- Дело точно было-с. И она, эта самая Ульяна, доводится мне сродни, племянница, сестрина дочь. Наварила каши, чего сама не стоит, - а добрейшая душа была, ей-богу-с. Жаль, что барин тогда так к сердцу приняли и огорчились. ПростЪ дуру следовало проучить, и все тут; и она благодарить стала бы потом, ей всего было лет восемнадцать, какой ум в эти лета, к тому же баловство-с.
- Да в чем же дело-то?
- Извольте видеть, Ульяна эта у Софии Николаевны при комнате находилась, и барыня ее жаловали, умница такая была. Был у нас тоже-с человек Федор, человек пьющий, но, впрочем, играл на скрыпке отменно; только рука уж очень дрожала от горячих напитков, а чести был примерной. Вот Федор этот возьми в обучи песни петь Ульяну, голосом она брала-с и ни музыку препонятливая. Так это шло, год-другой, и никто подумать не мог, что за катавасия выйдет. Барин наш слышали несколько раз, как Ульяна поет, и говорят сестрице: 'Ведь это клад, дайте ей, мол, вольную, а я ее певицей сделаю'. Вот, извольте заметить, какая душа, не хотели, чтобы, обучимшись, крепостной осталась. Сестрица им в глаза смотрели: 'Сейчас, мол, Ешо-ша', и отпускную совершила. Учитель ходил из немцев, иной раз с нами вступал в разговор, шинель когда подаешь или что, приостановится, не гордой был, простой, - вот как вы теперь изволите, примером, со мной разговаривать. 'Ну, - говорил он, - а помещик ваш в музыке собаку съел, мне у него учиться приходится, и голос у фрейлен Юльхен оченно прекрасен; да и глаза-то у нее недурны, философ-то ваш знает, где раки зимуют'. Ну, так, бывало, посмеемся для балагурства, а то в самом-то деле он у нас вел себя, как красная девица, только к церкви не был прибежен и постов це соблюдал. Однако мы стали замечать уж и промеж себя, что Евгений Николаевич очень руководствуются Ульяной. Уж и сестрица-то перепужались, что, мол, много воли заберет. Но только она никому вреда пикогда не делала и смысла не имела о том; так, детской, пустой нрав, безосновательной - поет себе, бывало, день-деньской да конфект накупит - а грубого слова никто не слыхал, со всеми преласковая была.
К тому случаю у Евгения Николаевича будь камердинером Архип. С детства при них состоял, только был года четыре помоложе, казачком так поступил с малолетства к Евгению Николаевичу на половину. И кто его знает, како.й человек, не то что дурной, а безалаберной и нерегулярный. Пить пойдет, весь дом поит до положения риз и с себя все спустит, часы, жилетку, исподнее. Барин его жаловали очень, с детства, например, росли вместе, и что ему давали - невероятно, они же забывчивы. Евгений Николаевич ему верили, как самому себе, Вот этот самый Архип и сбил с толку Ульяну. Мудрено ли глупую девку с ума свести, а уж это до добра в доме никогда не доводит; на стороне разве мало есть, слава богу, этого снадобья довольно, Петербург не клином сошелся. Сначала все шло благополучно, вдруг только случись такая беда, что у нас в доме отродясь не бывало; у барина из шкатулки пропало две тысячи рублев. Евгений Николаевич, изволите видеть сами, какой человек, самый бессчетный, они бы, может, и не догадались, но деньги-то следовало сестрице отдать, они их и приготовили с вечера, утром хвать-по-хвать, а денег нет. Поднялся в доме гвалт, Архип наш суетится, ищет, платья швыряет, волосы на себе рвет - денег нет. Барин-то и ничего, словно не его дело, но София Николаевна расходилась, говорит, это дело Федьки- музыканта, он все пьян, откуда деньги берет. Так-с женское рассуждение, видите, на вино эдакой куш украл. Взял я смелость и говорю: 'Вы меня простите, барыпя, а, только Федор человек слабый, точно, но вором не будет, я его с малолетства знаю'. - 'Ты, говорит, молчи да за себя отвечай', - и Федора отправили при записке во вторую адмиралтейскую. Жаль мне стало старика, так мочи нет, сошел я в людскую, да в говорю: 'Ребята, если вор дома, следует его сыскать и выдать, а старого человека и невинного не приходится отдать на терзание, хоша на то и барская воля, но мы в очистку себд и его, вора, поймать должны'. Все наши говорят в одно слово - как не сыскать вора, коли дома. Ну, думаю, постой, не уйдешь ты, голубчик, от нашего глаза, а сам пошел наверх и присматриваюсь часок-другой, так, как будто не мое дело. Вижу я-с эдак в Архипе перемену. Э, брат. это не модель, суетится слишком. Архип, ищет после обеда за диваном, изволите знать, у нас что называются турецким диваном, подушки по стене. 'Что, мол, ты это, Архип, хлопочешь?' - 'Да что, говорит, все эти проклятые деньги, такая беда'. - 'Да как же, мол, деньгам попасть за диван?' А он мне в ответ: 'Да вот, мол, подите, с полоумного спрашивайте отчет, все побросает, а потом ищи за ним, да еще, чего доброго, скажут, что кто-нибудь украл'.
Посмотрел я ему в глаза, вижу - взгляд нехорош, ну, думаю, была не была - то есть Федора мне было смерть жаль, да и на дом похула нехороша - я таки, не говоря худого слова, хвать его в грудь, да и на пол, тут я его коленкой прижал, да и говорю: 'Ну, признавайся, мошенник, твое это дело, а других не марай и за себя не губи'. Он так оторопел, что ни слова. На этот шум выходит барин. Я ему докладываю: 'Батюшка, мол, Евгений Николаевич, извольте меня на поселенье послать, как угодно, а деньгам вашим вор не кто иное, как Архип'. - 'Да ты, братец, пьян, - барин-то мне в ответ, - оставь его, как вором называть?' - 'Нет-с, говорю, воля ваша, а я не пьян и до квартального надзирателя его не пущу. Что Федора, невинного человека, сестрица ваша отправила в часть, это бог рассудит. А вор ваших денег вот'.
Барин эдак приостановился, подумал и таким тихим и грустным голосом сказал: 'Архип, неужели в самом деле?' Не выдержал Архип, в три ручья валился, рванулся от меня и барину в ноги: 'Виноват, говорит, кругом виноват и запираться не намерен. Запутался я в одном нечистем деле, мне приходилось в острог идти или выкупиться, - ну, лукавый подтолкнул меня. Готов я всякое наказание принять, а деньги ваши, Евгений Николаевич, еще целы'. При этом он в азарте, расплаканный, вытащил из кармана ассигнации, завернутые в бумажку, и подал.
Барин все время не говорили ни слова, только, взямши деньги, они вздрогнули и вышли вон. А Архип так й взвыл: 'Посажу себе пулю в лоб, не хочу больше rape мыкать, лучшего я недостоин; господи, что я наделал, ведь деньги-то были завернуты в Ульянино письмо - сгубил я себя и ее'.
'Спиридон', - позвал барин из кабинета - я взошел. А Архип так и остался на коленях раснлаканный, иидо самому мне жаль его стало. Барин стояли близь дверей, прислонимшись к стене, такой страшной, будто неживой, губы посинели; они два раза хотели что-то сказать - и не могли, голоса не было, - потом они так ручку приложили ко лбу - плохо-с им было. Собрались с силами, наконец, и говорят таким глухим голосом: 'Спиридон, никто в доме не знает, что было. Так вот поди сюда, вот отпускная Архипа и еще отпускная, тут они остановились, однако так и не сказали, - так ты им отдай, да устрой, чтобы сейчас из дому переехали, только сейчас, не мешкая, возьми сколько надобно денег из тех. Да ты, Спиридон, сделай это все помягче, понимаешь; ну, да хорошо, ступай', - прибавил он, видя, что слова-то не выходят.
Ну, уж как бедная Ульяна плакала, у меня сердце надорвалось. И взять ничего не хотела своего: 'У меня ничего, говорит, нет собственного. Хоть бы взглянуть еще раз на него, прощенья бы попросить, руку бы поцеловать. Ведь как добр-то он был ко мне, как ласково смотрел - пусть бы, кажется, побил меня, все лучше бы было'. - 'Ну, я говорю, послушай, Уля, о том надобно было думать прежде, а теперь убирай-ка свои пожитки'. Пока я с ней хлопотал, привел полицейский Федора, и комиссар с ним, говорит: 'Сколько мы его ни принимались сечь, не признается, видно, деньги не он украл'. Я посмотрел - Федор в лице нехорош. Комиссар говорит барыне: 'Следует допросить других, на кого есть подозрение'; она пошла к братцу, что-то по-французски потолковали, вдруг она выходит в зал и говорит комиссару: 'Представьте, какой случай: брат мой нашел деньги, мне, право, совестно, что вас даром обеспокоили', - 'Помилуйте, это наша обязанность', - говорит коьшссар, а она ему красненькую да Федора приказала чаем напоить,
Я вечером взошел с докладом, барин сидел за столом, опершись на обе руки. Увидевши меня, он, как с испуга, вскочил, поднял руку и сказал: 'Не нужно'.
С тех пор и помину не было об этой истории. Тем дело, почитай, и кончилось. Ну только Федор слег в постель, да месяца через два и помер. Невинную душу 'а-губила София Николаевна. Наше крепостное дело, не приведи бог!
- Я не понимаю в этой истории одною: как же Ульяна могла так сблизиться с Архипом - из ваших слов видно, что она Евгения Николаевича любила.
- Да еще как-с. Вот теперь третий год пошел, как она выбыла из дома. Без слез ни разу не говорила о барине, Архип ей совсем опостылел; он, впрочем, ушел в солдаты охотником, мы об нем не слыхали после. Все ветреность-с и баловство. По нашему простому рассуждению, извольте видеть, Ульяна и не подумала, ей и в голову не приходило, что она барину в самом деле что-нибудь значит. Ведь все же он был барии, не могла же она его не бояться, быть его ровней, ее могла эдак вольной дух иметь с ним, как с Архипом, они же но характеру всегда серьезны бывали. Изволите сами знать, молодость кипит, все бы смехи да дурачества. Ну, Архин мелким бесом, бывало, рассыпается - и пляшет, и на торбане играет, и кроновским пивом потчует, и мороженым угощает, - всякой под богом ходит, оно нехорошо потачку давать, но так к слову, по человечеству рассудить, так оно и понятно. В самый день нашего отъезда, утром из ресторации с
