части тела. Некому было мне помочь, некому было меня втащить за шкирку – я опоздал.
Это была горькая, но справедливая правда, поэтому я молча сопел и, отчаянно ругаясь про себя, пытался залезть сам.
– Лева! – заорал вдруг Колупаев. Он был явно где-то близко, но я его не видел. – Лева, гад! Ты где застрял? Быстрей иди сюда!
Я зажмурился и спрыгнул. Удар был не силен, но и не слаб. Я летел немного дольше, чем ожидал. И, не удержав равновесия, рухнул на коленки. Медленно-медленно открыл глаза и оглянулся вокруг.
Первое, что бросилось мне в глаза, – кругом были бревна и доски! Это было просто какое-то царство брошенных, никому не нужных бревен и досок. Мрачные стены хранили следы старых обоев, из них торчали какие-то странные штуки, на полу, между зияющих дырок, валялись истлевшие предметы, назначение которых я не смог бы понять никогда. В доме
была мертвая глухая тишина, неприятно нарушаемая только моими робкими заплетающимися шагами.
Отовсюду торчали какие-то обломки, куски грязной пакли вываливались из стен, отломанные, вырванные из пола доски обнаруживали под собой неприятное и опасное пустое пространство...
Я пощупал одну из них.
Вот это да!
Это была не просто доска, досочка, фанерка, из которой делают летние домики, ящики для посылок или заборчики на огородах вдоль железных дорог. Это была такая толстая, такая могучая доска, что пощупав ее, я даже испугался, – как же мы ее будем поднимать, тащить, волочь, прибивать? А столбы?! Это были не столбы, а какие-то просто столбищи! Какие-то просто монстры округлой формы и с торчащими во все стороны шляпками гвоздей.
– Лева! – заорал вконец рассвирепевший Колупаев. – Ты где, зараза?
...Теперь я, наконец, понял, откуда он кричит.
В доме 13 в было несколько комнат на первом этаже. Даже не несколько, а довольно много.
Колупаевский голос доносился откуда-то оттуда, из пыльного и уходящего в неизвестность коридора, за которым прятались все эти комнаты.
Пройдя две комнаты, я обнаружил ребят в третьей. Они сидели прямо на полу, Колупаев курил в кулак. Никакой мебели тут не было, дом 13 в стоял на снос давно, лет уже, наверное, пять или десять, никто точно не знал.
– Так! – грозно сказал Колупаев, когда я вошел. – Послушай, Лева! Ты послушай, что они говорят! Они нам угрожают! Они нас запугивают! Ты можешь себе представить? Кого запугивают? Тебя! Меня! Хромого! Или мало я им давал по шее? Или мало я им выливал за шиворот? Или они еще хотят?
– В чем дело, Колупаев? – спросил я. – Мы же уже здесь...
– Мы-то здесь! А они-то где? Где вообще кто, ты можешь мне объяснить! – Колупаев схватился руками за голову, как будто хотел сказать всем своим видом: все, больше не могу, кончилось мое терпение!
Тогда Демочка встал с пола, отряхнул штаны на заднице, и сделал несколько шагов в середину комнаты. Затем он прокашлялся и торжественно сказал:
– Я еще раз хочу официально подчеркнуть! – сказал Демочка. – Официально, на фиг! В этом доме жила моя бабка! Моя бабка все про этот дом знает! Она нам вообще запрещала сюда приходить! Но если мы пришли, надо сплюнуть три раза через плечо, закрыть глаза и три раза повернуться вокруг себя. А потом тихо сматываться...
Мне сразу стало интересно, и я тоже решил посидеть на полу. Попа уперлась во что-то твердое и сырое. Стало как-то неудобно и нехорошо, но я придумал. Я подложил туда руку и продолжал сидеть.
– Ну вот ты и плюйся! – сказал Хромой. – Плюйся, потом закрывай глаза, крутись и уматывай. А мы продолжаем осмотр этих... стройматериалов.
– Понял? – сказал Колупаев.
– Дай договорить! – сурово пробасил Вовик.
– Ладно, пусть договаривает, – неожиданно согласился Колупаев.
– Ребята, я не могу всего вам рассказать, – тихо и проникновенно начал Демочка. – Но вы поймите, если что-нибудь с кем-то случится, меня же вызовут и спросят: почему я вас сюда пропустил? Почему не сообщил куда следует? Понимаете?
– Куда-куда сообщил? – насторожился Колупаев.
Возникла неловкая пауза.
– Ну, еклмн, теперь я еще и это должен рассказывать! Вовик, ну как мне им объяснить? – горестно уставился Демочка на своего толстого неподвижного друга.
Неподвижный друг только молча развел руками: ну что я, мол, могу поделать с такими идиотами?
Я лично и вправду почувствовал себя полным идиотом. И, видимо, не только я один.
– Все, хватит! – заорал вдруг Женька Хромой. – Я встаю и иду дальше! А вы слушайте, сколько влезет!
– Подожди, Хромой! – с угрозой сказал Колупаев. – Пусть уж до конца договаривает! Говори-говори, Демочка, мы тебя слушаем...
– Ну, а что говорить? – устало сказал Демочка, слегка потупившись. – Я уж все сказал, на фиг.
– Так кому ты там должен был сообщить, я что-то не понял? А? – Колупаев от волнения даже взял новую сигарету и снова закурил, чего он практически никогда не делал – из экономии. («Две подряд только пижоны курят», объяснял он нам не раз).
– Да никуда не должен... Никуда не должен... Просто этот дом... поднадзорный, на фиг. К нам приходят, проверяют... Раз в месяц. Или два раза в месяц, не помню.
– Да кто приходит-то?
– Ну... кто... майор. Или капитан. Фиг его знает. Закрывается там, с бабкой беседует. И со мной.
– А с тобой-то о чем?
– Ну вот об этом... – несчастный Демочка, который говорил все тише и тише, обвел нас глазами, полными настоящих слез. – Вот об этом на фиг... Чтобы никто в дом не заходил, никто не шумел, чтобы я обо всем ему докладывал. А иначе...
– Что «иначе»? – прошептал Колупаев.
Уж мне-то было хорошо известно, как он боится всякой милиции. Ужас этот у него был настолько священным, что я даже сам одно время стал ее побаиваться.
– Арестуют меня, наверное, – пожал плечами Демочка и отвернулся к окну, чтобы мы не видели его слез. – Или вообще... укокошат, на фиг.
– Да кто тебя укокошит-то? Кто? – заорал Хромой в ужасном негодовании. – Это же наша милиция!
– Да откуда я там знаю, милиция или не милиция... Может, это никакая не милиция... а вообще эта... госбезопасность. Они вообще никому не подчиняются, даже Верховному Совету. Даже Брежневу не подчиняются.
Демочка по-прежнему стоял к нам спиной. И мы только слышали его всхлипывающий тихий голос.
– Понимаете, – тихо говорил всхлипывающий затылок Демочки, – я же на самом деле ничего не знаю. Я же не знаю, что здесь на самом деле происходит.
Я все пытался понять, чем же замазано окно за головой Демочки. Почему оно такое черное. Окно было замазано какой-то краской. Густо и небрежно. Поэтому силуэт Демочки в темной комнате на фоне темного окна казался совершенно нереальным. Как будто самого Демочки уже не было, а была только его смутная тень.
– Вот вы думаете, что я вру, а я однажды сюда пришел, а у меня все тело светится! Я думал, ну все, это конец. А я не помер, только болел целый месяц. Голова у меня кружилась, и ноги подкашивались. Я же не знаю, может, тут реактор какой-то поставили, для изучения. Тут же мертвяки... Я же вам говорил...
– Что ты говорил?
– Я говорил! Я говорил...
Где-то очень далеко, на улице, проехала машина, но ее здесь практически не было слышно.
– Рассказывай по порядку, – приказал Колупаев.
