когда ваш поиск закончится или окажется напрасным, верните лошадей к Энтвейду, где в Эдорасе, в золотом зале сидит теперь Теоден. Тогда вы докажете, что я не ошибся. Я рискую собой, может, всей жизнью в надежде на вашу честность. Не обманите меня!
– Не обманем, – сказал Арагорн.
Всадники сильно удивились, бросали мрачные и сомнительные взгляды, когда Эомер отдал приказ передать свободных лошадей чужеземцам, но лишь Эостен осмелился говорить открыто.
– Может, это и хорошо для этого лорда из Гондора, если он говорит правду, – сказал он, – но кто слышал о том, чтобы лошадь Марки давали гному.
– Никто, – ответил Гимли. – И не беспокойтесь: никто и не услышит об этом. Я предпочитаю идти, чем сидеть на спине у такого большого и свирепого животного.
– Но вы должны ехать, иначе вы задержите нас, – заметил Арагорн.
– Вы можете сесть со мной, друг Гимли, – сказал Леголас. – Тогда все будет хорошо.
Арагорну дали большую темно-серую лошадь, и он сел на нее.
– Ее имя Хасуфель, – сказал Эомер. – Пусть она носит вас лучше и приведет к большой удаче, чем Гарульфа, своего бывшего хозяина.
Меньшую и более легкую, но норовистую и живую лошадь дали Леголасу. Звали ее Арод. Леголас попросил убрать с нее седло и уздечку.
– Мне они не нужны, – сказал он и легко вспрыгнул на лошадь.
К удивлению всадников, Арод был спокоен и послушен, он двигался взад и вперед по первому слову всадника: таков был эльфийский обычай обращения с лошадьми. Гимли помогли сесть на лошадь за Леголасом, он вцепился в своего друга, но более спокойный, чем Сэм Гэмджи в лодке.
– Прощайте, я желаю вам отыскать то, что вы ищете! – воскликнул Эомер. – Возвратите этих лошадей, и пусть тогда наши мечи сверкают вместе!
– Я приду, – сказал Гимли. – Слова о госпоже Галадриэль все еще стоят между нами. Я должен научить вас вежливым речам.
– Посмотрим, – ответил Эомер. – Так много странного произошло, что учиться хвалить прекрасную госпожу под ласковыми ударами топора гнома будет не более удивительно… Прощайте!
С этим они расстались. Быстры были кони Рохана. Когда немного спустя Гимли оглянулся, отряд Эомера был уже далеко позади. Арагорн не оглядывался: он смотрел на след, по которому они скакали, низко пригнув голову к шее Хасуфель. Вскоре они оказались у берегов Энтвоша и здесь увидели другой след, о котором говорил им Эомер. След шел с востока.
Арагорн спешился и осмотрел землю, затем, прыгнув в седло, проехал немного на восток, держась в стороне от следа и стараясь не наступить на него. Потом снова спешился и еще раз осмотрел след.
– Мало что можно обнаружить, – сказал он вернувшись. – Главный след затоптан всадниками, когда они скакали назад. Но этот след с востока свеж и ясен… Никто не возвращался по нему назад к Андуину. Теперь мы должны ехать медленнее, чтобы быть уверенными, что ни один след не сворачивает в сторону. С этого места орки уже знали, что их преследуют: они могли предпринять попытку как-то спрятать пленников до того, как их догонят.
День подходил к концу. Дымка затянула солнце. Одетые деревьями склоны Фэнгорна приближались, медленно темнея по мере того, как солнце клонилось к западу. Путники не видели никаких следов ни справа ни слева; тут и там попадались одиночные трупы орков, лежавших на следе со стрелами в спине или в горле.
Наконец, к вечеру они подъехали к краю леса и на большой поляне за первыми деревьями обнаружили место большого костра: угли были еще горячи и дымились. Рядом лежала большая груда шлемов, кольчуг, щитов, сломанных мечей, луков, стрел и другого оружия. В середине на кол была посажена большая голова орка, на ее избитом шлеме можно было различить белый знак. Дальше недалеко от реки, с шумом выбегавшей из леса, находилась могильная насыпь. Она была воздвигнута совсем недавно: сырая земля была покрыта свежесрезанным дерном. На ней лежало пятнадцать копий.
Арагорн со своими товарищами обыскал поле битвы, но свет тускнел, быстро приближался туманный вечер. К ночи они не обнаружили никаких следов Пиппина и Мерри.
– Больше мы ничего не можем сделать, – печально сказал Гимли. – Мы разгадали много загадок с тех пор, как выступили из Тол Брандира, но эту нам разгадать не удастся. Я думаю, что сгоревшие кости хоббитов смешались с орковскими. Это будет тяжелая новость для Фродо, если только он доживет, чтобы услышать ее; и тяжелая новость для старого хоббита, который ждет в Раздоле. Элронд был против их участия.
– А Гэндальф – за, – сказал Леголас.
– Но Гэндальф решил и сам идти, и он погиб первым, – ответил Гимли. – Способность предвидеть подвела его.
– Совет Гэндальфа не был направлен на обеспечение безопасности его самого или кого-нибудь другого, – сказал Арагорн. – И есть такие дела, которые легче начать, чем кончить, даже если знаешь, что конец будет темным. Но я еще не собираюсь уходить с этого места. В любом случае мы должны подождать утреннего света.
Они разбили свой лагерь немного в стороне от поля битвы под развесистым деревом: оно было похоже на ореховое, но на нем сохранилось множество широких коричневых прошлогодних листьев, похожих на сухие руки с длинными пальцами; они зловеще шуршали на ночном ветру.
Гимли дрожал. Они захватили с собой только по одному одеялу.
– Давайте разожжем костер, – предложил гном. – Я больше не думаю об опасности. И пусть сбегутся орки, как мошкара летом на огонь.
– Если эти несчастные хоббиты прячутся где-то в лесу, костер может привлечь их, – сказал Леголас.
– А может привлечь и других, не орков и не хоббитов, – сказал Арагорн. – Мы близки к земле предателя Сарумана. К тому же мы на самом краю Фэнгорна, а говорят, что опасно трогать деревья в этом лесу.
– Но Рохиррим устроили здесь вчера большой костер, – сказал Гимли, – и, как вы видите, они рубили для него деревья. Однако, когда их работа была закончена, они благополучно ушли отсюда.
– Их было много, – сказал Арагорн, – и им не нужно обращать внимания на гнев Фэнгорна, потому что они приходят сюда редко и не ходят между деревьями. Но наша дорога ведет нас в лес. Поэтому будьте осторожны! Не срубайте живых деревьев!
– В этом нет необходимости, – сказал Гимли. – Всадники оставили достаточно щепок и ветвей, а в лесу много бурелома. – И он отправился собирать дрова и занялся устройством и поддержанием огня; Арагорн сидел молча, прислонившись спиной к дереву, глубоко задумавшись; Леголас стоял на опушке, глядя в сгущающуюся тьму леса, наклонившись вперед, как бы прислушиваясь к отдаленным голосам.
Когда гном разжег маленький яркий костер, три товарища уселись вокруг него. Леголас взглянул на ветви дерева над ними.
– Смотрите! – сказал он. – Дерево радуется огню!
Может, танцующие тени обманывали глаза, но каждый из путников увидел, как ветви наклонились к пламени, листья терлись друг о друга, как множество холодных рук попавших в тепло.
Наступило молчание, и все внезапно ощутили присутствие темного незнакомого леса – такого близкого и полного тайн. Через некоторое время Леголас снова заговорил.
– Келеборн предупреждал нас не заходить далеко в Фэнгорн, – сказал он. – Знаете ли вы, почему, Арагорн? Что рассказывал об этом лесе Боромир?
– Я слышал много рассказов и в Гондоре, и в других местах, – ответил Арагорн, – но если бы слова Келеборна не принимать в расчет, я счел бы эти рассказы просто сказками, которые сочиняют люди, когда им не хватает знания. Я как раз хотел вас спросить, что истинно в этих рассказах. А если не знает лесной эльф, как может знать человек.
– Вы путешествовали больше меня, – сказал Леголас. – В своей земле я ничего не слышал, кроме песен об Онодрим – люди зовут их Энтами, живших здесь много лет назад: Фэнгорн очень стар, старше чем могут помнить эльфы.
– Да, он стар, – сказал Арагорн, – стар, как лес у больших курганов, и даже еще старше. Элронд
