в Раздол.
Он достал маленький мешочек с табаком.
– Тут у нас есть много его, вы можете взять его с собой сколько угодно, когда будем уходить. Мы с Пином сегодня утром вели спасательные работы. Тут плавало множество вещей. Пин нашел два бочонка, вымытых из какой-то кладовой или склада, я думаю. Когда мы их открыли, то обнаружили это – отличное трубочное зелье, совершенно не подмоченное.
Гимли взял немного табака, растер в пальцах и понюхал.
– Пахнет хорошо, – сказал он.
– Оно действительно хорошее! – добавил Мерри. – Дорогой Гимли, это лонгботтомский лист! На бочонке совершенно ясно видна торговая марка Хорнблауэров. Как оно попало сюда, я себе не представляю. Вероятно, для личных надобностей Сарумана. Я никогда не знал, что его доставляют так далеко. Но сейчас оно попало в хорошие руки.
– Если бы у меня была трубка… – сказал Гимли. – Но я потерял свою в Мории или где-то раньше. Нет ли трубки среди ваших трофеев?
– Боюсь, что нет, – ответил Мерри. – Мы не нашли ни одной, даже в этом помещении охраны. Саруман хранил это лакомство для себя. Не думаю, чтобы была польза от попытки постучать в Ортханк и попросить трубку. Разделим трубки, как и подобает друзьям в трудную минуту.
– Минутку! – сказал Пин. Сунув руку под куртку на грудь, он извлек маленький мягкий мешочек на веревочке. – Одно из двух своих сокровищ я храню здесь, они для меня дороже Кольца. Вот одно из них: моя стАрая трубка. А вот и другое – неиспользованная трубка. Я пронес ее через все земли, хотя сам не знаю, зачем. Я никогда по-настоящему не надеялся найти трубочное зелье в путешествии, когда мое собственное кончится. Но теперь трубки оказались нужными. – Он протянул Гимли маленькую трубку с широкой полоской на головке. – Погасит ли это мой долг?
– Погасит? – воскликнул Гимли. – Благороднейший хоббит, я перед вами в глубоком долгу.
– Ну, я отправлюсь на свежий воздух, взглянуть на небо и на ветер! – сказал Леголас.
– Мы идем с вами, – сказал Арагорн.
Они вышли и уселись на груде камней у дороги. Отсюда им хорошо была видна долина: туман поднялся и улетел, унесенный ветром.
– Отдохнем здесь немного! – сказал Арагорн. – Мы сидим среди руин и разговариваем, а Гэндальф в это время занимается делами. Я чувствую усталость, какую редко испытывал раньше. – Он плотнее завернулся в серый плащ и вытянул свои длинные ноги. Потом лег на спину и выпустил из губ тонкую струйку дыма.
– Смотрите, вернулся Следопыт-Бродяжник! – сказал Пин.
– Он никуда не уходил, – возразил Арагорн. – Я есть Бродяжник и Дунадан, я одновременно принадлежу и Гондору, и Северу.
Они некоторое время курили в молчании, греясь на солнце. Леголас лежал неподвижно, глядя на небо и на солнце и тихонько напевая для себя, наконец он сел.
– Ну что, – сказал он, – время уходит, туман развеялся, если только вы, странный народ, не замените его своим дымом. А где же рассказ?
– Мой рассказ начнется с пробуждения в темноте, – сказал Пин. – Проснувшись, я увидел себя связанным в орочьем лагере… Какой сегодня день?
– Пятое марта по исчислению Удела, – ответил Арагорн.
Пин произвел какие-то расчеты на пальцах.
– Всего лишь девять дней назад! – сказал он (каждый месяц в календаре Удела насчитывает тридцать дней. Прим. Автора). – Мне казалось, что с тех пор прошел целый год. Ну, хотя половина этого времени была, как дурной сон, я насчитываю три ужасных дня. Мерри поправит меня, если я забуду что-либо важное; я не хочу вдаваться в детали – хлысты, грязь, дурной запах и тому подобное; все это не достойно упоминания…
И он начал рассказ о последней битве Боромира и переходе орков от Эмин Муила к лесу. Слушатели кивали, когда во многих пунктах его рассказ совпадал с их догадками.
– Вот сокровища, которые вы выронили, – сказал Леголас. – Вы будете рады получить их обратно. – Он освободил свой пояс под плащом и достал оттуда два ножа в ножнах.
– Хорошо! – сказал Мерри. – Я не думал, что снова увижу их! Своим ножом я пометил нескольких орков, но Углук отобрал их у нас. Как свирепо он смотрел на нас! Я решил вначале, что он ударит меня ножом, но он просто отбросил его прочь, как будто он жег ему руку.
– А вот и ваша брошь, Пин, – сказал Арагорн. – Я сохранил ее, так как это весьма ценная вещь.
– Я знаю, – сказал Пин. – Мне очень жаль было бросать ее, но что я еще мог сделать?
– Конечно, ничего, – ответил Арагорн. – И тот, кто не может в случае необходимости бросить сокровище, не должен надеяться на освобождение. Вы поступили правильно!
– Разрезание пут на руках – это была отличная работа! – сказал Гимли.
– Вам повезло; но можно сказать, что вы обеими руками ухватились за счастливый шанс.
– И задали нам трудную задачу, – добавил Леголас. – Я думал, что у вас выросли крылья.
– К несчастью, нет, – вздохнул Пин. – Но вы не знали о Гришнаке. – Он вздохнул и замолчал, предоставив Мерри рассказывать о последних ужасных моментах: о когтистых руках, горячем дыхании и смертоносной силе волосатых рук Гришнака.
– Все, что вы рассказываете о орках из Барад-Дура, Лугбурга, как они называют его, очень беспокоит меня, – сказал Арагорн. – Повелитель Тьмы знает очень много, и его слуги тоже; и Гришнак, очевидно, послал какое-то сообщение через реку после ссоры. Красный глаз устремлен теперь на Изенгард. Но Саруман во всяком случае попался в собственную западню.
– Да, кто бы ни проиграл, его положение плохо, – согласился Мерри. – Дела его пошли плохо, после того как орки вступили в Рохан.
– Мы мельком видели старика, по крайней мере на это намекнул Гэндальф, – сказал Гимли. – На краю леса.
– Когда это было? – спросил Пин.
– Пять ночей назад, – ответил Арагорн.
– Посмотрим, – сказал Мерри. – Пять ночей назад – значит, мы переходим к той части рассказа, о которой вы ничего не знаете. Мы встретили Древобрада на утро после битвы и ночь провели в Велингхолле, одном из энтийских домов. На следующее утро мы пошли на Энтмут – это собрание энтов и самая странная вещь из всех виденных мною в жизни. Оно продолжалось весь этот день и весь следующий, а мы провели ночь с энтом, которого зовут Быстрый Луч. А потом поздно утром на третий день их собрания энты вдруг взорвались. Это было поразительно. В лесу было так, будто в нем закипела буря; затем все сразу взорвалось. Я хотел бы, чтобы вы послушали их песню.
– Если бы ее услышал Саруман, он был бы уже за сотни миль, даже если ему пришлось бы бежать на собственных ногах, – сказал Пин.
На Изенгард! Пусть окружен он каменной стеной, Пусть крепок он, как сталь, и полон силы злой!
Мы идем!
Там было еще много. Большая часть этой песни не имела слов и была похожа на музыку рогов и барабанов. Она действовала очень возбуждающе. Но я думал, что это всего лишь маршевая музыка, песня – пока не пришел сюда. Теперь я знаю лучше…
– Мы спустились с последнего хребта сюда, в Нан Гурунир, когда наступила ночь, – продолжал Мерри. – Тогда я впервые почувствовал, что сам лес движется за нами. Я подумал, что сплю и вижу энтийский сон, но Пин тоже видел это. Мы оба испугались, но позже мы ничего не могли об этом узнать.
«Это хуорны, так мы, энты, называем их на «коротком» языке», – Древобрад больше не хотел с нами говорить, но я думаю, что это энты, почти превратившиеся в деревья, по крайней мере внешне. Они стоят тут и там в лесу, молча, неподвижные, и бесконечно наблюдают за деревьями. Я думаю, что в глубоких лесных лощинах их сотни и сотни.
В них великая сила, и они, по-видимому, способны окутывать себя тенью: трудно увидеть, как они движутся. Но они движутся и очень быстро, когда разгневаны. Вы стоите, размышляя о погоде или прислушиваетесь к шуму ветерка, и вдруг обнаруживаете, что находитесь в середине леса, а вокруг вас
