наконец, на окраину Ренн-ле-Шато.
Стоял первый день первого летнего месяца 1885 года.
Первые шесть лет Беранжер вел обычную жизнь сельского священника. Вел службы, охотился, удил рыбу в узкой речушке, гулял, на практике изучая историю этих мест. Прошлое манило его, захватывало дух. И было от чего — неподалеку на холме Ле Безу раскинулись руины средневековой крепости, когда-то принадлежавшей тамплиерам. На другом возвышались полуистлевшие стены родового замка Бертрана де Бланшфора. Это он, четвертый великий магистр, превратил еще неокрепший Орден в могучую силу, при упоминании о которой трепетали монархи… Он же принес в дар тамплиерам свои земли. А сделав это, вызвал сюда немецких рабочих, которым поручил разрабатывать золотые шахты, расположенные по склонам горы. Работы велись в строжайшей тайне, общаться с местными жителями заезжим золотоискателям строжайше запрещалось. Откуда было знать полуграмотным пейзанам, что шахты эти опустошили еще римляне почти тысячу лет назад? Но Сорньер-то это узнал! Тогда что же рыли в горе? Подземный ход или кладовую?
…А вот полузаросшая дорога на Сантьяго-де-Компостеллу. По ней в древности передвигались паломники из Европы на север Пиренейского полуострова. По старинному преданию, в Сантьяго-де- Компостелла находилась гробница апостола Иакова — небесного покровителя испанских христиан… Этот путь тоже охраняли тамплиеры — в конце XIII века сюда был вызван небольшой отряд. Собственно, особой необходимости в них не было — по соседству было расквартировано вооруженное и обученное войско. Старики поговаривали, что и здесь не обошлось без блеска «презренного металла». Отряд тамплиеров то ли должен был откопать золото из шахт, то ли закопать его, то ли сторожить то, что уже было спрятано… Об их истинной миссии так никто никогда и ничего не узнал — но рыцари этого приорства были единственными, кто уцелел после разгрома ордена…
Обо всем этом размышлял пытливый кюре, взбираясь с посохом по узкой горной тропинке или любуясь с обрыва далекой панорамой крошечной деревушки. Когда-то она была городом с населением в тридцать тысяч человек и — недолго — даже столицей вестготов. За полтора столетия до этого, в августе 410-го, войска вестготского короля Алариха I захватили Рим. Тр и дня и три ночи грабили победители город. Тогда-то, как утверждает историк Прокопий Кесарийский, Аларих и захватил «сокровища Соломона, царя иудеев, которые были украдены римлянами из Иерусалима». С тех пор сокровища не раз меняли владельцев, пока не попали, наконец, к тамплиерам…
Впрочем, несметные богатства таинственных рыцарей для самого Соньера были не более чем призраком. Ему вполне хватало скромного жалованья — около ста пятидесяти франков в год. А если прибавить к этому приношения благодарных прихожан, то жизнь он вел вполне безбедную. И даже нанял себе экономку — восемнадцатилетнюю крестьянскую девушку Мари Денарно, ставшую со временем его верной спутницей.
…Солнце садилось за горы и вставало из-за леса по раз и навсегда заведенному распорядку. До тех пор, пока однажды утром священник не обратил внимание на то, что его храм, стоящий на вестготском фундаменте конца VI века, грозит просто-напросто обрушиться во время службы. Заняв немного денег в приходской кассе, Беранжер принялся за ремонт. Кое-как подперев кольями крышу, он сдвинул алтарную плиту и вдруг заметил, что одна из балок, на которых она покоилась, полая внутри. Соньер просунул внутрь руку — и на свет божий явились четыре опечатанных деревянных цилиндра…
Возбужденный кюре еле добежал до дома и дрожащими руками развернул древний пергамент. О, разочарование! Всего лишь отрывки из Нового Завета, написанные по-латыни… Раздосадованный, он хотел было засунуть свиток обратно в цилиндр, но заметил, что на другой стороне слова располагаются без пробелов и в них вставлены лишние буквы. До боли в глазах вглядывался Беранжер Соньер в непонятный текст — и вдруг — о, чудо! Буквы, расположенные выше строк, слились в послание: A DAGOBERT II ROI ET A SION EST CE TRESOR ЕТ II. EST LA MORT (Это сокровище принадлежит королю Дагоберту II и Сиону, и там оно погребено).
Священник немедля отправился в Париж, чтобы поведать о своей находке руководителям семинарии Сен-Сюльпис — аббату Бьелю и его племяннику Эмилю Оффе. Последний, несмотря на молодость, прекрасно разбирался в тайнописи и был вхож во многие масонские круги. О чем беседовал наш кюре с церковными иерархами, осталось тайной. Но только в Ренн-ле-Шато он вернулся другим человеком. Перво- наперво соорудил новую надгробную плиту на могиле маркизы Мари де Бланшфор — хотя прежний камень был установлен самим аббатом Бигу, личным капелланом семьи Великого магистра! Поговаривают, что все дело в эпитафии, которая являла собой анаграмму странного послания, найденного Соньером. Может, он хотел уничтожить надпись, чтобы другие не проникли в его тайну?
Итак, в Ренн-ле-Шато появился новый священник. Этот пастырь был богат, как король. Стоит ли удивляться, что вскоре неподалеку от деревни появился новый замок, буквально напичканный редкими китайскими вещицами, дорогими тканями, античными мраморными статуями… Рядом благоухала оранжерея и кричали павлины в зоологическом саду. А для своей великолепной библиотеки Соньер задумал построить книгохранилище, подобное огромной средневековой башне, с высоты которой он собирался читать проповеди…
Разумеется, не была забыта и церковь, благодаря которой произошли эти события.
Храм Марии Магдалины был не просто отреставрирован. Он причудливым образом переменился. Над входом была выбита анаграмма, которую ученые позже расшифруют так: «Катары, альбигойцы, тамплиеры — рыцари истинной церкви». Выше красовалась надпись: «TERRIBI EST LOGOS ISTE» («Место это ужасно»)… Оно и впрямь было ужасно. За порталом возвышалась статуя князя демонов Асмодея, стража скрытых сокровищ и — согласно иудейской легенде — строителя Храма Соломона. На стенах — аляповатые доски с изображением Крестного пути. Детали рисунков словно кричали: Священное Писание — ложь! Ребенок, наблюдающий за погребением Иисуса Христа, был завернут в шотландский клетчатый плед; на заднем плане сияла полная луна, хотя всем известно, что Сын Божий был внесен в пещеру при дневном свете… Что пытался сказать Соньер? Что положение во гроб состоялось не тогда, когда указывает Библия? Или что тело на картине не опускают в могилу, а вынимают из нее?
С той поры все церковные обряды кюре совершает не перед изображением Спасителя, а перед статуей Марии Магдалины. Падшая и прощенная, это она первой передала знания от вознесшегося на небо Христа людям, бежав из Святой Земли со Святым Граалем. Таинственный сосуд, который охраняли тамплиеры, открывающий дорогу к всемогуществу… Его величественная тень заставит Рихарда Вагнера перед написанием последней оперы «Парцифаль» совершить паломничество в Ренн-ле-Шато…
Со священным ужасом взирали на перемены прихожане. Впрочем, с причудами «господина» их примиряла его непомерная щедрость — богатые подарки, роскошные угощения кружили головы жителей захолустной деревушки. А тут еще знатные гости зачастили: кроме знаменитой примадонны Эммы Кальве, приход посетил сам эрцгерцог Иоганн Габсбургский, кузен австрийского императора Франца-Иосифа. И не только посетил, но и положил на счет сельского священника солидную сумму, о чем с удивлением узнали все читатели банковских ведомостей.
Как ни странно, церковные власти смотрели на происходящее в Лангедоке сквозь пальцы. Лишь после смерти старого епископа Каркассона новый потребовал объяснений происхождению таинственных денег.
Соньер ответил высокомерным отказом. Реакция последовала незамедлительно — обвинение в спекуляции предметами религиозного культа и отстранение от должности. Впрочем, апелляция, поданная Соньером в Ватикан, тут же сняла с него все обвинения.
Семнадцатого января 1917 года со знаменитым кюре случается удар. Парадокс — но именно это число было высечено на прежнем надгробии маркизы де Бланшфор. Семнадцатое января, праздник святого Сульпиция, чье имя носила семинария, которую возглавляли аббаты Бьель и Эмиль Оффе — это им отвез в свое время Соньер найденный манускрипт. Роковое семнадцатое — а ведь еще накануне он казался вполне здоровым… Однако, судя по дошедшей до нас расписке, еще за пять дней до этого верная Мари заказала для своего хозяина (и, судя по всему, не просто хозяина) гроб.
Священник из соседнего прихода, явившийся соборовать умирающего, не пробыл в его комнате и пяти минут. Он вышел с искаженным лицом и молча покинул дом.
Очевидцы утверждают, что больше никто никогда не видел, как он улыбается. Правда ли это — трудно судить доподлинно, но одно известно точно — в последнем причастии своему собрату он отказал…
