между Россией и Персией, по которому Арцах [218], равно как и ряд других территорий Закавказья, «на веки вечные» перешел от Персии к России. Стоит напомнить, однако, что внутреннее противоречие не ушло, но лишь «притонуло» на время: ведь и в состав Российской Империи арцахские княжества, управляемые армянскими меликами, вошли, будучи объединенными в Карабахское ханство, да и само имя, под которым Россия приняла и знала эту территорию, было тюркским.
После распада Российской Империи и возникновения, в 1918 году, никогда ранее не существовавшего государства Азербайджан споры возобновились с новой силой. Тогда же Армения согласилась признать спорный статус Нагорного Карабаха и передать территориальный спор на решение международного сообщества — с учетом, однако, права народа Нагорного Карабаха на самоопределение. Каковое и было признано Азербайджаном в 1920 году; но уже 5 июля 1921 года решением Кавказского бюро ЦК (Кавбюро ЦК РКПб) Нагорный Карабах был включен в состав новообразованной Азербайджанской ССР «на правах широкой автономии со столицей в Шуше». Оно-то и станет позже отправной точкой разрушительных для СССР событий конца ХХ века.
В 1923 году на части территории края была образована АОНК [219] , при этом за пределами автономии остался ряд карабахских районов с преимущественно армянским населением [220] и значительные территории, включенные в состав Ханларского, Физулинского, Агдамского, Дашкесанского, Кедабегского, Бардинского, Джебраильского, Кубатлинского районов Азербайджана. Именно здесь развернутся наиболее активные боевые действия.
Разумеется, в приглушенном виде межэтнические противоречия существовали здесь на протяжении всего советского времени. Однако они не достигали уровня взрыва, покуда сильным было само союзное государство, самой своей безусловностью гасившее не только эти противоречия, но, еще более, интриги тех, кто — как внутри страны, так и за ее пределами — хотел бы использовать заложенную здесь историей взрывчатку в своих целях.
Но стоило ему зашататься, как «шов» разошелся и лава вырвалась наружу. И, разумеется, совсем не безучастными — и непричастными — остались к этому внешние силы, тотчас же усмотревшие здесь возможность дальнейшего разогрева ситуации и подрыва геополитического соперника. Об этом неопровержимо свидетельствует та горячая поддержка, которую лидеры ведущих стран Запада, равно как и пресса, на первых порах оказывали карабахскому движению, при этом даже не чураясь антиисламских выпадов. Что, конечно, особенно впечатляет на фоне резко выраженной происламской позиции, позже занятой теми же странами и теми же изданиями по отношению к событиям в Боснии, Косове и Чечне, и лишний раз говорит о том, сколь откровенно конъюнктурными соображениями руководствуется Запад в своих кампаниях по «защите прав человека».
Так, американский «Тайм» писал 23 октября 1989 года в связи с событиями в Нагорном Карабахе и вокруг него: «Одна сторона справедливо требует вернуть то, что по праву принадлежит ей, а другая, просто сопротивляясь, возводит горы лжи, ничем не брезгует, вплоть до политического преступления — блокады*. Но, как ни странно, судья [221] до сих пор благосклонен к боксеру, сидящему в зеленом углу с символом полумесяца».
Джордж Буш уже тогда позволил себе беспрецедентное вмешательство во внутренние дела СССР, резко отозвавшись о состоявшемся 18 июля 1988 года рассмотрении Президиумом Верховного Совета СССР решения областного Совета НКАО от 20 февраля 1988, согласно которому область выходила из состава Азербайджана и переподчинялась Армении. Президиум Верховного Совета СССР отменил решение областного Совета НКАО, и Буш заявил по этому поводу: «Дешевый фарс… в СССР нет и не может быть народовластия», присовокупив к этому еще и свои суждения о «присущем коммунизму цинизме».
В 1988–1990 годы ряд парламентов, в том числе Конгресс США и Европарламент, потребовал от союзного руководства «такого решения карабахского вопроса, которое учитывало бы волеизъявление населения края» [222]. А в 1989 году в ФРГ вышла книга Тесы Хофман под совсем уж откровенным названием «Танки против перестройки», столь же грубо и конъюнктурно трактовавшая одну из самых сложных и запутанных проблем региона. Все это указывало на очевидную вписанность провинциального, на первый взгляд, конфликта в «макроформат», в сценарий приближающегося финала «холодной войны» и событий в Восточной Европе — что, впрочем, вовсе и не скрывалось армянской стороной.
Так, Шаген Мкртчян, автор книги «Арцах» [223], прямо проводит параллели: «Великий гуманист Сахаров также побывал в Карабахе и его столице. Он не сделал различия между Чехословакией 1968 года и Карабахом 1988 года — между Берлинской стеной и Лачинской дорогой, между правом на самоопределение Прибалтики и Арцаха» [224].
Разумеется, у столь тождественных концепций должны были существовать и тождественные «спонсоры»; и в том, что касается высшего советского руководства, то армянская сторона позже сама назвала одного из них: А.Н.Яковлев. Выпасавший самое радикальное, каунасское, крыло литовского «Саюдиса», что известно со слов первого министра охраны края [225] Литвы г-на Буткявичуса, он не оставил своим вниманием и Карабах. «Голос Армении» писал 18 мая 1993 года, когда московские опекуны уже бросили Карабах на произвол судьбы, ибо «мавр сделал свое дело»: «…Для нас полезно вспомнить, что именно Александр Яковлев и его окружение сыграли большую роль в стимулировании карабахского процесса [226], и они же потом, когда уже произошли Сумгаит, Кировобад и Баку, резко переменили позицию и выступили против законного требования армян, подтвержденного результатами карабахского референдума».
Они, как и Маргарет Тэтчер, выступали за целостность Азербайджана прекрасно понимая, что теперь подобное решение вопроса в форме возвращения к status quo уже невозможно, и, стало быть, преднамеренно толкая регион к настоящей войне. Ибо уже пролилась кровь, и немалая, забыть погромы в Сумгаите и Баку было невозможно; не могли, в раскаленной атмосфере, вернуться на прежние места своего проживания и сотни тысяч беженцев — ни армяне, ни азербайджанцы. Предлагать в этих условиях детсадовское «замирение» значило лишь сознательно бередить открытые раны. И «процесс пошел», развиваясь из стадии каких-то почти первобытных столкновений толп людей, вооруженных примитивными орудиями крестьянского хозяйства, а в лучшем случае охотничьими ружьями [227], до перестрелок из автоматического оружия. А там дело дошло и до тяжелых вооружений — распад СССР предоставил в распоряжение союзных республик, ставших независимыми государствами, целые арсеналы; и это уже была настоящая война, в ходе которой на поле боя на основе начальных примитивных групп самообороны родилась карабахская армия, по мнению ряда экспертов, самая боеспособная в регионе.
Формирование ее началось параллельно с операцией «Кольцо», с апреля по август 1991 года проводившейся силами МВД и МО СССР. Операция эта — одна из самых мрачных страниц в истории конфликта, многие ее эпизоды остаются неясными до сих пор, однако в целом она имела антиармянский характер, явив собою грубую попытку решить вопрос простейшим образом — посредством депортации армянского населения из ряда «острых» районов: Ханларского, Шаумянского, Шушинского и Гадрутского. Было изгнано население 24 сел [228], общее число беженцев превысило 100 тысяч, а особо грубой зачистке в апреле-мае 1991 года подверглись армянские села Геташен и Мартунашен [229], что вызвало ожесточение против России уже среди армянского крестьянства — впервые в истории.
Однако было бы ошибкой рисовать армянскую сторону исключительно в ангельски страдательном образе, да этого и не бывает в межэтнических конфликтах. Со слов людей, служивших в это время в Карабахе и хорошо знакомых с ходом операции «Кольцо», картина предстает еще более мрачной и отталкивающей, нежели была бы она в случае пусть односторонней и ошибочной, но все же честной и принципиальной поддержки СА одного из участников конфликта. В действительности же иные офицеры, и таких было немало, соглашались — за плату, разумеется, — сдавать военную технику [230] в «аренду» и армянам, и азербайджанцам; так что, случалось, один и тот же взвод в один и тот же день стрелял и по армянским, и по азербайджанским селам. Увы, в распадающемся государстве неизбежно распадается и армия, а дни жизни СССР были сочтены.
Но не только проявления низости и корысти отметили закат великой армии великой страны. Были те, кто самоотверженно — «душу свою за други своя» становился меж враждующих сторон, свято веруя, что защищает Советский Союз, уже приговоренный за их спиной к смерти соучастниками небывалого в истории
