Разумеется, вскоре многие увидели, что он не имеет драйверских навыков. Пока здесь были люди, его потихоньку пробовали учить. Все же, мотивы, по которым он попал сюда, следовало признать уважительными. И он, наверное, решил, что научился достаточно. А потом все улетели на «Моби Дик».
— Что это были за мотивы?
Клавдий невыносимо долго скреб свою щетину, затем еще раз пожал плечами и наконец произнес:
— У него на «Моби Дике» девушка. Ее зовут Марина. Марина Кемейа. У Дениса к ней какая-то сумасшедшая привязанность.
Кратов сразу вспомнил ее. Пока Чудо-юдо-Рыба-Кит приноравливался к стыковочным узлам стационара «Моби Дик» (по обычаю своему ворча и жалуясь на неудобства), ему удалось перекинуться парой ничего не значащих слов с молоденькой алеуточкой, черноволосой и черноглазой, с круглым серьезным личиком, которая действительно звалась Мариной, действительно была хорошенькой и действительно работала оператором на внешних каналах ЭМ-связи. Помнится, он даже отпустил ей какой- то комплимент и пытался неуклюже скаламбурить на тему «если один кит швартуется к другому киту, который же из них — китиха».
— И что же, при своей… сумасшедшей привязанности он три месяца с ней не виделся? — спросил Кратов.
— Агеев не умеет водить корабль, — с легким недоумением разъяснил Клавдий. — А я не могу покинуть базу. Вдруг здесь что-то изменится или прояснится, а меня нет…
— Так, — буркнул Кратов. — Дальше?
— От знакомых ксенологов, бывающих на стационаре, я имею сведения, что несколько раз Марина возвращалась из отпуска с опозданием. Отсюда я делаю заключение, что на Земле у нее появился некто… отличный от Агеева.
— С логикой у вас в порядке, — едва сдерживаясь, проговорил Кратов. — Ну, к теме сумасшедшей привязанности мы еще вернемся… Что угрожает Агееву в данный момент?
— В данный момент — ничего, — сказал Клавдий. — Но спустя примерно полчаса он либо встанет на орбиту Альбины, после чего можно будет попытаться перехватить его вашим кораблем…
— Либо?
— …либо не встанет и упадет в атмосферу.
— И его собьют.
— Да, — ровным голосом подтвердил Клавдий. — Или, напротив, не собьют.
Зеленая точка корабля безвольно моталась по темному экрану пеленгатора, едва не цепляя размытую кромку газовой оболочки планеты. Кратов прикрыл глаза, чтобы успокоиться и сосредоточиться. Он представил себе, как Денис в растерянности мечется по пустой кабине, бессмысленно давя на еще недавно видевшиеся такими понятными и вдруг отказавшиеся повиноваться клавиши. В самом деле — что может быть проще управления космическим кораблем? Только велосипед. Забрался внутрь, запустил стартовые процедуры — и вперед… Корабль и в самом деле тронулся вперед, но потом отчего-то заартачился, не пожелал отвернуть от неотвратимо и страшно надвигающегося белесого пузыря Альбины, с ее строптивыми орнитоидами… и баллистическими ракетами. И где же догадаться, что спасение в единственной, неприметной, притулившейся с краешку пульта кнопочке-скромнице с идиотской пиктограммой «ухо», о которой любой мало-мальски обученный драйвер без напоминаний, на уровне рефлексов знает: это — святое, это связь, а связь это жизнь.
«Я спишу на Землю всех, кто причастен к этой трехмесячной глупости, думал Кратов, цепенея от ярости. — Я вышвырну из Галактики этого долбогреба Дэйнджерфилда за то, что он не дал мне знать о срыве альбинского контакта. За то, что он позволил этому фанатику Клавдию четверть года безвылазно торчать здесь и мариновать несчастного парня. За то, что он равнодушно смотрел, как рушится счастье у двух живых людей — у Дениса и Марины — и не трезвонил во все колокола. Еще, наверное, и веселился по этому поводу.
Я не знаю, что сделаю с самим Клавдием, но активным ксенологом ему не быть. Такие не имеют права представлять человечество в Галактике. Потому что им наплевать и на себя, и на тех, кто рядом. Такие, как он, нестандартны, нехарактерны для человечества. Они могут сбрить бороду, выкрасить волосы, укоротить нос, чтобы устранить отклонения от стереотипа в своем облике. Но куда они денутся от отклонений в стереотипе нравственности?! Они делают вид, или даже искренне убеждены, что живут наукой и для науки, и это — ложь. Они вообще не умеют жить, их почему-то не научили этому в детстве. Пусть возвращаются на Землю и учатся заново. Потому что жить можно только для людей!
Но тут и моя вина… Большая вина. Когда эти голубчики полетят прочь из Галактики, наверняка кто- то из них это мне припомнит. Я виновен в том, что слишком доверяю тем, кто меня окружает. Но сейчас мне уже нельзя все делать самому. Тогда я просто ничего не успею. Поэтому я обязан исходить из того, что в Галактике работают безупречно честные, беззаветно преданные Земле и ни в коем случае не равнодушные люди. Честные — так оно и есть. Преданные — и это истина. Последнее правило, к сожалению, выполняется не всегда…»
Согбенный Клавдий продолжал гундеть в микрофон «Агеев, отвечай… Агеев, отвечай…»
— Перестаньте, — сказал Кратов. — Нужна связь с Альбиной Они наверняка следят за кораблем.
Клавдий, не оборачиваясь, кивнул.
Кратов быстрыми, привычными движениями оживил детекторы и лингвары. Перед его лицом одновременно вспыхнули два экрана один тут же выстрелил в него сериями лихорадочно меняющихся графем, а на другом раскинулся медленно плывущий внизу пейзаж Альбины.
«Господи, — подумал Кратов, — Прости мне мой гнев. Кто я такой, чтобы судить и карать? Только сделай так, чтобы все обошлось. Хотя бы раз — без невинных жертв… Да если все обойдется, я никого и пальцем не трону».
— У вас хорошо получается, — неожиданно произнес Клавдий и фыркнул. — Вы хотели ксенологический эксперимент, Вы его получили.
И снова скорчился над пультом.
9
Кратов прильнул к экрану. Среди острых скал, вершины которых прятались в лохматых снеговых шапках, можно было различить контуры колоссальных искусственных сооружений в виде усеченных конусов или неправильных кособоких пирамид. Невысоко над зарослями корявых деревьев парили какие-то размытые тени.
— Что за дьявол! — пробормотал Кратов. — У них есть летательные аппараты?
Клавдий, напряженно щурясь, придвинулся ближе.
— Нет, естественно, — сказал он. — Зачем им?.. Вы видите самих альбинцев.
— С такой высоты?!
— Размах крыльев среднего альбиица — десять метров. Все познается в сравнении. Это в отчетах их называют мелкой разновидностью орнитоидов. Здесь встречаются пятидесятиметровые летающие хищники, например, бронехвостые цеппелины…
Кратов сконфуженно прикусил губу. Он даже не удосужился ознакомиться с внешним обликом аборигенов. Ничего удивительного: весь этот контакт шел не по правилам, наперекосяк и кувырком.
На соседнем экране продолжали мелькать уже известные панические призывы не приближаться к планете и угрозы ракетного залпа в случае неподчинения запрету «Нужно начать переговоры, — подумал Кратов. — Убедить их, что это не посягательство на их драгоценное табу, а досадная случайность… Да уж, проверка на доброжелательность получилась классная. Это вам не отвлеченный эксперимент, когда сам ты сидишь в удобном кресле, дрыгаешь ножкой и следишь, как пустой корабль, управляемый когитром, играет на нервах у взбудораженных туземцев. Тут и кресло вроде удобное — но сидишь в нем как на иголках! И не понять, у кого больше натянуты нервы — у тебя или у этих самых туземцев. А все потому, что одуревший от тоски мальчишка залез в кабину корабля и очертя голову кинулся спасать свою любовь.
