Минна фон Вангель

Она сделала Минне несколько резких замечаний, которые жестоко уязвили молодую немку, так как слова эти были произнесены в присутствии Альфреда, не попытавшегося защитить ее. В первый раз за все время Минна ответила остроумно и колко; г-же де Ларсе почудилась в ее тоне уверенность женщины, которая позволила себе забыться, зная, что она любима, и гнев ее перешел все границы. Она обвинила Минну в том, что она назначает некоторым лицам свидания у г-жи Крамер, которая, несмотря на якобы происшедшую между ними размолвку, является ее сообщницей.

«Неужели это чудовище де Рюпер успел предать меня?» — подумала Минна. Альфред пристально смотрел на нее, как бы стараясь разгадать истину. Пытливость этого взгляда придала ей мужество отчаяния; она холодно отвергла возведенную на нее клевету и не прибавила больше ни слова. Г-жа де Ларсе отказала ей от места. Было два часа ночи, и Минна попросила верного Дюбуа проводить ее к г-же Крамер.

Запершись в своей комнате, она плакала от ярости, думая о том, что из-за ее ложного положения она даже не может как следует отомстить. «Не лучше ли бросить все и вернуться в Париж? — думала она. — Я взяла на себя непосильную задачу. Но Альфред будет вспоминать обо мне с презрением, он будет презирать меня всю жизнь!» — воскликнула она, заливаясь слезами. Она знала, что, находясь во власти этой жестокой мысли, которая ее уже не оставит, в Париже она будет еще несчастнее, чем в Эксе. «Госпожа де Ларсе клевещет на меня. Бог знает, что теперь говорят обо мне в «Редуте»! Эти сплетни окончательно погубят меня в глазах Альфреда. Разве может француз не думать, как все? Ведь он выслушал все эти обвинения против меня, не возразив ни единым словом, не утешив меня хотя бы взглядом. Неужели я все еще люблю его? Не являются ли ужасные муки, терзающие меня, последними судорогами этой несчастной любви? Будет низостью, если я не отомщу!» Такова была последняя мысль Минны.

Как только рассвело, она послала за графом де Рюпером. В ожидании его прихода она возбужденно прохаживалась по саду; яркое летнее солнце взошло над горизонтом и осветило веселые холмы вокруг озера. Безмятежность окружающей природы удвоила ярость Минны. Наконец появился г-н де Рюпер. «Фат! — подумала Минна, глядя, как он приближается. — Придется сначала целый час слушать его болтовню».

Она приняла г-на де Рюпера в гостиной, и ее мрачный взгляд считал минуты, скользя по стрелке часов. Граф был в восторге: в первый раз эта маленькая иностранка слушала его с тем вниманием, которого заслуживала его любезность.

— Верите ли вы моим чувствам? — спросил он в тот момент, когда стрелка подходила к минуте, которой заканчивался час терпения.

— Отомстите за меня, и я поверю, — сказала она.

— Что надо сделать?

— Понравиться госпоже де Ларсе и сделать так, чтобы ее муж знал, что она его обманывает, чтобы у него не могло быть на этот счет никаких сомнений, и тогда он воздаст ей за все то горе, которое она причиняет мне своей клеветой, отравляющей мне жизнь.

— Ваш план жесток, — заметил граф.

— Скажите лучше, что его трудно выполнить, — иронически улыбнулась Минна.

— Я не думаю, чтобы это было трудно, — ответил граф, задетый за живое, — но ведь ее репутация погибнет, — добавил он с легкой усмешкой. — Жаль! Она всегда была достойной женщиной.

— Имейте в виду, сударь, я не требую, чтобы вы действительно понравились госпоже де Ларсе; нужно только, чтобы ее муж не сомневался в том, что вы ей нравитесь.

Граф ушел. Минна почувствовала себя менее несчастной: мстить — значит действовать, а действовать — значит надеяться. «Если Альфред умрет, — подумала она, — я тоже умру».

Она улыбнулась. Счастье, которое охватило ее при этой мысли, навсегда убило в ней добродетель; испытания последних дней оказались непосильными для ее души: ее оклеветали в присутствии Альфреда, и он поверил клевете. Она была застигнута врасплох этим ударом. Отныне слово «добродетель» в ее устах должно было стать пустым звуком; любовь и месть целиком овладели ее сердцем.

Минна обдумала во всех подробностях план своей мести. Выполним ли он? Вот единственное, что ее смущало. У нее не было других средств для достижения цели, кроме кучи денег и преданности дурака.

Г-н де Ларсе пришел к ней.

— Что вам угодно? — высокомерно спросила Минна.

— Я очень несчастен; я пришел излить свое горе моему лучшему другу.

— Как! Ваше первое слово не о том, что вы не верите клевете, направленной против меня? Уходите!

— Когда я говорю, — гордо сказал Альфред, — что не представляю себе счастья вдали от вас, это уже ответ на ложные обвинения. Не сердитесь, Аникен, — добавил он со слезами на глазах. — Найдите какой- нибудь разумный способ, как нам соединиться, — я готов на все. Располагайте мной, извлеките меня из пропасти, в которую меня бросила судьба. Я сам не нахожу никакого выхода.

— Ваше присутствие здесь подтверждает клевету госпожи де Ларсе. Оставьте меня, я не хочу вас больше видеть,

Альфред ушел скорее с гневом, чем с болью в душе. «Он не знает, что сказать мне», — думала Минна; она была в отчаянии оттого, что вынуждена едва ли не презирать человека, которого так любила.

Как! Он не находит способа, чтобы стать к ней ближе! И это мужчина, побывавший на войне! Она, молодая девушка, полюбив его, сразу же нашла способ, и какой способ! — переодевание, которое могло обесчестить ее навсегда, если бы его разгадали! Но Альфред сказал: «Располагайте мной, найдите какой-нибудь разумный выход!..» В душе Минны, очевидно, сохранились еще остатки нежности, так как слова эти ее утешили; значит, она могла действовать.

«Однако, — снова заговорил в ее душе роковой голос, — Альфред не сказал: «Я не верю клевете». Напрасно мое безумие преувеличивает разницу образа мыслей в Германии и во Франции. Я не похожа на горничную, но тогда почему девушка моего возраста едет переодетая на воды? Каков бы он ни был... я не могу быть счастлива без него. «Найдите способ, как нам соединиться, — сказал он, — я готов на все». Он слаб и возлагает на меня заботу о нашем счастье. Так я беру на себя эту заботу! — сказала она, вставая и в волнении принимаясь расхаживать по комнате. — Убедимся сначала, способна ли его страсть устоять против разлуки; в противном случае этот человек заслуживает полнейшего презрения, он просто мишень для иронии, и Минне фон Вангель удастся забыть его!»

Час спустя она уехала в Шамбери, местечко, расположенное в двух лье от Экса.

Не будучи очень религиозным, Альфред, однако, считал неверие признаком дурного тона. Приехав в Шамбери, г-жа Крамер предложила молодому женевцу, готовившемуся стать пастором, каждый вечер толковать Библию ей и Аникен, которую она, дружески желая загладить ссору, теперь выдавала за свою племянницу. Г-жа Крамер поселилась в лучшей гостинице, и не было ничего легче, как наблюдать за ее образом жизни. Считая себя больной, она приглашала к себе лучших врачей Шамбери и щедро платила им. Пользуясь случаем, Минна иногда обращалась к ним за советом насчет болезни кожи, которая временами портила ей цвет лица и делала похожей на квартеронку.

Постепенно компаньонку перестала шокировать фамилия Крамер, которую ее заставили принять, и вообще все поведение фрейлейн фон Вангель; она попросту считала ее помешанной. Минна сняла для себя Шармет[7] — сельский домик на склоне холма в полулье от Шамбери, где Жан-Жак Руссо, по его словам, провел самые счастливые дни своей жизни. Произведения этого писателя были сейчас единственной ее отрадой.

В один из следующих дней она пережила момент величайшего счастья. На повороте тропинки, в каштановой рощице против Шармет, она встретила Альфреда. Она не видела его уже две недели. С робостью, восхитившей Минну, он предложил ей бросить службу у г-жи Крамер и принять от него небольшую ренту.

— У вас будет горничная, вместо того чтобы вам самой быть горничной, и я клянусь, что буду видеться с вами только в ее присутствии.

Аникен отвергла это предложение по религиозным соображениям. Она сказала ему, что г-жа Крамер теперь очень хорошо к ней относится и раскаивается в том, что так плохо обращалась с ней вначале, по приезде в Экс.

— Я очень хорошо помню, — сказала она в конце разговора, — как оклеветала меня г-жа де Ларсе, и