могу погибнуть раньше тебя. Знаешь, этот рог… иногда мне кажется, что он сосёт из меня силы. Ты не мог бы покурить его и рассказать о своих ощущениях?
— Покурить твой рог?
— Ну да… поскобли его напильником — и стружку эту забей в сигарету и выкури.
— Ты уже делал так?
— Всего несколько раз…
— И как оно?
— Я пропутешествовал во времени и подсмотрел нашу смерть.
— Да что ты…
— Без тени иронии. Меня убьёт в интернате ребёнок-мутант: когда я буду спать, он введёт рог себе в прямую кишку, где растворит особыми анальными выделениями до состояния кашицы. Но смерть настигнет меня во сне, так что я ничего не успею понять. А тебя, бать, подстрелят шахтёры в баре: пробьют трубу в бедре — ты двинешь кони, а при этом обосрёшься и кончишь.
— Тогда я лучше не буду курить, — качал головой Кузьма, — такие прогоны мне не по вкусу.
Заметка из дневника Буратино
Есть люди, в которых заложена программа: они живут себе по ней, и не парятся.
Но у некоторых эта программа даёт сбой, а поскольку человек без программы неуправляем, его необходимо уничтожить.
Иди на хуй сам
Когда Наталья вошла, Отец сидел на диване. Лоснящееся от пота лицо его выражало смесь восторга и ужаса. На столе стояла пепельница, прокопченная пипетка лежала рядом.
— Что здесь происходит? — спросила Наталья.
— Я вернулся, — медленно отозвался Отец, — вернулся с того света.
— Ты опять дунул шалфея, что ли? — она разглядывала испачканную пеплом столешницу.
— Как мало надо, чтобы осознать радость жизни, — отозвался Отец, — как мало люди ценят жизнь. И правильно делают отчасти, но так же и шелкопряд ткёт полотно своё, не задумываясь о сохранности нити. Червь на верёвке: поднеси к нему зажигалку — он вспыхнет, — и будь здоров. А если при этом…
— Хорош хуйнёй страдать, — Наталья села на диван рядом с отцом, взяла телевизионный пульт.
— Это я хуйнёй страдаю? Это ты хуйнёй страдаешь. А я теперь только начинаю осознавать, что есть настоящая сила. Сгусток энергии, который нам не принадлежит. Представь себе это: океан энергии. Волны, волны кругом… и ты, и я — все мы лишь волны: Захер-Мазох писал об этом… Как глупо было бы волне жаловаться на океан. Как глупо было бы волне отделять себя от другой волны: словно все они не принадлежат одному. Как нелепо выглядели бы сожаления волны о том, что соседняя волна выше, мощней, полновесней. Помысли только: волна, вообразившая, что она может управлять своим движением. Наш разум напоминает мне разудалого серфера, который, поймав 9-ый вал и мчась по его гребню на доске, воображает, что в состоянии обуздать стихию.
Теперь-то я понимаю, что обязательно должен осуществить свою мечту и открыть интернат, где опробую в действии свою педагогическую теорию. Деньги — хуйня. Деньги у нас есть: я заставлю деревянного человека продать акции. И дело завертится, вот увидишь. И тогда я, наконец, покину Страну Дураков.
Я хотел назначить Пантелеймона управляющим, а Кузьму — финансовым директором. Теперь придётся искать им замену. Какие всё-таки пидорасы эти шахтёры… Да и я — мудло и хуесос. Остался теперь один. Даже Баттерфляй убежал!
— Дэк он тебя испугался, между прочим! — Наталья почесала пятку.
— Это ничего… у меня его мобильный остался. Позвоню, извинюсь. Скажу: проект остаётся в силе, так и так, если не передумал — приезжай, ты нужен, мы тебе доверяем.
— А если он тебя на хуй пошлёт?
— Туда мне, значит, и дорога. Да я его самого туда пошлю.
Все как один
