Можно только высказать предположение, что первые ГБ — это сокращения от ГОСПОДИ, БЛАГОСЛОВИ, а СВЧЕА — это СЬВЕЧА, где ЧЕ означает мягкое Ч. В таком случае, кость — это подсвечник, в правую часть которого вставлялась свеча. Здесь Г и Б можно рассматривать как буквенные иероглифы, а в слове СВЧЕА С и В — как слоговые знаки СЬ и ВЕ. Но наиболее убедительными мне представляются два следующих примера. Первый из них: на перстнях XI века из Полоцка написано КЗ ВСЛВ ПЛТСК и КЗ БРСЪ, что означает КНЯЗЬ ВСЕСЛАВЪ ПОЛОТСКЪЙ и КНЯЗЬ БОРИСЪ [15, c. 35]. Оба перстня-печатки серебряные, сделанные для князей, видимо, придворным ювелиром и исключают какую-либо описку или ошибку. Очевидно, что в XI веке подобные консонантные записи читались однозначно как слоговые. А вот пример на грамоте из Старой Руссы: в тексте ПОКЛАНЯНЬЕ ОТ МИРОСЛАВА КО ЖИРОШКЕ. СТВОРЯ ДОБРЕ, рис. 2–5, [16, с. 66] слова МИРСЛАВА и СТВОРЯ имеют консонантные написания слогов РО и СО, рис. 2–6. Таким образом, все перечисленные примеры убедительно говорят в пользу предположения о слоговой письменности, предшествовавшей кириллице.
Иные предположения. На первый взгляд остается возможность предположения о существовании до кириллицы идеографии, ибо знаки Ь и Ъ не читаются (хотя влияют на чтение предшествующего согласного). Однако такая интерпретация неправомерна, ибо знаки Ь и Ъ перестали читаться после, а не до создания кириллицы, так что свидетельствовать что-либо о предшествующем письме они не могут. Таким образом, единственным разумным косвенным свидетельством при заочном рассмотрении докирилловской письменности на Руси является пронизанность современной кирилловской графики и орфографии реликтами слогового письма. К сожалению, при заочном рассмотрении вопрос о самобытности или заимствовании письменности не возникает по причине крайней скудности данных.
Глава 2. Прямые свидетельства
Теперь рассмотрим прямые свидетельства. Наличие текстов, выполненных определенной графикой, казалось бы, позволяет решить проблему типологии искомого письма очень быстро. В действительности, однако, графика оказалась настолько похожей на другие виды письменности, что понадобилось почти полтора века, чтобы точно определить, что собой представляет это русское письмо. А, не проделав такую работу, было бы бессмысленно приступать к дешифровке.
Сохранение образца русского письма Эль Недимом. Пока шли споры о том, существовало ли письмо на Руси до кириллицы, одно прямое свидетельство ждало своего часа, прямо отвечая на поставленный вопрос. На существование у славян, а конкретно у древних русов, весьма своеобразной графики под названием «русское письмо» совершенно определенно указал арабский путешественник Х века Ибн Абу Якуб Эль Недим. Слависты, привыкшие к поискам известий о славянах в латинских сочинениях средневековых авторов из Западной Европы или в греческих работах византийских ученых, не сразу обратили внимание на арабские источники; руки дошли до них только в ХIХ веке. Переведя положения путешественника, посетившего Кавказ, с арабского на немецкий, петербургский академик Х.М. Френ в 1836 году сообщил следующее: «Русское письмо. Некто, чьим словам я могу верить, рассказал мне, что один из царей горы Кабк (т. е. Кавказа) послал его к королю Русов, и он обратил внимание на пропуск, который содержал письмена, вырезанные на дереве. При этом он вытащил кусочек белого дерева, который передал мне. На нем были вырезаны знаки, которые, не знаю, представляли слова или изолированные буквы. Вот их образец». И далее следовал рисунок, рис. 3–1 [17, с. 513]. Это было самое первое изображение слогового русского текста.
Эль Недим дал ответ на несколько вопросов. Прежде всего, он четко и недвусмысленно заявил, что привел образец именно русского письма. Это тем более интересно, что по внешнему виду надпись ближе к арабской графике.
Однако писавший на арабском языке Эль Недим ни на секунду не заподозрил арабской принадлежности скопированного текста. Кроме того, он ответил и на вопрос о типе письменности, сказав, что не знает, находятся ли перед ним изолированные буквы или целые слова. Вероятно, кроме алфавитной и иероглифической письменности (а также консонантного арабского письма) он не знал других ее типов; если же устраниться от высказанных им крайностей, а взять золотую середину между фонографией и логографией, мы получим силлабографию, то есть как раз слоговое письмо.
Публикация Френа вызвала большой резонанс русской общественности по поводу достоверного свидетельства существования докирилловской письменности славян в Х веке, ибо Эль Недим не просто описывал ее существование на словах, но и прилагал образец начертания русских знаков.
Тем самым вместо многочисленных предположений был предъявлен подлинный документ, современный самой письменной системе. Однако эта вновь обнаруженная древняя система славянского письма тут же ставила массу новых вопросов, и прежде всего в плане своего происхождения.
Гипотезы заимствования. В XIX веке предполагалось, что любой алфавит заимствован. Первое собственно алфавитное письмо появилось у греков, тогда как его предшественником было консонантное семитское письмо, стало быть, наличие письменности у славян до Кирилла и Мефодия предполагает заимствование этого алфавита (об ином типе письма тогда не могло быть и речи) у какого-то народа, живущего между греками и руссами. У кого же славяне могли заимствовать свои письмена? Решений можно предложить всего три: прототипом послужили либо классические начертания европейского Юга (греческое или латинское), либо менее известные виды письма германского Северо-запада (руны), либо, наконец, совсем плохо известные виды графики Востока (уже не обязательно буквенные). Как ни странно, но первое предположение было связано именно с самой экзотической третьей возможностью: так что исследователь слогового славянского письма петербургский академик Х.М. Френ попытался найти его сходство с одним из только что открытых видов восточного письма, а именно с синайским.
Приведенный им отрывок из сочинений арабского путешественника Х века Эль Недима с образцом “русского” письма, рис. 3–1 [17, с. 513] показывал явное несходство этих графем с известными в те времена латинским, греческим и руническим алфавитами и демонстрировал восточный колорит начертаний. В противном случае он сам бы смог дешифровать скопированную надпись. Не выглядит он тем более и по- еврейски. Так что все классические типы восточного письма, с которыми привыкли иметь дело лингвисты, сюда не подходили. Скорее для “очистки совести”, чем имея серьезные основания, Х.М. Френ дал образец русского письма своему коллеге А.Й. фон Шёгрену, специалисту по рунам, и получил ожидаемый отрицательный ответ: исследуемое письмо не относится к руническим! Следовательно, отпадает и западное направление.
Преддешифровка Х.М. Френа. Остается только единственная возможность перед нами какое-то иное, неклассическое восточное письмо.
Ее-то Х.М. Френ и разрабатывает, найдя недавно обнаруженное, но еще не прочитанное синайское начертание. Неважно, что отдельные знаки имеют слабое родство с русскими символами: на этом этапе исследования решается другая задача, задача генезиса русского шрифта, и она решается логически как будто безупречно — русское письмо пришло с востока! Итак, проблема решена, но, как мы знаем, неверно. Почему? Да потому, что вместо трех ответов (Юг, Запад, Восток) перед Х.М. Френом их имелось несколько: Юг, Запад, Восток или… сама Россия! Исключив из рассмотрения эту последнюю возможность (а тогда, да во многом и теперь она казалась крайне сомнительной), этот исследователь отрезал себе единственный верный путь. Но то, что он верен, стало понятным только теперь, после ряда эпиграфических открытий, но не в первой половине XIX века, когда письмо любого европейского этноса мыслилось только буквенным, и притом вышедшим из одного восточного источника, арамейско-финикийского. Так что Х.М. Френ и в наших глазах остается выдающимся исследователем своего времени, несмотря на очевидный неуспех его гипотезы. Позже его путь прошли многие филологи, пытавшиеся усмотреть графическое сходство русской системы знаков с одной из восточных письменностей, однако дальше догадок они не продвинулись и ни одной дешифровки они не предприняли. Правда, академик М.П. Погодин полагал, что того же типа письмо бытовало и в Карпатах, как о том его уведомили его корреспонденты, но эта письменность никакого отношения к славянской не имела.
Мнение других исследователей. К сожалению, кроме Финна Магнусена реальных попыток прочитать это письмо по свежим следам никто не сделал.
