотпущенники — все эти люди, занятые практическими делами и погоней за прибылью и наживой, не имели времени и возможности воспитывать свой глаз на образцах подлинного искусства. Тем изумительнее та тяга к красоте, которая живет в каждом из них, богатом и бедном, знатном и простом.
Без стенной росписи, без фресок, без пола, украшенного если не мозаикой, то хоть каким-нибудь узором из кирпича или осколков мрамора, без цветов — немыслим самый скромный и бедный помпейский домик. Только рабы и совсем нищие ремесленники жили в комнатах без всяких украшений. В перистиле маленького домика, который прежний его хозяин вынужден был продать Тегету, фонтан представлен просто водопроводной трубой, из которой вода текла в большой долий. У хозяина, видимо, не было средств для установки статуи и настоящего фонтана, но водопроводная труба послушно изогнулась в его руках, приняв форму взвившейся кверху змеи. Неизвестный хозяин жалкого домишки, сжатого между лавками и домом богатого соседа, сажает в крохотном дворике несколько цветочных кустиков. Сплошь и рядом картины, украшавшие дома помпейцев, плохо и грубо выполнены; но представить себе жизнь в доме без картин помпейцы были не в состоянии. Их стремление украшать свои садики статуями может вызвать иногда улыбку, но стремление это, часто неуклюжее и комичное, говорит о вошедшей в их плоть и кровь любви к искусству. Для жителя древних Помпей оно было так же необходимо, как хлеб, воздух, вода, и как без них, так и без него помпеец не представлял себе жизни. Без Помпей мы почти ничего не знали бы об античной живописи и не имели бы представления о многих скульптурных произведениях: у того же Попидия Августиана возле упомянутого бассейна стояла великолепная архаическая статуя Аполлона с кифарой[68] в руках (по ней дом получил название «дома Кифареда»); прекрасная статуя греческого юноши (очень хорошая копия с оригинала V в. до н. э.) (ил. 23) найдена была в доме уже упоминавшегося Корнелия Тегета. Когда началось извержение Везувия, хозяин, боясь за эту драгоценную вещь, велел обернуть статую грубой тканью и спрятать в одной из внутренних комнат — мера, которой мы обязаны тем, что кладоискатели античного и нового времени не обнаружили статуи на обычном месте в садике перистиля. В доме знакомого уже нам Лорея Тибуртина в садике у самых колонн портика во всю его длину был устроен глубокий, выложенный камнями канал (такие каналы называют греческим словом «еврипы», т. е. «проливы») (ил. 27), под прямым углом к нему шел другой. По краям его в зелени цветов и трав стояли небольшие мраморные статуэтки, в том числе прекрасный сфинкс с головой женщины. Богато был украшен мрамором садик в доме Золоченых амуров (ил. 28) (назван так по медальончикам амуров, отделанных золотом). Особенно замечательна здесь статуэтка Омфалы в львиной шкуре Геракла (по легенде Геракл в наказание за
