— Если он Вам интервью не даст, то я очень и очень подробно, специально для Вашей газеты, расскажу обо всех событиях, — не столько для корреспондента, сколько для Яши заявил я, повернулся к Джипу спиной и, оставив их выяснять отношения, пошел по знакомой дорожке в сторону монастыря.
Припоминая по дороге подробности всех связанных с Яшей и монастырем событий, я вдруг поймал себя на мысли, что где-то раньше уже видел этого корреспондента. Я попытался сосредоточиться, и тут же память услужливо нарисовала перед мысленным взором фотографию 9 х 14, которую позавчера вечером нам показывал М. В. Там этот корреспондент был в рясе и, стоя рядом со старцем Пантелеймоном, на фоне еще недостроенной Надвратной церкви, что-то объяснял Масленникову. Неужели…? Впрочем, у того, в рясе, кажется был немного выше рост. Да, точно. Он стоял почти вровень с Масленниковым, а этот корреспондент — на целую голову ниже. Хотя…
В голове стали роиться различные предположения. Но когда я подошел к воротам монастыря, все они отошли на задний план — на площади перед монастырскими воротами стоял Яшин Джип!
Я ускорил шаг. Поспешно перекрестился на икону Югской Божией Матери, ступил под арку прохода и сразу увидел слева, около входа в Надвратную церковь Яшу, Олега, Джеймса, старца Пантелеймона и двух рясофоров, вероятно, его послушников.
Стоя рядом со злополучной табличкой, Яша тыкал пальцами в обрамляющие ее буквы алфавита и пояснял:
— Этого не должно здесь быть. Это противоречит духу Евангелия. Вы лишаете своих спонсоров права на тайну дара. «Чтоб милостыня твоя была втайне; и Отец твой, видящий тайное, воздаст тебе явно».
— Но здесь нет ни одного имени, — услышал я голос Пантелеймона.
— Зато здесь каждый может прочесть свое имя, соединив буквы алфавита. Это тот самый прием, который у нас, в Эстонии, художники-дизайнеры использовали при оформлении внутреннего интерьера телевизионной башни в Пирита, дабы увековечить имена всех участников строительства, никого не обидев, никого случайно не забыв. Но башня — мирское сооружение, а монастырские стены никоим образом не должны потакать людскому тщеславию. Вы согласны?
Старец Пантелеймон задумался — я полагаю для приличия — и затем, склонив в знак согласия голову, промолвил:
— Правда твоя. В этих буквах действительно можно усмотреть дань людскому тщеславию. Табличка будет заменена.
Яша поклонился старцу и попросил у него благословения в дорогу. Старец что-то пошептал над склоненной Яшиной головой, осенил его крестным знамением и протянул руку для целования. Яша приложился губами к руке старца и уступил место Джеймсу. Следом за Джеймсом к старцу подошел Олег. Затем все трое повернулись к выходу, и в этот момент Яша увидел меня.
— О! Чуть без тебя не уехали! — воскликнул он и, предупреждая мои возражения, коротко пояснил:
— Я рассказал старцу, почему вчера так погорячился с деньгами. Искренне покаялся перед ним и смиренно попросил принять мой дар обратно без всяких на то условий с моей стороны.
Я взглянул еще раз на Пантелеймона. Он стоял сложив руки на груди и шептал себе под нос что-то молитвенное. В его детских глазах отражалась кротость души, безграничная любовь ко всякой Божией твари и смирение. Как будто не было неотправленного письма, подозрительно вовремя появившегося корреспондента… Я изумленно смотрел в их незамутненную страстями голубизну и чувствовал, как терзавшие мою душу сомнения отступают перед чистотой этих глаз.
Не знаю, что помешало мне подойти к старцу и склонить, как Яша, голову. Может гордыня, обусловленная подспудно продолжающимся в подсознании отождествлением Пантелеймона с Вадимом (Нет пророка в своем отечестве)? А может хрупкость моей веры?
Потом мы сели в Джип. Олег отпустил сцепление. Машина покатилась по убегающей круто вниз улице. Стало немного грустно. Так бывает всегда, когда надолго уезжаешь от полюбившихся тебе мест.
Я оглянулся назад и увидел, как все выше поднимаются над нами белые крылья монастырских стен, распахнутые по обе стороны от устремленного в небо купола Надвратной Радонежской церкви Югского монастыря.
Дай Бог им силы для полета!
Примечания
1
Капитализм времен Карла Маркса являл из себя общество, построенное целиком по законам Естественного отбора. Сильные побеждали слабых. Дифференциация в доходах и в обладании иерархически значимыми ценностями постоянно усиливалась. Карл Маркс экстраполировал присущие раннему капитализму процессы в будущее и пришел к выводу о неизбежности социальной революции. Слабые непременно должны были объединиться, чтобы победить сильных. Существование такой общественно-экономической формации, в которой одни люди наживаются на слабости других безнравственно, поэтому родилась и получила поддержку в умах интеллигенции многих стран мира теория построения бесклассового общества. Однако, одновременно с идеями социальных революций в мире усиливались тенденции по сглаживанию социальной напряженности. В странах Европы и в Америке усиление таких тенденций было обусловлено влиянием Христианства. В конце ХIХ — начале ХХ века это привело к созданию различных благотворительных обществ, а к концу ХХ века, благодаря гибкой налоговой политике и продуманным социальным программам, «слабые» в странах капитализма оказались более социально защищены, обладали большим набором иерархически значимых ценностей, чем «слабые» в странах социализма. России начала ХХ века в результате целого ряда причин не удалось удержаться в рамках мирных социальных преобразований общества. В числе этих причин и относительная молодость Российского капитализма, и ослабление страны в ходе Мировой войны, совпавшее с ростом национально-освободительных движений на ее окраинах, и «помощь» мирового пролетариата, и, безусловно, громадный организаторский и политический талант руководителей РСДРП(б). (Но в числе этих причин нет и никогда не было такой, как особенности менталитета русской нации. Стремление во всех ужасах постреволюционных событий, вплоть до наших дней, обвинить русских само по себе кощунственно и не имеет под собой никаких оснований.)
Социализм, в идеале, призван был обеспечить «слабых» гарантированными благами — работой, медицинской помощью, определенным уровнем образования, пенсионного обеспечения, жильем и т. д. — с меньшей степенью дифференциации по степеням владения иерархическими ценностями, чем капитализм. Разность в объемах получаемых благ между тупицей и одаренным человеком, трудолюбивым и лентяем, больным и здоровым при социализме незначительна, так как действие естественных законов Естественного Отбора ограничено, меньшую значимость имеет конкуренция во всех областях жизнедеятельности человека. Но поскольку вытеснение естественных законов иерархической борьбы осуществляется насильственным путем, а не за счет увеличения духовного потенциала, то, как следствие, приводит к ослаблению мотивации труда «сильных», последующему застою и гипертрофированному росту значимости искусственных законов иерархической борьбы — блата, партийной и идеологической принадлежности, стукачества и др., что неминуемо принижает роль духовного начала.
И в нравственном и в материальном планах социализм, в итоге, уступил по всем позициям современному капиталистическому обществу (Разумеется, современный капитализм и капитализм конца XIX века настолько далеки друг от друга, что возникает вопрос о правомерности использования одного имени для обозначения столь различных общественно-экономических формаций, но эта тема для отдельного разговора).
Вышесказанное явилось основной причиной развала СССР и переориентации стран социалистического блока на капиталистический путь развития.
