Пусть прочь удалится.
О замок! О свет!
Как жизнь твоя свята!
Какой тебе век,
О царственный блеск
Высокого брата? и т. д....
Я тоже пою:
О хор величавый!
Вас, братья, молю,
Овейте мою
Жизнь чистою славой... и т. д. ...
Июнь 1872
XII
Юная чета
В окне простор зелено-голубой;
Почти нет места: сундуки, шкатулки...
Снаружи вьется кирказон по стенке,
И десны обнажает домовой.
Конечно же, интриги духов это
Расходы, беспорядок, старый хлам.
И фея африканская приметы
Здесь оставляет - сетки по углам.
Приходит, - недовольный вид у крестной,
И остается, спрятавшись в буфет...
Отсутствует чета, но несерьезно,
И ничего особенного нет.
Молодожена ветер здесь дурачит
В его отсутствие - все время и всегда.
И даже водяные духи скачут
Над сводами алькова иногда.
А ночью... О! Медовый месяц ночью
Сорвет улыбку их, прольет он медь
На небосвод... Но крыса зубы точит,
И дело с ней придется им иметь,
Коль огонек блуждающий и бледный
Не вспыхнет вдруг, как выстрел в тишине.
О привиденья в белом Вифлеема,
Храните синеву у них в окне!
27 июня 1872
XIII
Брюссель
Июль
Бульвар Регента
Куртины амарантов вплоть до самых
Колонн дворца Юпитера... Я знаю,
Что это Ты к оттенкам этих мест
Примешиваешь Синеву почти Сахары.
Затем, поскольку ель и роза солнца
Здесь обрели пристанище свое,
То вот и клетка вдовушки...
О сколько
Отрядов певчих птиц; йа-йо, йа-йо!
Былые страсти, тихие дома!
Беседка той, что от любви с ума
Сошла, затем цветник и полутьма
Балкона невысокого Джульетты.
И в памяти всплывает Генриета,
Прелестный полустанок в сердце гор,
Где синие танцуют дьяволята,
Сбежавшие на воздух, на простор.
Зеленая скамья, где под гитару
О рае грозовом поет ирландка.
Потом в столовой гомон спозаранку,
Возня детей и щебет клетки старой.
Вот герцога окно: в его сверканье
Я вижу яд улиток и кругом
Самшит, на солнце спящий.
А потом...
Красиво как! Давай хранить молчанье.
Бульвар, где ни торговли, ни движенья,
Беззвучный, весь комедия и драма,
Собранье сцен, иных и тех же самых,
Тобою восхищаюсь я в молчанье.
XIV
Альмея ли она? В голубизне начальной
Цветком увядшим не осыпется ль печально
Перед безмерностью пространства, в чьем сверканье
Таится города расцветшего дыханье?
Красиво как! О да, красиво... Но ведь это
Для песни надо, что Корсарами пропета,
И чтобы верили еще ночные маски
В прозрачность волн морских, в их праздничные пляски.
Июль 1872
XV
Праздник голода
Голод мой, Анна, Анна,
Мчит на осле неустанно.
Уж если что я приемлю,
Так это лишь камни и землю.
Динь-динь-динь, есть будем скалы,
Воздух, уголь, металлы.
Голод, кружись! Приходи,
Голод великий!
И на поля приведи
Яд повилики.
Ешьте
Битых булыжников горы,
Старые камни собора,
Серых долин валуны
