Только я, только я одна вертикальна,
Да травинки, что качая рассеянно головами,
в ужасе темноты ждут.
А в узких долинах, чёрных, как раскрытые кошельки,
Монетками поблескивают далёких домиков огоньки.
сентябрь 1961
В ЕЖЕВИКЕ
Никого, ничего на тропинке.
Одна ежевика. Блеск её чёрен.
Ежевика по обе стороны. Ежевичная аллейка
Вьётся вниз, как жёлтая змейка,
И в конце её дышит море.
Ягоды крупней, чем подушки пальцев -
Живая изгородь, усыпанная зрачками.
Молчаливые зрачки на меня пялятся,
И красный сок стекает по пальцам -
Я не спросила, может мы - одной крови с вами?
Наверное, я понравилась этим ягодам:
сплющивая чёрные бока,
Они прижимаются к моей бутылке молока...
Над головой птицы - обрывки крикливых стай,
Клочки сожжённой бумаги вертятся в бледном небе -
В один протестующий крик слиты их голоса,
И кажется - моря здесь нет и никогда не было.
Высокие поля светятся изнутри - всё в зелёном огне.
Подхожу - куст усыпан жуками: вот
Чёрно-зелёные брюшки,
узоры крылышек, как на полотне
Театра теней. Медовый ягодный праздник раз в год
Ошеломил их, и они поверили в райское небо...
Ещё поворот - и ежевики нет, как не было:
Море - вот единственное, что сейчас появиться должно.
Между двух скал ветер в лицо, как в трубе -
Хлопает незримым бельём на незримой верёвке. Но
Не верится, что эти холмы преданы столь грубой судьбе.
Нежные и зелёные,
Ну как могут они пережить такие рваные и солёные
Ветры?
Последний зигзаг делаю по овечьей тропе,
Она выводит меня на северную сторону:
Рыжая скала над пустотой встала,
И ничего нету,
Кроме серебряного света и гулкого простора,
Словно ювелиры бьют и бьют по неподатливому металлу...
23 сентября 1961
ФИНИСТЕР
Это - край земли.
Пальцами кривыми от ревматизма
земля цепляется за пустоту.
Чёрные скалы
и море за ними, взрывающееся брызгами,
Твердят нам, что дна нет,
предостерегают, что незачем на ту
Сторону...
Это море, белое от лиц утонувших,
Этот мыс - просто угрюмая свалка скал,
Солдаты, уцелевшие в хаосе войн. Им в уши
Волна за волной вбивают горсти песка -
Они и не шелохнутся.
Но другие скалы упрямо и постоянно
прячут враждебность под водой.
А туманы -
Эти древние, бледные, тающие туманы
Смахивают скалу за скалой
и возрождают опять...
Не туманы это, а души,
укутанные в шум судьбы,
разнесённый океаном -
И лёгкая их дымка не в силах устлать
Низкий клевер, звездчатку и колокольчики,
Такие незаметные,
словно чьи-то умирающие пальцы
устали их вышивать.
Я бреду, и туман, как вата, забивается в рот и в нос,
А потом он меня оставляет,
всю покрытую бусинками слёз.
Мадонна Кораблекрушений
летит и летит к горизонту,
Мраморные юбки её, словно крылья, сдуты назад,
Мраморный матрос
молится на коленях,
отчаяньем согнут,
И живая крестьянка в чёрном,
