при каждом моем возвращении домой. И главное, в памяти всплывали ее молящие о спасении, верящие в меня глаза.
И уже без сомнения знал, что бы выбрал, если бы таки дали возможность выбирать.
Но такой возможности не было. Дали только шанс добыть деньги. Шрагина дала. Хорошо, если ее невозмутимая уверенность оправдается. У меня уверенности не было. Утешал себя тем, что ее и быть не может, когда имеешь дело с такой штучкой, как моя сообщница.
С утра поехал к Ольге. Пробыл у нее до обеда.
Первым делом обрадовал:
— Договорился с Борькой насчет денег.
— Как будем отдавать? — испуганно спросила она. Я смотрел в запавшие, встревоженные глаза и думал:
как мог ее подозревать?
— Отдавать — дело мужчин, — заметил беспечно. — Женщины вынуждены думать о том, как тратить. У тебя это пока получается неплохо. Но не увлекайся. Еще пару таких сюрпризов, и придется начать экономить…
Мое настроение передалось ей. В этот раз она не была такой подавленной. Даже улыбалась шуткам.
Уходя, столкнулся в коридоре с доктором. И вдруг понял: этот Гоша мне неприятен не после ночных размышлений. Он вызвал антипатию с самого начала, с момента знакомства. Такие, как он, чрезвычайно уверенные в собственной исключительности, снисходительно относящиеся ко всему остальному человечеству типы всегда раздражали. Несмотря на суперменистость и улыбчивость, от него за версту веяло душевной нечистоплотностью. Я бы за таким соперником при игре в деберц очки пересчитывал.
— Что вы решили? — деловито осведомился он.
— Советуете Штаты? — спросил я.
— Если есть возможность.
— Есть. Деньги будут через неделю. Не поздно?
— Нет. Но чем раньше, тем лучше.
Это и без него понимал.
— Можно договариваться? — спросил Гоша. — И насчет визы желательно уладить заранее.
Еще при первой встрече он сообщил, что в Америке у него связи. И цену назвал, уверив, что она минимальная благодаря его блату.
— Договаривайтесь, — сказал я. — Я тоже постараюсь выехать. По своим каналам.
Конечно, солгал. Куда мне было ехать: хватило бы денег на лечение. Сказал, чтобы глянуть на его реакцию.
Гоша улыбнулся. Неискренне. Мне показалось — даже насмешливо.
Без удовольствия пожав его доброжелательно протянутую, вполне твердую руку, я пошел к выходу.
Мимо пациенток, перекуривающих в театральных креслах на лестничной площадке, постарался прошмыгнуть как можно быстрее. Помнил случайно подслушанный разговор в одно из первых посещений.
— Мне еще недели две, — сообщила одна.
— Мне с месяц ждать, — вздохнула другая.
— А Валька-то на завтра планирует. Собралась уже. «Тоже в Америку?» — подумал я. И тут же догадался: это они о смерти.
С тех пор смущенно спешил проскочить мимо перекуривающих. Перекуривающих в ожидании своей очереди.
Сев в машину, понял, что сделаю сегодня, пока есть время. С подозрениями надо было покончить раз и навсегда.
Поехал в мединститут. Заведующий одной из кафедр, молодой профессор, когда-то был моим партнером по преферансу. Приятным партнером, интеллигентным, не переживающим из-за проигрышей. Иронизирующим над ними. Он не так уж и много проиграл мне за все время. Играл сдержанно, вдумчиво. Может, и догадывался, с кем связался, но не волновался по этому поводу. Играл ради удовольствия и готов был за него платить. Регулярные его проигрыши не помешали нам расстаться по-приятельски.
Недавно опять встретились, когда наша телекомпания делала заказную передачу о «Медине». Профессор был приятно удивлен мне. С иронией предложил расписать пульку.
Сейчас я надеялся, что он, по старой памяти, окажет мне деликатную услугу.
Завкафедрой был у себя. Принял меня, широко улыбаясь. Вышел из-за стола, пожал руку. Проявил осведомленность:
— Слышал, уже не играете…
— Дал обет, — подтвердил я.
— Надо же. — Он рассматривал меня с любопытством. И посетовал: — Приятного партнера потерял.
Я не тянул, почти сразу выложил ему, зачем пришел. Рассказал, что моя жена в онкологическом центре.
— Кто ее ведет? — понятливо поинтересовался он.
— Григорий Давидович.
— Гоша?…
Мне не понравилось, как он произнес это. Со сдержанным сочувствием. Словно я был его пациентом и его не обрадовали результаты анализов.
— Мне он не нравится, — откровенно сказал я.
— Попроситесь к другому врачу.
— Тоже нехорошо. Этот Гоша имеет выходы на заграницу… Не хочу его терять. Он хороший специалист?
— Неплохой.
Во взгляде собеседника вновь мелькнуло сочувствие.
— Он вам тоже несимпатичен, — заметил я. — Если не секрет, почему?
— Как вам сказать… Антипатия на уровне поля.
— Мне он показался бабником.
— Все мы не без греха.
Я понял, что попал в точку. Он заранее сочувствовал мне.
— Это его личное дело, — согласился я. — Я к вам с деликатной просьбой.
Он изобразил внимание.
— Я бы хотел, чтобы мою жену обследовали еще раз.
— Вы вправе потребовать этого.
— Я не хочу требовать. И не хочу, чтобы об этом знал Гоша.
Профессор недоуменно смотрел на меня. Озабоченно произнес:
— Григорий Давидович — человек спорный, но вряд ли он мог пойти на такое.
— Сделать повторное обследование сложно? — спросил я.
— Да нет. В принципе возможно, но… — Он растерянно пожал плечами. — Думаю, вы слишком мнительны.
— Может быть, — согласился я. — Все мы не без греха. Я могу рассчитывать на вашу помощь?
— Оставьте фамилию жены, номер отделения и палаты.
Протянул ему листок с заранее записанными данными. Попросил:
— Я бы не хотел, чтобы и жена знала, что ее обследуют по моей просьбе. Профессор удивился:
— Даже если диагноз не подтвердится? — Даже если так. Лучше всего, если она вообще не поймет, что ее повторно обследуют. Но понимаю, что это невозможно…
— Возможно. Ее пригласят на практические занятия студентов.
— Это ее не травмирует?
— К ней отнесутся, как к здоровой, пришедшей на обследование.
