он, Сергей.
- Долдонишь, як теща о... о... - Сивошапка не договорил, кряхтя, опустился на топчан, озверело начал стягивать бриджи. - Да ты кумекаешь, що цэ такэ любовь? А?
- Знаю, - ответил Банников, с наслаждением вытягиваясь всем телом. Знаю одно: любви нет в моем возрасте.
- Що такое-е? Интеллихент ты!
- Вот именно, - спокойно сказал Банников. - Любви нет. Есть выбор, сугубо материальный выбор подруги жизни - и точка. Любовь существует только в возрасте до двадцати лет. А потом... ну, скажем, так: вот ты женился бы, если бы встретил дивчину красивую, с хорошей фигуркой, но неумную? Нет, браток. А если бы она была некрасива, но умна, очень даже умна? Нет, тоже не женился бы. Есть еще вариант. Если красива, умна, но грязна, некультурна, воспитана черт те как... М-м? - Банников помолчал. Отсюда вывод: какая, к черту, любовь, просто голый выбор! А любовь я понимаю так: какое-то органическое сходство натур... Ну и прочее... А вот Сержик этого не понимает.
- Пошел к дьяволу! - выругался Сивошапка Оглушительно. - И так рванул с ног бриджи, что едва не слетел с топчана.
Абашикян отложил отвертку, как пистолет, уставил указательный палец на Банникова, сурово поинтересовался:
- Он молодой, не понимаешь?
Молча Сергей поднялся и вышел. В эту минуту он не испытывал к Банникову ни злобы, ни неприязни, только легкая досада кольнула его. Но и это чувство прошло, когда его овеяло горячим запахом нагретых солнцем цветов, ослепило зеркальным блеском полуденного озера, там на берегу кричали разомлевшие от жары чибисы.
- Сереженька-а! - услышал он протяжный и звучный голос, оглянулся и замер.
Легко ступая босоножками по траве - на этом горном лугу, где остановилась партия, еще не было протоптано тропинок, - к палатке шла Лида. В новом платье, с косынкой через плечо, тонкая, загорелая, с острой грудью, она шла по берегу озера, на ходу срывала размякшие от зноя ромашки, подносила их к губам, потом радостно махала рукой Сергею. А он стоял, обмирая, не зная, куда девать свои руки; сердце билась возле горла.
Она подошла, с улыбкой заглянула ему в лицо. И его обдало нежным горьковатым запахом ромашек.
- Ну? - в непонятно веселом настроении спросила она и тряхнула сережками, в которых лучилось солнце. 'Она стала носить сережки! - подумал он. - Зачем?'
- Лида... - прошептал Сергей. - Вы к нам?..
- Лида, Лида, ну что Лида? Эх ты... па-арень!.. Ну вот я вернулась. Соску-у-училась! - Она, засмеявшись, с любопытством спросила: - А ты, Сережа, вспоминал?
- А, Лидочка! Категорический привет! - раздался полушутливый голос Банникова, и он вышел из палатки с выражением наигранного удивления. Слышу ваш голос... Сколько лет, сколько зим! О! В этом платье...
- О, в этом... - так же насмешливо повторила Лида. - А вы по-прежнему острите и изо всей силы размахиваете байроническим плащом? Вам не надоело?
- Терплю. - Банников не торопясь сея на ящик из-под оборудования, достал папиросы. - Между прочим, в этих горах ваши чары нужны как рыбе зонт, прошу прощения...
- Вот как?! - Лида помолчала, и на миг как-то некрасиво напряглось ее лицо. - Может быть, чары приготовлены для вас? - наконец сказала она. - А если это гак?
- Безрезультатно. - Банников выпустил струю дыма, затем нанизал на нее колечко. - Я не в счет. Я молодой старик, Лидочка.
Лида перевела глаза на Сергея, и он увидел в них что-то незащищенное, по-детски жалкое, но сейчас же она овладела собой - уголки губ дрогнули в улыбке.
- Очень хорошо... Пойдемте, Сережа, - уже беспечно сказала она и тряхнула головой. - Вы хотите в горы? Сегодня свободный день...
И взяла его под руку с ласковым видом.
- Вот, вот, - равнодушно заметил Банников. - Он пойдет за вами хоть на край света. Он лишь доверчивый мальчик...
Сергей, готовый встать на защиту Лиды, хотел ответить ему резкостью, но в ту же минуту она отпустила его локоть, с вызовом повернулась к Банникову, заговорила быстро:
- Знаете что! Я могу пригласить и вас. Хотите? Вы! Мужчина!.. Байрон! Я вас приглашаю!
- Что ж, пойдемте, - с вялой решимостью согласился Банников, встал с ящика, намекающе подмигнул Сергею: - Пойдем цветочки собирать.
Когда они миновали лагерь, начали подыматься в горы, все здесь было накалено полуденным зноем: и камни, и трава, и желтые стволы сосен. Было жарко и тихо. Только в горах неистово кричали дрозды.
Они взбирались по тропинке, иногда Лида преувеличенно громко просила Сергея подать руку, и он, расставив ноги, с нерешительностью слегка сжимал ее кисть своей большой грубой рукой, помогая ей, чувствуя, как мозоли его касались тонких цепких ее пальцев, и пунцово краснел, лоб покрывался потом. Банников независимо шел поодаль, насвистывая, продирался сквозь кусты, отстраняя от лица ветви и паутину; в его отглаженные матрацем синие брюки ежами вцеплялись колючки, он изредка сбивал их сорванным прутиком, брезгливо морщился.
- Очень жарко, подержите косынку! Да, будем цветочки собирать! сказала Сергею Лида и тут же возле тропинки начала рвать цветы, с неестественным смехом косясь на хмуро-равнодушного Банникова, молчавшего все время. А Сергей неуверенно держал косынку - ее мягкий шелк никак не вязался с этим громким смехом - и с беспокойством, с горечью понимал, что все в Лиде было сейчас нелегко и несвободно. Было ему обидно видеть это, было жаль и ее и себя за то, что она смеялась таким деревянным смехом, за то, что рот в эти минуты у нее был некрасиво большой и сережки, казалось, старили ее лицо.
- Смотрите, белладонна! - вдруг проговорила Лида и начала рассказывать о странном цветке белладонне, сок которого используют молодые итальянки для того, чтобы глаза были темнее, глубже. - С намерением подчеркнуть страсть! - добавила она в сторону Банникова.
- Чепуха! - отозвался Банников. - Женские финтифлюшки. Гроша медного не стоит.
- Слушайте, Банников, это же смешно, - с упреком сказала Лида и прищурилась, подставляя лицо солнцу. - Неужели вы так ненавидите женщин?
- К сожалению, это не так, - натянуто-вежливо ответил Банников и подошел к Лиде. - Не всех.
- Да-а? Пожалуйста, сядем. Это интересно. Вы любите кого-нибудь? Сядем - и расскажите!
- Нет смысла.
Лида оживленно повернула голову к нему, брови ее взлетели, и она повторила:
- Сядем! Я хочу отдохнуть.
Они сели среди облитых солнцем ромашек; одурманивая, парной запах их заполнял здесь все, и чудилось Сергею, горьковато пахли и руки, и одежда, и воздух. Натянув платье на круглые колени, Лида кратко взглянула на Сергея, он попал в луч ее взгляда, его словно коснулся синеватый прозрачный свет, но тотчас она посмотрела на Банникова, сорвала ромашку, подула на лепестки, спросила:
- Хотите, я погадаю?
Она стала отрывать лепестки, потом снова засмеялась так нарочито весело, что Сергей, заерзав, смутился, подумал с тоскливой досадой: 'Зачем она так смеется?'
- Вас любят, Банников, - сказала она.
И прикусила зубами стебелек ромашки, вопрошающе наблюдая за Банниковым.
- Она была ваша жена?
- Не имеет значения.
- Кто же она? - И кивком откинула каштановые волосы со лба.
Банников непроницаемо пощелкивал прутиком по брюкам.
- Честное слово, все это ужасно глупо!
И Сергей увидел: Лида легла спиной на траву, мечтательно закинула руки за голову - грудь ее остро и, казалось Сергею, бесстыдно проступила под легким платьем, - блуждающим, мягким взором стала глядеть в
