Дантон

мятежу. Все?

Вадье. Ты забыл дражайшего Камилла.

Робеспьер. А может быть, вы бы предпочли Бурдона или Лежандра? Их устами говорит в Национальном собрании мятеж.

Вадье. Нет. Камилла.

Билло. Камилла.

Сен-Жюст. Этого требует справедливость.

Робеспьер. Ну что ж, берите.

Сен-Жюст. Прощайте. Пойду готовить доклад. Завтра в Конвенте я их разгромлю.

Вадье. Что ты, что ты, юноша? Это в тебе говорит твой легкомысленный возраст. Неужели ты хочешь вызвать Дантона на трибуну?

Сен-Жюст. Дантон уверен, что никто не осмелится напасть на него открыто. Я ему докажу, что он не прав.

Вадье. Одного мужества тут маловато, мой юный друг, для этого нужно иметь такие легкие, которые заглушили бы рев быка.

Сен-Жюст. Истина укрощает бури.

Робеспьер. Мы не должны подвергать Республику случайностям поединка.

Сен-Жюст. Что же вы предлагаете?

Робеспьер молчит.

Билло. Дантона надо схватить сегодня ночью.

Сен-Жюст (порывисто). Этому не бывать!

Вадье. Кто стремится к цели, тот не отвергает необходимых средств.

Сен-Жюст. На безоружного врага я не нападаю. Поставьте меня лицом к лицу с Дантоном. Такого рода битвы облагораживают Республику, меж тем как ваше предложение ее позорит, и я решительно отклоняю его.

Билло. С врагами народа миндальничать нечего!

Вадье. В политике бессмысленное удальство — это глупость, граничащая с предательством.

Сен-Жюст. Я против! (В бешенстве швыряет на пол свою шляпу.)

Билло (сурово). Значит, ты любишь не самую Республику, а только борьбу за нее?

Сен-Жюст. Для того чтобы подобные действия были оправданы, они должны быть сопряжены с опасностью. Революция — начинание героическое, дорога ее деятелей лежит между казнью и бессмертием. Преступен тот, кто не готов в любую минуту пожертвовать не только жизнью других, но и своею собственной жизнью.

Вадье. Не беспокойся, у тебя и так риск немалый. Дантон, даже сидя в тюрьме, способен поднять народ. Можешь не сомневаться: если б он оказался победителем, тебе бы уж гильотины не миновать.

Сен-Жюст. Я презираю тот прах, из которого я состою. Мое сердце — единственное принадлежащее мне благо, и я пройду по окровавленному миру, не осквернив чистоты моего сердца.

Билло (с непреклонною и презрительною суровостью). Уважение к себе — это тот же эгоизм. Будет осквернено сердце Сен-Жюста или нет, нас это не касается, нам нужно спасать Республику.

Сен-Жюст (вопросительно глядя на Робеспьера). Робеспьер!

Робеспьер. Успокойся, друг мой. Революционные бури не подчиняются обычным законам. К той силе, которая преобразует мир и создает новую мораль, нельзя подходить с точки зрения прописной морали. Разумеется, надо быть справедливым, но мерилом справедливости в данном случае является не совесть отдельной личности, а совесть общественная. Народ — это наш свет, спасение народа — наш закон. Нам надо было только спросить себя: хочет ли народ гибели Дантона? Если этот вопрос решен, значит, все решено; остается только дать бой и победить. Справедливость в том, чтобы восторжествовал правый. Ждать мы не можем. Нужно нанести Дантону удар немедленно. Из великодушных побуждений оставлять в его руках оружие — это значит подставлять свою грудь под кинжал убийц. Тогда у кормила Республики немедленно станет военный и финансовый деспотизм. Десятилетия гражданских войн опустошат нашу отчизну, а наши имена, которые должны быть дороги человечеству, народ произнесет с проклятием.

Билло. Победить любой ценой! Пусть грозное зарево нашей диктатуры осветит весь мир!

Вадье. Дело не в том, на законном основании будет осужден такой-то или не на законном, а в том, будет Европа якобинской или не будет.

Сен-Жюст (скрестив на груди руки, как Робеспьер на картине Давида «Клятва в Зале для игры в мяч»). Так возьми же мою честь, о Республика, если она нужна тебе, поглоти меня, возьми меня всего, без остатка!

Билло (весь дрожа, голосом, прерывающимся от волнения). Быть может, в это самое время Республика уже задушена, наши идеи растоптаны, светоч разума погас на несколько сот лет... Скорей!

Робеспьер. Арестуйте Дантона. (Подписывает бумагу.)

Билло подписывает с лихорадочной быстротой.

Сен-Жюст. Ради тебя, Свобода! (Подписывает.)

Билло. А Конвент не подведет?

Робеспьер (презрительно). Конвент всегда готов пожертвовать своими членами ради общественного блага.

Вадье (подписывает). Это уж мое дело.

Робеспьер (со вздохом). Все тяжелее ложится на наши плечи бремя Революции.

Вадье (в сторону). Тигр разводит церемонии, а сам облизывается.

Робеспьер. Горькая необходимость. Для того чтобы спасти Республику, мы ее калечим.

Сен-Жюст (мрачный и возбужденный). Философ Иисус сказал своим ученикам: «Если твоя рука соблазняет тебя, отсеки ее; если твоя нога соблазняет тебя, отруби ее; если твой глаз соблазняет тебя, вырви его, ибо лучше для тебя, чтобы ты вошел в царствие божие одноглазым калекой, чем иметь два глаза и быть вверженным в геенну». А я говорю: «Если друг твой развращен и развращает Республику, отсеки его от Республики; если брат твой развращен и развращает Республику, отсеки его от Республики. И если из зияющей раны потечет кровь Республики, твоя собственная кровь, то пусть течет: да будет Республика чистой или же да умрет! Республика —— это добродетель. Где скверна, там нет Республики».

Вадье (в сторону). Они — помешанные. Буйно-помешанные. Их надо немедля связать — и в сумасшедший дом. Только сначала — то, что не терпит отлагательств. (Направляется к выходу.)

Билло. Подожди, я сейчас подпишу.

Вадье. Ты уже подписал.

Билло. Разве?.. Не помню. Что я сделал? Хорошо ли я сделал?.. Tristis est