— К фронту должны спокойно проехать, — предположил Кочетов. — Не в тыл же пробираемся.
— На это и расчет. Все! По коням.
Сосновский забрался в кабину, за руль. Оглянулся: Петрович не трогался, смотрел им вслед. Славный парнишка. Не видать немцу Москвы. Посмотрели в бинокль — и будет.
На шоссе выехали удачно, в просвет попали.
— Не гони, командир, — посоветовал Сима.
Тишкин сидел между ними и как-то встревожено молчал. Поглядывая то на Сосновского, то на Симу, то на дорогу. А когда впереди приглушенно зарокотал фронт, завертелся на месте.
— Вы что? — вдруг спросил Тишкин. — Вы что, в самом деле наша разведка?
Сосновский рассмеялся. Типично по-русски — весело, от души. До желудка.
— Стойте! — закричал вдруг Тишкин и схватился рукой за баранку. — Стойте! Поворачивайте назад! Я ведь был уверен, что это провокация. Что немцы как-то пронюхали про меня. Про документы. Поворачивай назад!
— Не надо назад, — спокойно сказал Сима и достал из-под сиденья кожаную запечатанную сумку. — Держи и больше не теряй. Сосновскому спасибо скажи. И его операм.
Тишкин вцепился в сумку и прижал ее к груди.
…Сосновский почти сразу просчитал ситуацию. Когда ему Морозов рассказал про заминку при встрече Тишкина с партизанами, про заметный дуб, он, конечно, понял: Тишкин не решился оставить документы при себе и где-то их спрятал. Ну а где именно — для такого хваткого опера, как Липчук, это не проблема. Он обладал особым даром, интуицией. Ему всегда поручали самые сложные обыски у подозреваемых. И Липчук безошибочно раскрывал самые хитроумные «заначки», не то что там какие-то бриллианты в банке с крупой.
Липчук разыскал этот двойной дуб, увидел отоптанный вокруг него снег, узкое дупло на вытянутую руку. Из трещинки дупла чуть заметно, сухим сучком, торчал кончик ремешка от планшетки…
— Внимание, — сказал Сима, — притормози.
Справа на дорогу выехал мотоцикл, сделал знак прервать движение. За ним — еще мотоцикл и большая белая легковая машина. Высокое начальство с охраной.
— Пристраивайся к ним, — подсказал Сима. — Но не вплотную, внимания не привлекай навязчивостью. Нас вполне за их охрану могут принять. Все посты пройдем.
Сосновский оценил совет.
— Интересно, — усмехнулся он. — Кого это мы сопровождаем? А вдруг это твой штурмбаннфюрер, мародер от искусства?
— Не исключено, — усмехнулся и Сима.
— Сам награбил, сам обратно везет.
Ехали хорошо. Сосновский ровно держался за легковой, Сима внимательно смотрел по обочинам и все время делал пометки на карте. На дороге теснее не становилось. Вблизи фронта немцы внимательно следили за тем, чтобы техника не сосредоточивалась, не привлекала бы внимания наших истребителей и бомбардировщиков. Господства в воздухе мы еще не добились, но наша авиация все более активно себя проявляла.
— Сворачивает! — в голосе Симы дрогнула тревожная нотка. — До моста пятьсот метров. Гони, командир!
Дорога впереди была свободна, мост уже был виден. Возле него, по обе стороны, торчали в небо камуфлированные стволы зениток. Двое солдат выбрались на дорогу и замахали изо всех сил, предупреждая. Или предостерегая.
— Держи! — Сосновский сунул Симе ракетницу. — Подряд две красных!
Сима приоткрыл дверцу, выпустил одну за другой две ракеты. Они расцвели в синем небе алыми цветками.
— Гони!
Солдаты перед мостом шарахнулись в сторону. Грузовик промчался мимо, едва не зацепив их, загрохотал по деревянному настилу.
Сзади раздались окрики, потом — автоматная очередь. Краем глаза Сосновский заметил полетевшие от перил щепки.
Засуетились и на том берегу. Сообразили быстро. Мгновенно развернулся в ячейке пулемет, опустился его ствол и глянул прямо в ветровое стекло — Сосновский едва не пригнулся.
Но немец не успел. Первая очередь прошла верхом. А второй не было. Из кузова, кувыркаясь, вылетела тяжелая граната; вправо, где было второе пулеметное гнездо, полетела другая.
И уже сзади дважды грохнуло. И кажется, стегануло осколками по брезенту.
Машина, миновав траншеи, подпрыгивая, виляя, мчалась по изъеденной войной дороге. Сосновский всем телом ощутил, как за спиной лихорадочно наводят на нее полевые орудия. Слева, справа, впереди встали и обрушились черно-белые разрывы.
И тут же забили наши противотанковые пушки, отсекая машину от немецкого огня.
— Проскочили, — выдохнул Тишкин и еще сильнее притиснул сумку к груди…
— Ну что ж, капитан, спасибо. От лица командования благодарность. Рюмку чая или стакан водки?
— И того, и другого. Побольше.
— Жаль с вами расставаться. Отзывают вас в Москву. Там ведь тоже есть с кем воевать.
Сосновский вышел из блиндажа. Было тихо. Перед неминуемой грозой наступления.
Группа стояла в строю. Не было только Симы. Он исчез так же незаметно, как и появился. Кочетов стоял немного в стороне — он оставался в своей части. Сосновский с удовольствием забрал бы его с собой. Но Кочетов спешил на Берлин. Чтобы поскорее вернуться и посвататься к партизанской разведчице Катерине.
— Пошли, ребята, — устало сказал Сосновский. — Тут без нас управятся.
Группа вытянулась в цепочку и зашагала на восток. В столицу. Туда, где тоже шла война — жестокая, кровавая, коварная…
