Юли у нее никого не осталось. Бабушке и в голову не пришло отдать малышку на государственное попечение, и она отважно взялась воспитывать сироту. Особо возиться с ребенком времени у нее не было, приходилось как-то кормиться самой и кормить внучку, но тем не менее старушке удалось привить девочке хорошие манеры, как их понимали в ее юности, а также дать ей представление о культурном багаже, с которым шла по жизни сама. Ну и, конечно, только благодаря бабушке Юля могла бегло говорить по- французски.
Если бы бабушка узнала, какие цветы произросли в душе ее единственной внучки, она бы умерла в тот же миг.
К счастью, ей не пришлось испить сию чашу.
Все театральные институты и училища Москвы, равно как и прочих городов Советского Союза, должны были бы бороться за право иметь девицу Андрюхину в своих рядах. Никто и никогда даже одним глазом, даже в щелку, не сумел заглянуть в Юлин личный ад и познакомиться с ее личным Дьяволом.
Девочка довольно рано осознала главную цель своей жизни. Любой ценой она обязана вырваться из того мерзкого смрадного болота, в котором по уши сидела. Только для этого она просиживала ночи над учебниками, выступала на комсомольских собраниях, драила полы в кабинете физики, — зубами выгрызала медаль, возможность поступить в престижный ВУЗ, оторваться от трущобного детства.
Юля, собственно, была не одинока в этом желании. Многие девочки, жившие по соседству, были готовы принести любые жертвы для того, чтобы превратиться из Золушки в принцессу, причём дурочки вовсе не пытались скрыть свои желания. Они всерьез рассчитывали на свои хорошенькие свежие мордашки, стройные ножки и модные юбочки из дешевой ткани. Главное — суметь подцепить мальчика из «приличной» семьи, быстренько забеременеть, женить его на себе, а дальше всё будет чрезвычайно хорошо!
Сколько глупышек потом в одиночку воспитывало непризнанных молодыми папашами и их состоятельными семьями отпрысков! Сколько плакалось на несправедливую судьбу! Мечталось об ужинах в «Метрополе» и поездках в Сочи и Ялту, модных нарядах и наборном паркете в просторной квартире. В реальности же получалась грязная коммунальная кухня, сопливый, вечно хнычущий ребенок, кусок тюля, периодически выносимый под юбкой через проходную фабрики, на которой приходилось трудиться, ранние морщины, да одинокие ночи.
Юле было даже дико представить, что можно быть столь наивной и глупой. Для себя она совершенно точно решила, что только хорошее образование и престижная денежная работа помогут ей расстаться с привычным образом жизни. Пока ее ровесницы самозабвенно хороводились с перспективными кавалерами, первая красавица класса корпела над учебниками, зубрила формулы и даты, читала дополнительную литературу.
Конечно, выгодный брак ей тоже будет необходим — потом, со временем. И уж, конечно, ровесники- юнцы, маменькины сынки, слабые и распущенные, ее не интересовали. Очень юная девушка уже прекрасно знала, что с ее умом и внешностью окрутить дурачка из советской элитной семейки не проблема. Но войти в такую семейку нищей простушкой? Это только Золушку король после свадьбы с его сыном не попрекал бедностью и незнатностью. Или попрекал? Сказка об этом умалчивает.
Нет, ей не нужен никчемушник из числа золотой молодежи. А уж обращать внимание на соседскую бедноту, рассчитывая на то, что солдат сможет стать генералом, если очень захочет? Ей это надо? Да ни за что в жизни!
Нет уж, умной Юле нужен человек состоявшийся, самостоятельный, добившийся всего сам, а не сорящий родительскими деньгами и связями. Именно такой должен почитать за честь взять ее в жены. А для этого — учиться, учиться и учиться, как где-то там брякнул пресловутый вождь мирового пролетариата! И главное: никто не должен даже и близко догадываться о ее сокровенных мыслях, о том, какое самозабвенное и разрушительное чувство является главным, могучим двигателем, так сказать, локомотивом, тянущим за собой поезд ее жизни.
Получив вожделенную, потом и кровью политую, медаль, блестящую характеристику и все мыслимые и немыслимые рекомендации, Юля с первой же попытки поступила в престижный и почти недоступный для простых смертных Институт иностранных языков, легендарный Иняз, на факультет английского языка. На французское отделение было бы, наверное, проще (спасибо, бабуля!), но девушка намеревалась выжать из института все возможные знания. Позже, когда их группе в качестве второго изучаемого языка достанется именно язык Дюма и Бальзака, студентка Андрюхина решительно отправится в деканат, побеседует на хорошем французском с грозной деканшей и легко добьется перевода в другую, «испанскую» группу.
Бог знает, как Юля сумела не умереть с голоду за годы учёбы.
Конечно, как круглая отличница, она получала повышенную стипендию, но прожить на такие медные копейки было решительно невозможно. Бабушка умерла, едва успев порадоваться за поступившую в институт внучку. Помощи ждать было неоткуда. Вся надежда — только на себя.
Конечно, Юля подрабатывала — мыла полы в подъездах, разносила рано утром почту. На более серьезную работу, приносящую побольше денег, устроиться никак не получалось: утром и днем девушка должна была посещать занятия, выполнять обширные домашние задания, на которые не скупились преподаватели, а также участвовать в ненавистной общественной жизни родного института. А как же? Вуз непростой, идеологический, так будьте любезны, извольте-ка ежедневно и ежечасно предъявлять доказательства своей политической зрелости и лояльности к курсу партии и правительства! Драгоценного времени на подобную ерунду уходило море, а никуда не денешься. Для возможности подработать оставались лишь вечера да раннее утро.
Изящная от природы Юля скоро стала совсем прозрачной. На похудевшем лице остались лишь одни прозрачно-голубые глаза, казавшиеся теперь неестественно огромными. От голода иногда мутилось в голове. К тому же девушка вскоре заметила, что, не поев, начинает сильно уставать, что сразу сказывается на результатах учебы.
Безумно надоела пшенка на воде. Хотелось сладкого. Очень хотелось ветчины — нежно-розовой, с тонким краешком жирка. Апельсин стал несбыточной мечтой, снившейся по ночам. В кулинарии ресторана «Прага» продавались шоколадные пирожные, от запаха которых темнело в глазах. Однажды в детстве бабушка купила ей такое пирожное на день рожденья. Юля на всю жизнь запомнила его божественный вкус.
Ничего этого девушка не могла себе позволить. Можно было, конечно, бездумно пойти на поводу у своих желаний, но это означало, что потом не на что будет купить даже хлеба. А ведь, кроме еды требовалось хоть как-то одеваться, да так, чтобы не выглядеть уж совсем замарашкой рядом с расфранченными однокурсницами, с трудом представляющими себе значение выражения «есть нечего».
Конечно, благодаря бабушке Юля неплохо шила и вязала, так что для нее не составляло особого труда смастерить себе юбку, или блузку, или сарафан, или даже пальто — причем самого модного фасона. Она умудрялась шить себе даже нижнее белье. Было бы из чего.
Но ведь уже перешито и сношено до дыр всё, что подлежало переделке! Купить же кусок ткани не на что, да и разнообразием тогдашние магазины, мягко говоря, не радовали. А обувь? А сумочка — хоть одна на все времена и случаи? Их-то не сошьешь!
Хорошо одетые, с детства закормленные шоколадными конфетами и икрой сокурсницы снисходительно поглядывали на Юлины дешевенькие начищенные ботиночки и потрескавшуюся сумку из кожзаменителя. Красота девушки и стройные колонки пятерок в зачетке также симпатий не вызывали. Хорошо хоть, эта необщительная странная студентка не пыталась кадрить их кавалеров, просто шарахалась от них! Да и списать лекции у нее можно. Так что, пусть пока живет!
Юля сознательно держалась на расстоянии от студенческой внеучебной жизни — насколько это было возможно без риска заработать обвинение в пренебрежении к коллективу. Субботники, собрания, первомайские и ноябрьские демонстрации, а также митинги против преступлений американской военщины во Вьетнаме и общеинститутские праздники игнорировать было нельзя ни под каким видом. Но, ради всего святого, когда, в каких нарядах и на какие деньги могла она пойти с девочками из группы в ресторан, или кафе, или театр на хорошие места? Если Юля и шла в театр, кино или на концерт, к чему ее опять-таки приучила бабушка Аня, без памяти театралка, то отправлялась одна и покупала копеечные билеты на самую что ни на есть галерку.
