Пока решают кто — кого Прелюбодейство с фарисейством, Найдите мне хоть одного Для настоящего злодейства, Который не в борьбе за жизнь, Не по веленеию желудка, И не из слабости рассудка, И не по бедности души. И, скажем так, не по злобе, И не пылая нежной стратью, И не наперекор судьбе, И даже не из жажды власти. И не из нечего терять, И не махнув широкой дланью, Не с тем, чтоб вечные желанья Не усмирять, а утолять. Всевышний смотрит с высоты, А я гляжу из подземелья. Естественно, что нет святых, Кощунственно, что нет злодеев. Хотя любой готов за тридцать… Но совершит ни то, ни се. Во все века решает все Нет, не серебрянник, а принцип. Ни одному не по плечу На всех поделенная смелость. Досталось каждому чуть-чуть, И черноту сменила серость. И можно клясться на крови, Что без души гораздо лучше. И каждый безвозмездно душу Подсунуть черту норовит. Танцевать, танцевать, танцевать. И побольше свободы в движеньях. Все равно, все мы без исключенья Будем в мире ином пребывать. Танцевать, танцевать, танцевать. Ни на миг не кончается пляска. Мы уйдем, но такие же маски Будут вновь в этот мир прибывать. Танец масок и Дьявола. Поэт обнимает голову руками.
От одиночества умру среди людей. Но им-то что? Так умирать не ново! Умру без слов. Ведь нет такого слова, Чтоб перекрыло хохот площадей. Да и зачем? Как было так и есть. И слава Богу, если так и будет. В движеньи времени и в перемене мест Не странно ли, что люди рвутся к людям? Чем жизнь моя отлична от других? Сомкнулись и расходятся круги. В чужой земле привитый черенок Живет, но холод чувствует лютей. От одиночества умру среди людей, Хотя бы в этом я не одинок. Входит женщина в черном. Музыка прекращается, как останавливают рукой пластинку. Дьявол и маски замирают. Женщина садится за стол Поэта. Поэт поднимает голову.
Я знал, что ты придешь, и голос твой запомнил. Нет выше муки, счастья нет страшней.
