– Ну... – Демочка повернулся к нам лицом, но при этом почему-то закрыл глаза и глубоко задумался, как будто что-то вспоминал. – Ну короче, приходит однажды к бабке человек в штатском. Но я сразу понял, что он оттуда. И долго так
с ней разговаривал. А потом ко мне в комнату зашел и говорит: ну, че, мол, парень, как, мол, то се, туда-сюда, житуха короче как...
– А ты?
– А я так внимательно на него посмотрел и говорю: а в чем, собственно, дело?
– А он?
– А он тоже так внимательно на меня посмотрел и говорит: ты ходил в дом 13 Б?
– А ты?
– А я дурачком прикидываюсь и говорю: это че за дом такой?
– А он?
– А он мне и говорит: ладно, парень, ты дурачком-то не прикидывайся. Я все знаю. Я говорю: а что вы знаете? А он: я знаю, что этот дом ты исследуешь на предмет паранормальных явлений.
– Каких явлений? – не понял Колупаев.
– Паранормальных. Ну это всякая нечистая сила, гипноз, полеты во сне и прочая хреновина.
– А ты?
– А я говорю: а откуда вы знаете? А он взял и предъявил мне свои документы.
– Какие документы?
– Да я не запомнил. Он как эту красную книжку достал, у меня аж в глазах потемнело. Но я фамилию его запомнил: Шпиндайло. И вот этот Шпиндайло закуривает так внаглую папиросу (бабка-то у меня не курит)...
Демочка перевел дух и внимательно посмотрел на нас. Мы молчали. Все понимали, что Демочка врет. Но в то же время в моей душе рождалось такое странное чувство, выразить которое подробно я не берусь. Помню только, что чувство это было сродни восторгу и вместе с тем страху. Но ни одним, ни другим оно не было.
– Закуривает он внаглую папиросу, затягивается вот так вот (Демочка взял у Колупаева сигарету и показал), и говорит: я буду приходить к вам домой регулярно. И ты мне будешь докладывать, что ты видел в этом доме, каких подозрительных людей. Это, говорит, твой долг, на фиг, перед обществом, потому что в этом доме действительно (Демочка поднял палец) проводятся различные исследования. Здесь, говорит, еще до революции жил один купец, и короче, он еще производил эти опыты, а потом во время войны тут всякие странные вещи твориться начали, каждую неделю новый труп тут находили... как пройдет неделя, так труп... ну все делали, и охрану ставили, и все... опять пройдет неделя – раз, и труп, ну и короче, дело к ночи, он говорит: что там находится в этом доме, неизвестно, но мы уже установили всякие приборы, всякие датчики, хренатчики, и ты, говорит, Демочка, своими самостоятельными исследованиями можешь нам помешать... А если, он так говорит, наши опыты пройдут успешно, то мы можем исследовать природу одного физического явления... лучей смерти, короче (Демочка опять поднял палец), и эти лучи смерти очень нам пригодятся в оборонной промышленности.
– И все это он тебе рассказал? – недоверчиво спросил Хромой.
– Нет, не все, – согласился Демочка. – Многое я сам понял. Из его намеков.
– Из каких намеков? – продолжал упорствовать Хромой.
– Ну... он меня, например, спрашивает: а вот у тебя так не бывает, что входишь в дом, а у тебя рука вдруг отнимается или нога, и ты не можешь ею пошевелить? А у меня так действительно было несколько раз.
В этот момент я решил встать, и вынул ладонь из-под одного места, и встал, и хотел почесать ногу...
– Ой! – слабым голосом сказал я. – У меня, кажется, рука отнялась! Я руку поднять не могу...
– Что? – в один голос закричали все ребята. – Что ты сказал?
Этот момент, как ни странно, я помню почему-то очень хорошо: Колупаев пытается поднять мою руку, Женька вертит пальцем у виска, Демочка стоит в грозной позе, скрестив руки на груди, а Вовик почему-то бьет меня по спине, как будто я поперхнулся.
– Позвоночник чувствуешь? – почему-то спрашивает он. – Позвоночник работает?
...Наконец, рука стала покалывать, и я смог ее поднять.
– Да она затекла у него просто! Он же на жопе сидел! – заорал Хромой, но все посмотрели на него с каким-то сомнением и даже жалостью.
– Я не знаю, почему у него рука отнялась, – как заведенный продолжал бубнить Демочка. – Может, и затекла. А может, и не затекла. Я вам главное, ребята, говорю сейчас без всяких... в общем, так: если мы начнем бревна и доски отсюда выносить, тут может такая энергия образоваться... что, на фиг, наши все дома отсюда выселят. Тут будет такой пучок, на фиг, энергии. И неизвестно еще, может ли человек такую дозу вынести...
Судя по всему, Демочка окончательно запутал Колупаева. Да и моя затекшая рука здорово его смутила.
И в этот момент он совершил поступок, который тогда показался мне глупым, а теперь совершенно таким не кажется.
Колупаев поднялся по шаткой лестнице на второй этаж и со всей силы врезал ногой по покосившемуся столбу!
Враз оторвалась доска и, просвистев мимо моего уха и уха Вовика, врезалась всеми ржавыми гвоздями в стену.
Вовик тихо сказал:
– Ты чего, Колупаев? А если бы ты меня убил?
– Я же вам говорил! Тут же опасно! Уходите все отсюда! Уходите! – заорал Демочка.
Но было поздно...
Колупаев начал крушить этот дом со всей своей страшной яростью, на которую был иногда способен.
– Где датчики? Где приборы? Где лучи смерти? – орал он, отламывая одну половую доску за другой и бросая их вниз.
Чтобы не погибнуть зря, мы быстренько поднялись наверх и начали ему помогать. Все, даже Вовик.
Так закончилась Демочкина тайна.
Внизу набралась уже целая груда досок, когда Демочка вдруг вернулся. Пока мы ломали дом 13 Б, он сбегал домой и принес пузырек керосина и спички.
– Давайте доски вынесем, а дом подожжем? – вдруг тихо сказал он.
– Все наврал, да? – тяжело спросил его Колупаев.
Мы были очень усталые, перепачканные, и злые... Но бить Демочку почему-то никто не хотел. Потому что не было сил, наверное.
– Давайте сожжем, – повторил Демочка. – Пожарники приедут. А?
Колупаев вырвал у него из рук пузырек и запустил в окно. Там грохнуло, но несильно.
– Дурак, – сказал Демочка. – Это бабкин керосин. У меня бабка в этом доме жила. Она точно знает, что этот дом трогать нельзя.
– Но ведь его же все равно сломают? – удивленно спросил Хромой, который в любых ситуациях умел мыслить логически.
– Вот когда сломают, тогда и посмотрим, – упрямо сказал Демочка. – Он стоял прямо, засунув руки в карманы, и ни на кого не смотрел.
Мы начали выкидывать тяжелые доски из окна на улицу.
Это было небезопасное занятие. Можно было напороться на гвоздь. И точно, Хромой вскоре поранил ладонь и пошел домой, за йодом.
– Я еще вернусь, – сказал он.
А мы опять сели на пол и стали слушать.
Дом был теперь совсем другой. У него изменился воздух и звук.
Он гудел, скрипел и дышал. В нем клубилась мощная старая пыль.
