свистом ворвалась в нашу комнату и словами: «Паршивец! Опять начал! Паршивец такой!» стала хлестать Демочку кухонным полотенцем.
Причем довольно сильно.
...Было уже темно, когда мы, основательно испуганные, выскочили на улицу – весь исхлестанный Демочка, недовольно сопящий Вовик и слегка обалдевший я. На улице было тихо и довольно морозно. Дворник уже ушел, оставив после себя целую груду колотого серого льда. Мы стояли в подворотне, и Вовик кидался этими кусками льда в старый забор. Забор ухал и скрипел.
– Бабка хорошая, не злая, – как-то виновато объяснял мне Демочка. – Просто не любит, когда я смеюсь. А я же не смеюсь, я просто рассказываю.
Немного помолчав, он продолжил:
– Вот он, этот дом. Она сама мне про него говорила. А мне почему-то говорить нельзя. Вот же он стоит, прямо напротив.
Демочка протянул руку, и мы, повинуясь какому-то невольному желанию, обогнули угол стены и подошли прямо к крыльцу бывшего купеческого дома. Крыльцо было сломано, дверь заколочена досками, в окнах давно не было и следа стекол. В пустом пространстве дома гудел ветер. На крыше хлопал оторвавшийся ржавый кровельный лист. Все это происходило в двадцати шагах от Демочкиного подъезда.
– Как же ты тут живешь-то, а? – пожалел я Демочку. Он дернул плечом и посмотрел на Вовика.
– Я ж тебе говорю, маньяки снятся. Каждую ночь. Я тебе говорю, а ты не веришь! А может, это не маньяки, а привидения. Эй! – вдруг крикнул Демочка, наклонившись к дому.
Неожиданно стало совершенно тихо. Только что хлопал лист и гудел ветер, тарахтела машина в переулке, и кто-то внятно ругался, открыв форточку и пуская в нее табачный дым. Как вдруг все исчезло.
– Я тебя не боюсь! – крикнул Демочка и побежал обратно домой.
Я дернулся за ним, но вдруг Вовик крепко схватил меня за плечо.
– Пошли, покажешь свою яму, свой тайник, – сказал он.
Я пожал плечами, и мы пошли. Мы долго блуждали по дворам, я делал вид, что забыл это место, и, наконец, окончательно замерзнув, привел Вовика к какому-то совершенно незнакомому дому, где было потемнее, и ткнул варежкой в землю:
– Вот здесь она была. Только ее зарыли. А жаль. Там, может, склад оружия был.
– Врешь! – заорал Вовик. – Я сам здесь живу! Не было тут никакой ямы. Понял? Я тебе сейчас так...
Мимо меня прошла какая-то женщина, и Вовик отвел уже занесенный над моей бедной головой кулак.
Этого мгновения хватило, чтобы меня вдруг осенило:
– Слушай, Вовик! – зашептал я с огромной силой убедительности. – Я все понял! Давай из этого дома через окна выносить стройматериал! Доски, столбы! Нам же все это нужно!
– Нафиг? – спросил Вовик.
– Мы строить будем, коробочку! А Демочка... перестанет бояться! Этих своих маньяков!
Вовик молчал долго.
Я даже устал ждать его реакции и просто тупо смотрел вдаль, где виднелся шпиль высотного дома на площади Восстания с красной звездой на конце. «Сейчас бить начнет», – подумалось мне. Драться не было никаких сил. «Дам в рыло и побегу», – решил я.
Но Вовик вдруг тихо сказал:
– Да врет он все. Просто...
Вдруг Вовик дернул меня за воротник куртки и сказал:
– Ты его не обижай! Понял? И пятьдесят копеек приноси. Завтра!
Вовик хлопнул дверью подъезда.
Так закончились мои мучения в этот день. Но, впрочем, я не жалел о том, что пришел к Демочке в гости.
Ведь, в сущности, все кончилось хорошо.
2
Мы стояли перед домом 13 Б. Стояли и не знали, что делать – заходить или нет. Никто не знал – ни я, ни Колупаев, ни Женька, ни Вовик, ни Демочка. Поэтому мы стояли и разговаривали.
– Как маньяки, Демочка? – вежливо спросил Колупаев. – Последнее время не беспокоят?
Демочка промолчал и сплюнул. За него ответил Вовик.
– Да вот видишь, дверь-то им, на фиг, заколотили. Они смотрят: ба, а дверь-то заколочена. Ну и ушли, на фиг.
– А через окно? – поинтересовался я.
– А через окно они, видишь ли, не любят. Лезть надо, одежду пачкать, а они же это... чистюли. У них там ножички, сумочки такие специальные, перчаточки белые. Мы же тебе все это рассказывали. Или ты забыл?
– В общем, это... ушли маньяки? – твердо и грубо спросил Колупаев.
– Ушли, ушли, – недовольно процедил Демочка. – Вот пристал. Не в маньяках дело, я ж говорю. Про маньяков это я так... Для примера. Просто это вообще нехороший дом. По всякому. Туда лазить запрещается.
– Да кем, кем запрещается? Ты можешь сказать или нет? – не выдержал Колупаев.
Демочка немного побледнел.
– Запрещается, и все, – стоял он на своем. – Если вы туда полезете, я тогда не знаю, что будет.
– Так ты что, против стадиона, а? – спросил я.
– Нет. Я не против стадиона. Но из чего вы его строить будете? Из досок? А доски где возьмете? Вам в дом нельзя. Туда лазить запрещается, короче.
Колупаев заходил кругами и стал вертеть головой, как будто болела шея. Он всегда так делал, когда находился в сильном напряжении. А у меня устали ноги. И я сел на какой-то ящик, чтобы отдохнуть. И в этот момент все и началось.
Колупаев вдруг взял и полез в окно. Лез он неуклюже, странно, как-то боком, отвернувшись и зажмурившись.
И все-таки лез.
Он зацепился штанами за ржавый гвоздь, выругался и вдруг закричал:
– Лева, подержи меня, Лева! Я повис! Повис, на фиг!
Дальнейшее покрыто в моей памяти каким-то мраком неизвестности.
Я помню, как мы стояли возле дома и долго говорили. А потом все почему-то сразу очутились внутри.
Почему-то мне кажется теперь, что я самым последним залез в дом 13 Б. Наверное, потому, что у меня устали ноги, и я сидел на ящике, пока зацепившегося за гвоздь Колупаева проталкивали внутрь Вовик с Демочкой. Пока они все по очереди исчезали в этом черном окне с трухлявой рамой, которая висела как будто наружу, как зубы... Как рот человека, который всей своей ржавой улыбкой говорит тебе: ну что, давай заходи! И ничего хорошего в этой улыбке для тебя нет.
Казалось бы, думаю я теперь, как хорошо залезать в такой вот страшный дом 13 в самому последнему, когда все твои друзья уже там, ан нет... зазевавшемуся и опоздавшему, или чересчур осторожному и боязливому человеку, может быть, гораздо труднее входить в дом 13 Б, гораздо труднее.
Когда я встал с ящика и на негнущихся коленках потащился к этому окну – уже не было никого. Влез даже Женька со своей больной ногой. Влез и исчез.
Я был один.
Я один влезал в этом дом. Так мне казалось. И так мне кажется и теперь...
Я положил руки на обтрескавшийся подоконник и с трудом подтянулся на уровень груди. Висеть было неудобно и высоко, и с самого начала стало понятно, что дом совсем не такой, каким казался снаружи – маленький, покосившийся, невзрачный. Нет. На самом деле это был огромный мрачный домина, абсолютно крепкий и неприятно пустой.
Я занес ногу на подоконник, нашарил ногой какой-то там выступ и стал с трудом подтягивать остальные
