Болотников Сергей
Вещий сон
Сергей Болотников
Вещий сон
...дождь хлещет в лобовое стекло, холодный липкий, стекает липкими потоками, в которых, кажется липнут изношенные дворники. е люблю, его, дождь. Особенно такой, бесконечный дождь в октябре. Он скрывает все, прячет остатки летней листвы на деревьях. Осенний дождь - это саван ушедшего лета. Впереди убегает дорога, уходит под мотающийся передок автомобиля, и вновь появляется позади, сквозь шлейф водяных брызг. Я еду. Еду быстро, наверное даже слишком быстро, по шоссе. о я должен успеть. Пусть даже сны и не всегда правдивы. ебо затянуто сизыми тучами, тяжелыми и набухшими, готовыми исторгнуть дождевые потоки стремительным ливнем. о это летом, а осенью у туч есть другой выход например выливать накопившуюся влагу день за днем, выдавливать по капельке, ледяной моросью. Вот в такие дни и хочется ждать снега, первого снега, чтобы серый и облезлый мир по сторонам шоссе осветился и заблистал. Долго ждать, ноябрь на носу, и мутный дождь еще в ближайшие три недели. Тоскливо. Руки крепко жмут баранку, неумело ей перебирают, скользят и потеют. Руль ребристый, но все равно скользко. Зачем я здесь оказался. Я ведь никогда не верил в вещие сны. Там, за окном, где проносятся хмурые Подмосковные боры - холодно. о в машине тепло, даже уютно, не смотря на клочья обивки. Свисающие и нервно болтающиеся. Подрагивающие при толчках. Я еду. И сам себе удивляюсь. Позади, осталась вторая столица страны город Питер, а впереди Москва, куда ведет эта трасса. Холодная, скользкая, и все же забитая автомобилями. Общей протяженность около семисот километров. Я нет хотел ехать, но видимо что то позвало меня, если не сказать потащило силой. Я не верю в вещие сны и сейчас. Дорога пролетает под колесами, трасса неровная, бугристая, двухполосная, обозванная, однако красиво - междугородное шоссе. И ненормальным будет тот, кто решится пронестись по ней с установленной скоростью - сто десять, в эту дождливую пору. Я несусь. Я еду сто пятнадцать, и из-за этого машину - старенькую девятку с облезающим корпусом, неистово мотает из стороны в сторону. Я не чувствую машины - я едва научился нормально водить и мой стаж составляет от силы пол года. И руки цепляются за сколький руль робко и неуверенно. И все же я проехал уже почти пятьсот километров. Ехал с самого утра, внутренне содрогаясь, израсходовал уже полный бак. Заправился у бензовоза на обочине, затормозя в последний момент(даже сейчас помню выражение того типа, что заправлял мне бак), и вот уже в Московской области. И в лицо надвигаются сумерки. Ели, голые корявые березы. Ледяной ветер гуляет через шоссе, грозит скинуть автомобиль с полотна. Шины у этой машины лысые, столетней давности. Почти не цепляют дорогу, и не сколько толкают, сколько скользят.
о в машине тепло. Да, тепло, хотя печка вроде бы не работает, она вообще не работает в этой машине. Это не мой автомобиль. Однако теплота остается. Она напоминает мне тепло одеяла, блаженное тепло постели, сонное дремотное, укачивает, баюкает. Откуда ощущение уюта, когда я вижу, как скользят холодные парящие струйки по внутренней поверхности стекол. По идее в салоне должно быть холодно и промозгло, ан нет. И сидение по напряженной спиной лучше всякого ложа. Тепло так, как в ванне, как...
Вздрагиваю и встречаю в зеркале заднего вида свой настороженный взгляд. Глаза серые, покрасневшие, с темными кругами, еще бы я ведь еду уже пятнадцать часов. Без перерыва. Прядь волос, прилипла ко лбу. еужели я потею? Я, сидящий в не отопленной машине, когда за окном от силы пять градусов? Тем не менее это так. Впереди препятствие. По моей полосе катится запорожец. Красный, ушастый и невыразимо идиотский. Едет от силы шестьдесят. Как бы я сказал раньше, когда еще мог исправно мыслить? е можешь ехать быстро - не выезжай на магистраль вообще! И может еще добавил, если слишком быстро - тоже. Руки дрожат и нервно цепляются за руль. Красный агрегат приближается слишком быстро, а я пытаюсь мучительно вспомнить, по какой стороне надо обгонять. Глупо, я все равно это никогда не знал. Все таки судьба выкидывает иногда потрясающие штуки. Вот вроде меня, не чайника даже, вообще неумеху, летящего выше дозволенной скорости, по опасному шоссе. Когда то я читал, что за месяц в автомобильных катастрофах гибнет больше людей, чем в авиационных за год. И это не смотря на то, что в последних люди погибают десятками и сотнями. е придавал этому значения, и даже не задумывался о том, как легко попасть в аварию, управляя автомобилем. А во теперь. В лево, обходить будем слева, потому как дорога сужается и по право от запора вьется бетонное ограждение, старое и выщербленное. Придавливаю газ. у давай, порождение Тольятинского завода, слышал я что ты можешь делать и сто пятьдесят. Мотор взревывает, он впрочем и так ревет, глушит уши, так что эта стон теряется в подобном ему шуме. Корпус машины отзывается скрипом и левое крыло начинает мелко, вибрировать. ичего, перебьемся. Поворачиваю руль, неумело скрестив руки, автомобиль кидает влево и я успеваю вспомнить что надо взглянуть в правое зеркало - знание не выученное, но приобретенное в десятке подобных ситуация. Смотрю в зеркало. Фары! Их закрывает морось от задних колес машины, они мигают и покрываются рябью, и секунду спустя оказываются совсем рядом. Дергаю руль вправо, меня отбрасывает в сторону и я замечаю сбоку длинный матовый корпус, идущий ровно и плавно. Машина пролетает мимо, и мои фары отражаются в ее тонированных стеклах. Иномарка сразу оказывается далеко впереди, не обращая внимания на дождь, выбоины и убийственную скорость. Моя девятка начинает вальс, а я могу лишь сидеть, давить на газ, мертво вцепившись в руль и молиться. Чтобы все закончилось. По дуге, идя наискосок, обхожу запорожец, обдавая его шлейфом мутных брызг. Водитель бешено сигналит но я уже впереди. И машина снова мчит прямо. Повезло. Чудо. Опять. Воистину, этот день полон чудес. Радио включено, но полоса туч и дождь надежно глушит эфир. Лишь иногда из динамиков доносится голоса, или музыка - наплывают как волны. Одна за одной и исчезают. Странно думать о море в этот день. Все странно. Осталось позади. Все. Дом, родные, крики, ругань, мольбы не уезжать, увещевания. аставления. 'Куда ты собрался, в какую даль, ты же не умеешь водить!', 'Какие сны, как ты можешь это знать?', 'Ты ведь уже не ребенок, это безрассудно!!', это сумасшествие. Да. Я знаю. аверное я безумен, если из-за какого то сна мчусь за семьсот километров в Москву. А я не верю в вещие сны. Или верю. Впереди поворот, знак на столбе уже позади, смутный и неразличимый среди дождя. Обхожу десяток машин на соседней полосе, зная, что может вынести прямо на них. Выносит и передняя машина, сорок первый москвич тормозит со скрежетом, подаваясь всей массой вперед. Ох, водитель, надеюсь задняя машина тебя не старанит. Иду по почти боком, как раллийный гонщик, вот только у меня занос неконтролируемый, и какую то секунду кажется что я вылечу в кювет, - ров заполненный грязной водой. о проносит, я все еще на шоссе. Радио взрывается музыкой, но стихает так быстро, что я не успеваю узнать песню. Разве я не боюсь? Все боятся, сев в первый раз за руль.
И все же тепло. Как от электрокамина, когда ноги закутаны пледом, а за окном голодно воет сумрак. Может это чувство уюта, и позволяет мне проходить сквозь сумерки без ущерба? Глупо гадать, так же глупо как пытаться понять, откуда этот уют в холодном автомобиле. Есть, и ладно. Странное, только ощущение в руках. Руль вроде гладкий, но на пальцах ощущение шерсти. Длинной колючей, как, на одеяле, но держать такой руль все равно приятно, пусть он и выглядит, как твердый пластик. О чем я?
Конечно я не хотел ехать сначала. Я ведь не верил в вещие сны. Я наверное и сейчас в них не верю. Однако этот сон был особенным. Он запомнился весь, он терзал и томил, и я бы оставил тяжкий груз на совести, если бы не поехал. Останься, может я чувствовал себя убийцей? Вполне возможно, когда ты знаешь но не предотвращаешь. Пролетел плакат. Большой синий, со светящимися буквами. Успеваю прочитать 'Москва 115км.' Час езды, если конечно, я доеду. За это время совсем стемнеет. Да, у меня есть друг. Старый друг, оставшийся еще с детсадовских, по-моему, времен. Мы вместе ходили в школу. Кончали институт. Да и после, я иногда видел его. Бывает такое, когда два человека идут почти по идентичному пути. Что и говорить, хотя он и живет в Москве, я все еще иногда вижу его. Встречаемся, вспоминаем. о потом расходимся и забываем. Обычно в принципе, жизнь и не так раскидывает. Он снился мне ночью. И там, во сне, я успел удивиться, я не думал о нем уже с месяц, а то и более, а тут вдруг приснился. Сон был кошмаром. Я видел, как этот человек поднимается в самолет. Он боится, и я, благодаря прихоти сна, ощущаю все его чувства, как если бы это был я сам. Ему страшно заходить в серебристую птицу, которая перенесет его через океан. А потом сон, разваливается на кадры. Вот кадр - самолет взлетает и бешено крутящихся колес слетает облачко дыма, когда он отрывается от земли. Вот еще одни - срез перистых облаков, а под ними квадраты полей. А потом еще одни кадр - черное поле, с торчащими агонистичными стеблями желтой травы. Обгорелое, а по нему раскиданы обломки того, что когда-то бороздило воздух от континента к континенту. Горелые куски металла, а над всем этим искореженный но узнаваемый хвост самолета, торчащий как самый огромный памятник трем сотням погибшим. Снилось мне, что я брожу среди обломков, среди раскиданных, порванных как куклы тел и вижу его лицо. И с жуткой уверенностью ощущаю, что я тоже лежу там, похороненный под скрюченным алюминием. Здесь я проснулся. Проснулся в жуткой уверенности, что самолет, на котором полетит мой друг
