одержимости генералом Поляничко словно напрочь забыв, что Турция является членом НАТО, теперь предстоит иметь дело с новой реальностью, возникающей на руинах СССР.
Томас Авенариус писал в декабре 1996 года в «Зюддойче цайтунг»: «После распада СССР Запад также рассматривал Турцию как естественного поводыря для ставших независимыми центральноазиатских государств. Являясь партнером НАТО, она должна была стать противовесом России в данном регионе, а также не допустить здесь реализации амбиций Ирана». Турецкие радикалы усмотрели здесь свой шанс, и уже летом 1991 года лидер пантюркистской организации «Серые волки» А.Тюркеш в одном из своих интервью прямо увязал падение тогда еще дышавшего, но явно «на ладан», СССР с грандиозными перспективами, открывающимися перед «тюркской нацией». «Мы помним: в былые времена такие исконно тюркские регионы, как Казань, Астрахань, Крым и Туркестан, подвергшись кровавой агрессии царского империализма, были превращены в колонии». И даже более конкретно и адресно: «Армяне не должны забывать, что они с трех сторон окружены тюрками и судьбой обречены жить по соседству с ними. И так будет вечно».
Альпарасан Тюркеш выступил и на состоявшемся в 1994 году в Измире курултае «тюрок всего мира», и было бы наивно и недальновидно усматривать в его заявлениях лишь проявление экстремистской линии «Серых волков». Напротив, они, по сути, не заключали в себе ничего «экстремистского» по отношению к декларациям официальных лиц, отличаясь от них разве что более резкой лексикой. Тургут Озал в том же 1991 году заявил о «Великом Туркестане от Средиземного моря до Китайской стены».
А президент Турции Сулейман Демирель, будучи с официальным визитом в Молдавии, заявил: «Турция создает вокруг себя мирное кольцо, протянувшееся через Балканы, Черное море, Кавказ и Ближний Восток» [284]. В общем контексте конца ХХ столетия, а особенно после агрессии НАТО в Косово это «мирное кольцо» похоже на часть «железного кольца» сенатора Уоррена. Ведь соединение военной мощи Запада с геополитическим положением Турции [285] всегда было необходимым элементом планов масштабного геополитического окружения и разгрома России. Эталоном является Крымская война, а членство Турции в НАТО, военно-техническая мощь Запада и резкое ослабление России, при утрате ею ряда важнейших стратегических позиций на Черном море, в устьях впадающих в него крупных рек [286] и на Кавказе, придало старой схеме совершенно новые масштабы и актуальность.
Уже в начале 1990-х годов в Турции стали распространяться плакаты, на которых огромное пространство от Балкан до Китая было окрашено в цвета турецкого государственного флага, а пресса заговорила о «периоде великих чувств», переживаемом турками.
Разумеется, эти «великие чувства» не могли бы проявляться столь откровенно и на столь высоком, даже официальном уровне без ощущаемой за спиной поддержки Запада. И еще в 1994 году руководители стран НАТО отметили возрастание военно-стратегической роли Турции в связи с событиями на Балканах и в Карпатах. Это прекрасно понимают в Армении, основная ориентация которой остается прозападной, хотя, разумеется, и без той экзальтации, которая отличала начало борьбы за Карабах. В прошлом осталась и вызывающая антирусскость, однако те, кто поспешил сделать, исходя из очевидного усиления позиций Турции в Закавказье, слишком прямолинейный вывод о готовности Армении к новому тесному союзу с Россией [287], получили холодный душ. Из реально действующих в Армении политических сил безусловной сторонницей такого вступления является компартия. Официальные же лица дистанцировались от высказанного Егором Строевым пожелания увидеть в скором времени Армению третьей участницей Российско-Белорусского союза. Роберт Кочарян счел даже нужным уточнить, что «на сегодняшний день подобный вопрос на повестке дня не стоит».
Конечно же, следует учитывать, что такое дистанцирование от слишком тесного сближения с Москвой было продемонстрировано президентом Армении вскоре после трагических событий 27 октября 1999 года в парламенте республики, относительно которых есть немало оснований полагать, что они были ответом самых влиятельных мировых сил на попытки убитых в тот день армянских лидеров Вазгена Саркисяна и Карена Демирчяна проводить слишком независимую политику в регионе. Тем не менее, подобное заявление на фоне летнего визита самого Кочаряна в США на празднование 50-летия НАТО [288], прекрасно иллюстрирует ту реальность «множественности партнеров», которая сложилась на сегодня в СНГ и которая, видимо, устраивает и Армению, несмотря на понятные опасения, внушаемые усилением Турции. Армения, однако, надеется [289], что США сумеют удержать своего союзника по НАТО под достаточным контролем для того, чтобы не позволить истории армяно-турецких отношений повториться в самой мрачной их форме. Именно полагаясь на это, Армения ни разу не выступила против привлечения Турции к урегулированию конфликта в качестве посредника.
А весной Пол Гобл организовал встречу Левона Тер-Петросяна и Гейдара Алиева в Стамбуле — примерно тогда же, когда газета «Джорнэл оф коммерс энд коммершл» сообщила о сенсационном американском предложении послать подразделения американских миротворческих сил на Кавказ с тем, «чтобы положить конец войне между Арменией и Азербайджаном» [290] . Примерно тогда же и тот же Гобл сумел организовать поездку старшему брату армянского президента Тельману Тер-Петросяну, директору одного из крупнейших предприятий Армении, в Восточную Анатолию, куда турецкие власти вообще-то армян не пускают.
Соответственно, даже в самый разгар войны, в 1993 году, несмотря на большое возбуждение общественного мнения в Турции, резкие выступления националистов и исламистов в меджлисе и даже решительные требования «незамедлительного вывода армянских войск с оккупированных азербайджанских территорий», звучавшие на самом высоком уровне, Сулейман Демирель заявил, что военного вмешательства со стороны Турции не будет, поскольку к этому отрицательно относится «мировое сообщество».
Все это порождает в Армении чувство безопасности, достаточное для того, чтобы не бросаться обратно в объятия России, чьи возможности глобального и даже регионального влияния здесь сегодня оценивают достаточно трезво. При этом, разумеется, не могут не вызывать тревоги особые отношения Турции и Азербайджана, проявившиеся не только во взаимном награждении глав государств [291], хотя такие символические жесты всегда чрезвычайно значимы; однако еще важнее та реорганизация азербайджанских вооруженных сил, которая активно идет под опекой Турции. Азербайджанская армия переводится на бригадную основу и турецкие стандарты ведения боевых действий. В ее подразделениях действуют турецкие военные советники. А в сфере военного обучения по различным специальностям, организованного на базе бывшего Бакинского общевойскового училища, где еще в первые годы независимости преподавали бывшие офицеры СА, в основном славяне, сейчас преобладают турки. В Пакистане, а также в Турции, США и других странах НАТО прошли офицерскую подготовку тысячи азербайджанских военнослужащих, боеспособность и вооруженность армии АР повысились. Уже к середине 1997 года военный потенциал Баку, по некоторым экспертным оценкам, в два раза превысил потенциал Еревана, а с карабахским стал просто несоизмерим. И даже если отнестись к таким оценкам с обоснованным скептицизмом, ясно, что ситуация почти полной беспомощности азербайджанской армии периода 1991–1994 годов вряд ли повторится.
На этом фоне не пустой фанфаронадой прозвучало заявление министра обороны Азербайджана генерал-полковника Сафара Абиева, сделанное летом 1999 года во время визита делегации вооруженных сил Пакистана в Баку, о возможности восстановления территориальной целостности Азербайджана силой. Вряд ли подобные заявления делаются без предварительного зондирования почвы в Анкаре или даже Вашингтоне. Но целью своей они имеют скорее не прямое развязывание военных действий, а поддержание нужного градуса напряженности в регионе, позволяющей США, умело лавируя между сторонами конфликта, наращивать свое присутствие здесь, что на сегодняшний день, по многим признакам, является для единственной сверхдержавы задачей номер один, подчиняющей себе даже «нефтяную» политику. Такую позицию открыто обозначил посол США в Азербайджане Стенли Эскудеро, заявивший летом 1999 года, что Азербайджан представляет большой интерес для США не только ввиду своих энергозапасов, но и как «ключевая в геостратегическом плане страна региона, обеспечивающая надежную связь центральноазиатских государств с Западом» [292].
А на упомянутом форуме, состоявшемся в Баку в начале 2000 года, спецпредставитель президента и госсекретаря США в регионе Каспийского бассейна Джон Вулф, назвав самым большим успехом только что
