Я на всякий случай обнял Мангусова за плечи, а тут и звонок на лекцию зазвенел. Мангусов сказал Казе:
– Видишь, сколько нас здесь?! – У входа в аудиторию толпился чуть ли не весь наш поток, у Кази медленно и сильно стало вытягиваться лицо. – Дорого ты, Казимир, заплатил за свое домашнее задание по физике! Нашим мнением о себе ты заплатил, понял?!
– А нам ведь, возможно, после вуза вместе работать! – сказали Рая с Валей.
– Обманул парнишечку? – И глаза у Капитоновой сделались совсем черными, как у Венки они бывают иногда. – Испортил ему среду?!
– Подождите, товарищи! – сказал Казя и даже руки протянул, загораживая вход в аудиторию, стал внимательно глядеть мне в глаза. – Почему ты, Иван, сделал мое задание, испортил себе среду?
– Я же не знал, что это твое домашнее задание.
– Подождите, товарищи! Ну, а допустим, знал бы, сделал?
– Сделал бы, наверно…
– Подождите, товарищи! Почему?
– Ну… интересно мне было.
– Вот! А теперь – в чем моя вина, спрашивается? – И торжествующе стал глядеть на всех.
А я вдруг сказал:
– И совсем не испортил я себе среду, мне же интересно было!
– Вот! – повторил Казя.
– Но если бы я знал, что это – твое задание, не отдал бы тебе листки, – сказал я.
– Кстати: а где они, эти самые листки? – И Мангусов опять двинулся к Казе.
Но в это время доцент Малышев за нашими спинами по обыкновению доброжелательно спросил:
– Пойдемте, а?…
И мы быстро пошли в аудиторию. Сначала сидели молча, по одну сторону от меня – Мангусов, по другую – Казя. А я слушал Малышева, и мне было интересно, как всегда, слушать его, и записывал я старательно за ним, но вдруг понял, что продолжаю думать о задачах Казн. Один из случаев движения шара можно было вывести проще, чем сделал я. Но только покосился на строгое лицо Мангусова, вздохнул, ничего не стал говорить Казе. Тем более, что и первый метод решения был правильным, только слегка громоздким.
В конце лекции Мангусов придвинулся ко мне, шепнул:
– Если уж тебе, Иван, некуда силушку девать, так лучше Милке Скворцовой помоги: все-таки больной человек.
И я кивнул согласно в ответ. Он посмотрел на меня, улыбнулся.
В перерыв я подошел к Скворцовой.
– Ты задание по начерталке уже сделала?
– Нет еще, только начала…
– Знаешь мой адрес? – спросил я; она кивнула, стала слегка краснеть. – Приходи в субботу с утра, вместе будем делать.
– А жена? – И вдруг отчаянно покраснела.
– Ну, мы при ней целоваться не будем.
– Да я не про это!… – И отвернулась, нагнула голову.
Когда шли домой, я сказал Березовскому, что один из его случаев можно сделать попроще. Мы с ним остановились на улице под фонарем, я объяснил, он быстро понял, записал, снова пошли на остановку трамвая. Трамвая не было, мы просто курили и молчали, а потом Казя сказал негромко:
– Ты, Иван, прости меня.
– Забыли!
Но по-прежнему любопытно мне было: это Казя испугался из-за того, что все видели? Мангусов же сказал: «Дорого ты, Казимир, заплатил за свое домашнее задание!» Уже в трамвае я спросил:
– Ребят испугался?
Он глянул на меня, чуть улыбнулся:
– Меня испугать не просто, я в авиации служил. – Отвернулся, помолчал, договорил хрипловато: – Просто… ты хороший парень.
В субботу Милка пришла к нам, а с ней – Рая с Валей. «Инкубаторные» сказали весело с порога:
– Иванушка, а Татьянушки, конечно, нет дома?
Татьяна взяла меня сзади за руку, я ответил:
– Еле-еле удалось выпроводить из дому!
Жук весело крутился у них под ногами.
– Так-так! – сказала Татьяна, тоже выходя в прихожую.
Обманул, значит? – спросила Валя.
Зря, значит, через весь город тащились? – поддержала ее Рая.
– Плохо замаскировались! – сказала Татьяна, протягивая им руку.
– Вы уж нас извините, – сказала Татьяне Скворцова, – у нас все сроки прошли!
Мы вчетвером просидели всю субботу, даже обедали и ужинали у нас. Татьяна была в комнате родителей, писала что-то, иногда заходила к нам, говорила:
– Нет, вы подумайте, сразу троих пригласил: вот это муженек!
– Подвезло тебе, Таня, – отвечала Валя.
– Такие, Танюша, как Иван, не идут пятачок за пучок! – в тон ей говорила и Рая.
Милка улыбалась, а я удивился: когда это они на «ты» стали?
Задания по начерталке мы успели сделать вчерне, потом все пришлось вычерчивать на листе ватмана.
С заданием по физике мне повезло. Дарья Даниловна сказала:
– Ну, Егоров, а ваше задание, я считаю, вы уже выполнили, а я приняла его! – и показала мне листки, которые я отдал Казе, и другие листки – с моим решением задач Карасева и Гульцевой. – Вы перестарались, Егоров, решая чужие задачи: ваши попутные выкладки в них с лихвой, что называется, перекрывают и по объему и по сложности ваш вариант задания.
– А как же они? – спросил я, кивнув на ребят.
– Это уж – мое дело! А в их заданиях есть и самостоятельная работа. Если бы я не нашла ничего оригинального в их собственных решениях, не зачла бы их задания.
– Святые слова! – сказал я. – Простите, опять перестарался.
Она серьезно глядела на меня:
– Очень мне это по душе, Иван, что вы все время в одну и ту же сторону «стараетесь перестараться!»
15
Татьяна ласково и несильно толкала меня в плечо. Я сказал, не открывая глаз:
– Гражданочка, сегодня выходной!
Татьяна засмеялась, подождала минутку, снова начала покачивать мое плечо.
– Водку продают с десяти, – сказал я. – Успеем!
– Так-так! – сказала Татьяна, и голос у нее был какой-то глуховатый, поэтому я открыл глаза: Татьяна лежала, как обычно, рядом со мной и спала…
Сел рывком в постели, уже понимая, что это Татьянина мама Нина Борисовна, ведь больше ни у кого ключей от квартиры нет. И мне было почему-то никак не повернуться к ней, даже одеяло я стал снова натягивать на плечи… Все твердилось: «Соломины приехали! Соломины приехали!» Было как-то страшно: и что мы с Татьяной в постели, и что про водку я сказал, и, главное, что перед ее родителями я впервые в новом качестве…
– Да не бойся ты! – уже по-другому сказала Нина Борисовна, я повернулся к ней, она обняла меня
