пришли к той мысли, что если сельское хозяйство и управление собственным участком земли является для них единственно достойным занятием, то торговлю продуктами этого хозяйства можно организовать, приспособив к этому делу какого-нибудь смышленого раба, который будет находиться под прямым контролем хозяина (ил. 43). В доме Хирурга, который выходил первоначально на улицу сплошной глухой стеной, в какой-то период времени по обе стороны главного входа были устроены две лавки, непосредственно сообщавшиеся с домом: хозяин, видимо, был причастен к торговле и надзирал за нею. Даже в таком доме, как дом Фавна, было несколько лавок, расположенных по фасаду и сообщавшихся с господской половиной дома.
Рис. 35.
С течением времени население Помпей увеличивалось, а промышленность развивалась, обогащаясь новыми отраслями. В среде ремесленников и мелких торговцев происходил обычный процесс: богатели единицы, беднели сотни. Земля в городе, конечно, дорожала; строиться бедному человеку становилось вовсе не под силу. Богатый домовладелец превосходно это учитывал: его дом, расположенный обычно на относительно большом участке, мог превратиться для него в хороший источник доходов; для этого надо было только занять пустующую землю пристройками, которые можно потом сдавать торговому и ремесленному люду под квартиры. Хорошим примером этих новых расчетов может служить упоминавшийся уже нами дом Саллюстия (рис. 35), который был построен в конце III, самое позднее в начале II в. до н. э. Основное ядро его по плану очень напоминает дом Хирурга, только дом Саллюстия выше и просторнее. Хозяин устроил в нем две лавки для торговли от себя (9 и 9), а кроме того, еще помещение для пекарни и булочной (11) и несколько лавок (10), не сообщавшихся с домом, — они отдавались внаем. Еще яснее тенденция строиться так, чтобы превращать дом в доходную статью, обнаруживается в доме Пансы (рис. 36), который занимает, как и дом Фавна, целый квартал и так же, как последний, относится к самнитскому периоду. В римское время он подвергался достройке и переделке, придавшим ему тот окончательный вид, в котором он и дошел до нас. Хозяйское помещение находится в середине дома; с трех сторон (на четвертой находился большой сад, грядки которого сохранились превосходно) его окружают лавки и маленькие квартирки, сдававшиеся внаем. В этих отдельных помещениях, иногда совсем крохотных, иногда побольше, ничего уже не осталось от старинного италийского дома: для атрия здесь, конечно, места нет; таблин не существует; некоторые из этих квартир состоят из двух-трех каморок и мезонинчика; другие, побольше, очень напоминают современные квартиры с комнатами, расположенными по обе стороны коридора.
Рис. 36.
К концу существования Помпей в них не было ни одного большого дома, в котором не имелось бы нескольких помещений, предназначаемых хозяином для сдачи внаем под жилье, лавку или мастерскую. Цезий Бланд, центурион девятой преторианской когорты, уступил одно из таких помещений своему старому солдату Марку Нонию Кампану, который и выцарапал свое имя и звание на стене своей мастерской. Выйдя в отставку, он жил сапожным ремеслом. Один заказ, выполненный им 14 июня с помощью крепкого шила и особого сапожного ножа, он увековечил записью на той же стене. Мастерская его, открытая на две улицы (дом был угловым), дает ясное представление о жилищах такого рода: помещение узкое, освещавшееся только через двери, и отдельная от него каморка, почти вовсе темная, служившая жильем. С увеличением населения и ростом промышленности и торговли в городе начинает ощущаться жилищная нужда. Свободные пространства, бывшие раньше между домами, застраиваются сплошь, дом к дому. Свободного места больше нет, и дом начинает тянуться вверх, как растение, которому внизу не хватает света и солнца.
Поставить второй этаж над помпейским домом было делом вовсе не простым. Старые дома, например дом Хирурга или дом Саллюстия, его не имеют. Большой проем в крыше, служивший источником света для атрия и прилежащих комнат, делал невозможным возведение второго этажа над всем домом: не только балки этрусского атрия, но и колонны из непрочного туфа в четырехколонном атрии не выдержали бы тяжести поставленного на них этажа. Кроме того, второй этаж над атрием заслонил бы комплювий и отнял от передней части дома значительную долю света, которого и так было не очень много. Поэтому второй этаж появляется над помпейским домом в виде мезонинов, надстроенных над двумя-тремя передними или боковыми комнатами. Поднимаются в эти мезонины прямо с улицы по наружным лестницам.
Когда обожженный кирпич завоевал прочное место в строительстве, а кирпичные колонны заменили собой колонны из туфа, для надстройки второго этажа открылись новые возможности: кирпичные колонны могли стать опорой для внутренних галерей, которые, опоясав комплювий, стали связующим звеном между отдельными мезонинами, куда теперь вела уже внутренняя лестница. Разрастающаяся семья получила, таким образом, новую возможность разместиться в доме, становившемся без надстроек для нее слишком тесным. Кроме того, расчетливый домохозяин придумал еще способ увеличения жилой площади: он выдвинул на улицу некоторую часть мезонина, которую можно назвать висячим, со всех сторон закрытым балконом. Стены этого балкона прорезаны большими окнами, и он служит, таким образом, «фонарем» для всего мезонина, к которому он придан. Часто такой мезонин превращался совсем в отдельную квартиру. Бывали и балконы, покоящиеся на колоннах или каменных столбах: такие есть на Форумской улице и на северной стороне Морской.
Таковы были перемены, постепенно изменявшие облик помпейского богатого дома, охотно подчинившегося требованиям бойкого промышленного и торгового города. Из одноэтажного особняка, занимавшего большую площадь и предназначенного для одной семьи, он постепенно превращался в конгломерат лавок, мастерских, промышленных заведений, которые, оцепив атрий и перистиль, словно зажали в своем кольце ядро старинного аристократического жилья. Им мало, однако, захваченной площади, и дом покорно ставит на себя второй этаж, который ему никак не удается органически связать со своим массивным корпусом, прерванным в середине обширным проемом комплювия. А так как над домом второму этажу места мало, то он высовывается на улицу, повиснув над ней в виде балкона.
Старая землевладельческая аристократия в Помпеях или включалась в общий поток промышленной и торговой жизни (вспомним Везония Прима и первого хозяина дома Веттиев, украсившего самую парадную комнату своего дома изображениями ремесленной и торговой деятельности), или сходила на нет. «Давным- давно прошла пора, что были Вибии богаты» — упадок старинного рода крупных землевладельцев засвидетельствован этим меланхолическим стихом, нацарапанным на стене басилики, а Вибии ведь были не единственными, кого постигла такая судьба. Беднея и теряя свое общественное положение, представители старых родов вынуждены были расставаться со своими домами; перестраивая на новый лад свою жизнь и берясь за какое-нибудь промышленное или торговое предприятие, они нередко должны были приспособлять к нему свое жилище. Большая сукновальня Верания Гипсея на Меркуриевой улице разместилась в прекрасном доме, варварски переделанном: перегородки между колоннами обезобразили коринфский атрий; перистиль, принадлежавший к числу самых обширных, богатых светом и воздухом, загромоздили тяжелые кирпичные столбы, которые служили опорой террасе, где сушились материи. А вот сукновальня Везония Прима — атрий с имплювием, фонтаном и картибулом: перед нами со вкусом устроенное жилье, украшенное в стиле эпохи Августа, и вдруг за таблином в изящном перистиле три громадных прямоугольных ванны, лохани с сукновальной глиной, стойла для «танца фуллонов». Сукновальня вольноотпущенника Стефана занимала прежний атрий и перистиль. Красильня некоего Убония поместилась в прелестном перистиле на Стабиевой улице: вместо веселого садика с фонтаном здесь стоят грубые, черные и растрескавшиеся от жара круглые печи с дымящимися котлами, в которых красят ткани. Прекрасный загородный дом — вилла Мистерий (рис. 37) (получил свое название от ряда фресок, которые расшифровываются как картины посвящения в мистерии Диониса), — находившийся на расстоянии около 100 м к северо-западу от Геркуланских ворот, пережил длинную и сложную историю. Основное ядро его принадлежит к III в. до н. э., к нему относятся атрий (3), таблин (2) и комнаты, группирующиеся вокруг них. С трех сторон они были окружены портиком (5), куда выходили некоторые комнаты. Вместо крыльев устроен
