ненадолго. От угрызений совести Николай откупался деньгами. Семья деньги принимала и не верила в долгосрочность его зигзага. Они ждали, что Николай одумается и вернется.
Единственная реальная опасность — беременность любовницы. Ребенок — это надолго. Практически навсегда.
Анжела забеременела и сделала аборт.
— Дура, — сказала ей Кира Сергеевна. — Ты могла бы закрепить его ребенком. Он бы женился.
— Зачем? — не поняла Анжела.
— Ребенок — это пожизненная пенсия. Он бы платил тебе всю жизнь до старости.
Анжела не думала о старости. До старости так далеко…
Николай был уверен, что Анжела захочет родить. Любовницы его богатых друзей рожали наперегонки. Но Анжела пошла другим путем.
— Родить всегда успеется, — сказала она. — Надо сначала родить себя.
Николай испытывал двойственное чувство: с одной стороны, ему хотелось приватизировать Анжелу, с другой стороны — быть свободным от нее.
— Почему ты не оставила ребенка? — спросил Николай.
— А куда я его рожу? — поинтересовалась Анжела. — Ни кола ни двора.
— У тебя есть я и моя квартира.
— Это очень много. Но я все время боюсь, что придет твоя жена с милицией и выгонит меня отсюда.
— Я оставил Лене дачу.
— Все равно у нее больше прав на тебя. А я — на одной ноге. Провинциалка. Выскочка.
— Ты станешь певицей, и тебя узнает вся страна, — напомнил Николай.
— Страна сама по себе, а я сама по себе. Я хочу радоваться или плакать в собственном доме.
— Ты хочешь, чтобы я купил тебе квартиру? — спросил Николай.
— Зачем квартиру? Комнату в коммуналке.
— А ты исключаешь нашу совместную жизнь? — спросил Николай.
— Она может происходить и в коммуналке. Разве нет?
«Коммуналка — для молодых, — думал Николай. — Им все равно ГДЕ. Им важно — с КЕМ. В молодости так легко быть счастливым».
Николай привык к комфорту. Бедность его угнетала. Да он и не смог бы сегодня в своем возрасте и статусе идти по длинному коридору коммуналки, чувствовать на себе презрительные взгляды соседей и читать их мысли: «О, пошел старый жеребец…»
В Москву приехала Наташка-алкашка навестить свою дочь. Остановилась у Анжелы. А где же еще?
Николай никогда не жил с чужими людьми. Он достал Наташке номер в гостинице, платил двести евро в день, дороже, чем в Париже или Цюрихе.
Наташке было скучно сидеть одной в номере, к тому же она боялась запить. Поэтому Наташка приезжала рано утром и околачивалась весь день, а вечером смотрела телевизор.
Анжела тяготилась присутствием мамаши, но прогнать ее не могла. Все-таки мать…
Николай задумался глубоко, как старый утес, на груди которого ночевала тучка золотая.
Все его разбогатевшие друзья покупали своим подружкам квартиры. Гонорар за любовь. Почему бы и ему не купить? Тем более что Анжела — не хищница и не захватчица. Не давит, детьми не шантажирует. Желанная и легкая, как тучка золотая. Украшает и осмысляет его жизнь.
Николай поручил этот вопрос кому надо. Были привлечены ловкие риелторы. На выбор предоставили несколько вариантов.
Квартиры подорожали. Цены были перегретые. Но не хотелось покупать совсем уж на выселках. Есть смысл раскошелиться и купить ликвидную квартиру, которую можно будет потом продать без потерь. Как говорится: «Раз пошла такая пьянка, режь последний огурец». Это был не последний огурец. Николай вложил полмиллиона за квартиру, но эта трата оказалась не единственной. Пришлось купить квартиру для Наташки-алкашки, иначе она все время будет отираться у Анжелы. Николай купил плохонькую однокомнатную квартиренку в спальном районе. Но это ему — плохонькую, а Наташке — рай земной. Своя ванная, уборная, кухня с газом и вид из окна на лесопарк — вечнозеленый зимой и летом.
Наташка забыла поблагодарить Николая, сказать спасибо. Она считала, что у него денег — жопой ешь. Ему ничего не стоит купить квартиру, и две, и даже три. Подумаешь, делов… Что такое деньги? Бумага. А квартира — недвижимость, ее можно уничтожить только терактом. Но террористы в такой бросовый район не поедут. Что они тут забыли? И кого?
Слова и музыка составляли единое целое. Казалось, у этих слов не может быть другой музыки, и наоборот.
Оставалось сделать диск на студии звукозаписи.
Композитор продиктовал по телефону: куда ехать и к кому обратиться.
Анжела поехала и обратилась. Звукорежиссер представился: Паша. Хотя он был давно уже Павел Петрович.
Анжелу поражало то, что старые дядьки носили длинные волосы и называли себя уменьшительно, как дети.
Паша оказался очень вежливым и точным. Он коротко и толково объяснял, что надо делать. Анжела его понимала и не боялась.
Все расходы оплачивал Николай. Анжела уже не стеснялась брать у него деньги. Неудобно было только вначале. А потом — привыкла.
Самым дорогим оказался аранжировщик Алекс. Он мало разговаривал. Не считал нужным. Алекс знал свое дело, и это сообщало ему дополнительное достоинство.
Диск был готов. Но что с ним делать? Нести Марку Тамаркину? Она на него обиделась. А других продюсеров Анжела не знала. Потом подумала: что значит обиделась? На обиженных воду взят. Надо идти к цели. Карабкаться на вершины, где так ярко сияют снега Килиманджаро.
За спиной Николая можно сидеть как за каменной стеной. Но ведь это не может продолжаться вечно. Да и скучно сидеть за каменной стеной. Анжела поехала в офис без звонка.
Марк Тамаркин оказался на месте. Комната — пуста, никакого кордебалета за спиной.
Марк поднял голову и спросил:
— Что хочешь?
— Я принесла диск, — сказала Анжела и протянула диск.
— Молодец, — похвалил Марк. — Я послушаю и позвоню.
— А сейчас нельзя послушать?
— Сейчас у меня мозги забиты всякой трухой, — сказал Марк. — Надо освободить восприятие.
— Какой-то вы тугой, — обиделась Анжела. — Я все сделала, как вы велели. Колотилась полгода. А вам слушать — одна минута…
— Ну хорошо, — сломался Марк.
Он вставил диск в компьютер. Первые аккорды взрезали пространство.
— Алекс аранжировал? — спросил Марк.
— А как вы узнали? — удивилась Анжела.
— По почерку.
Из боковой двери появился Стас.
В молчании прослушали песню. Коротко переглянулись. И по этому полувзгляду Анжела поняла, что им понравилось. Не просто понравилось.
Они замерли и напряглись, как рыбаки, поймавшие на крючок большую рыбу.
— Можно попробовать… — вяло проговорил Марк.
— В этом году не получится, — заметил Стас. По их сценарию Анжела должна была занервничать, начать упрашивать. Но она молчала. Она видела, что они действуют, как карточные шулеры. Делают из нее
