вопросам. Преториус, вы записали? Теперь прошу отметить точное время нашего разговора, спасибо.
Детектив Дин Мак-Вортер записывал на листке бумаги отдельные предложения из бессвязного рассказа Даша. Положил листок в стол. Затем взял дневник дежурств и записал: «13 июня — звонок психопата».
В комнату дежурных детективов вошел Чарльз Ленмен.
— Привет, Дин!
— Привет.
Ленмен положил на стол кипу документов.
— Вот принес протокол по вопросу какой-то паскудной аферы на восточном Лонг-Айленде. Знаешь, моряки откопали там ящики с бомбами. Черт знает, кто это закопал. Темная история. У армии будут с этим делом неприятности. Ну а у тебя как, было что-нибудь интересное?
— Ничего. Звонил недавно какой-то сумасшедший. У нас теперь больше сумасшедших, чем полицейских. Я знаю также несколько помешанных конгрессменов.
— Хочешь посмотреть это, — спросил Ленмен, показывая на принесенные документы, — прежде чем я отдам их начальству?
— Нет. Я уже заканчивал дежурство, когда позвонил этот идиот. Есть типы, которые ничего не делают, только выдумывают для нас работу. Даже сумасшедшие.
— Понимаю, — проворчал Чарльз Ленмен. — Понимаю.
Дин Мак-Вортер подтянул галстук. Вынул из шкафа плоский пистолет, поставил его на предохранитель и всунул во внутренний карман пиджака. Взял фетровую шляпу, висящую у двери, и вышел из комнаты дежурных детективов нью-йоркской тайной полиции — Федерального бюро расследований.
XII
Георг, переодетый в стандартный костюм, который он купил в «Уолдорф-Астория» еще в первый день своего прибытия в Нью-Йорк, вышел на встречу с Бургером. Они назначили ее у здания Радио-Сити вечером.
Сегодня первый и последний раз, когда можно прозондировать Бургера, Эрнст Петер Бургер должен решиться. Он, Даш, не может выдать себя, он должен действовать осторожно. В случае чего он сделает вид, что хотел лишь проверить отношение Бургера к этому делу, его лояльность к фюреру. Два факта говорили о том, что Бургер не отступит: разговор о концлагерях в замке Квенц и второй разговор, в поезде, идущем в Лориент, когда Георг, выйдя в коридор вагона, увидел Бургера.
— Георг, — тихо сказал Петер, хотя шум поезда мог бы заглушить и более громкий разговор. — Георг, а ты, однако, меня не предал.
— Ты не обманывал меня, Петер, ты был в лагере, видел. А между собой… мы можем говорить о разных вещах.
— И операции «Преториус»? — спросил Бургер.
— Наверняка.
— Ты думаешь, Георг, что это имеет огромное значение для Германии? Что Каппе не преувеличивает.
— Где-то и так… — осторожно начал он.
— У Германии чересчур большой аппетит, — повторил Бургер, — это плохо кончится. Мы подавимся, Георг.
— Не у всех немцев такой аппетит, — сказал Даш.
— Как ты это понимаешь?
— Ты ведь сам знаешь, Петер, какую политику проводят нацисты, скорее верхушка НСДАП. Но не все немцы в НСДАП.
— Ясно, что не все. Только часть. Но почему же все кричат «хайль»?
«Здесь, в Нью-Йорке, можно будет поговорить откровенно, — думает Георг, встречаясь с Бургером у монументального здания Радио-Сити. — Откровенно, но осторожно».
Однако первым эту игру начал Георг, который без особого риска хитро построил будто бы риторический вопрос, весьма многозначный, чтобы выдать скрытый в нем смысл.
— Петер, а мы? Мы, видимо, также имеем право на свободу?
В понимании Бургера понятие «свобода» было полной противоположностью тому, что дали Германии фашисты. И он даже не подозревал, что в случае чего Даш может заявить: «Я имел в виду не освобождение от фашизма и фюрера, наоборот, что только теперь нацисты ведут Германию к свободе». И более умный Бургер попал в хитро расставленную ловушку.
— Я догадался, — ответил он, — что ты также против нацистских палачей. Да, Георг, мы тоже должны подумать о свободе.
— Теперь мне все ясно, — сказал Даш. — Я понимаю.
— Что понимаешь? — спросил с удивлением Бургер. — О чем ты?
— Не догадываешься? — Георг прикидывался более взволнованным, чем был на самом деле. Но его заставляла это делать ненависть Бургера к нацизму и его порядочность. — Ты хорошо знаешь, Петер. Мы теперь идем рука об руку, до конца, или… — прервал он вдруг на половине фразы и патетически воскликнул: — Петер, мы делаем это для Германии.
Бургер держался спокойно и по-деловому, он не поддался на экзальтированность Даша.
— Хорошо, хорошо, для Германии. Теперь нужно прикусить язык и помалкивать. Квирин и Гейнк — сторонники нацизма. Что касается меня, то можешь быть спокоен.
— Ты счастливчик, Петер. Если бы ты мне отказал, то должен был бы погибнуть. Но запомни, что за это можно заплатить головой.
— Значит, ты не убил того моряка, там, на Лонг-Айленде? — спросил Бургер.
— Нет, и поэтому мы чисты перед Соединенными Штатами. За убийство моряка нас приговорили бы к смерти.
— Нелегальный въезд с таким багажом достаточен для того, чтобы висеть.
— Я принял меры безопасности, Петер. Ты можешь мне довериться и не беспокоиться об этом. А если бы я сломал себе шею, то, по крайней мере, уцелеешь ты и где-нибудь укроешься. В худшем случае затеряешься в южных штатах.
— А не сделать ли это уже сейчас?
— А если нас обнаружат? Эти идиоты, Гейнк и Квирин, в любую минуту могут сморозить какую-нибудь глупость. Помнишь, как Гейнк пытался все выболтать в «Де дё Монд»? Здесь никто не заткнет ему глотку, как там.
— Ты оказал, что принял меры безопасности. Какие?
— Сразу же по прибытии я позвонил в ФБР. Доложил о нашей группе, рассказал, с какой целью мы тут оказались. Просил поставить в известность Гувера, что я приеду к нему в Вашингтон. Если теперь и схватят кого-либо из нас, я сразу сошлюсь на то, что еще раньше раскрыл свою зондеркоманду. Детектив, с которым я говорил, записал точное время, у меня есть его фамилия.
— Это рискованный шаг. Они могли выяснить, откуда ты звонил.
— Менее рискованный, Петер, чем выполнение операции «Преториус». Да ты и сам понимаешь, что после драки кулаками не машут. Мы должны рассказать Гуверу о ситуации в Германии, мы поможем им выиграть войну с фюрером. Они озолотят нас, вот увидишь, Петер, наконец-то и нам улыбнется счастье.
Бургер горько усмехнулся.
— Меня это уже мало волнует. Но ты прав в одном: таким способом мы выразим свое отношение к гитлеровской банде. Георг, тебе никогда не приходило в голову, что их разведка могла знать о нашем прибытии?
— Я думал об этом, — ответил Даш, — ведь это дело проходило через много рук, и кто-нибудь из абвера мог информировать о нем контрразведку.
