распоряжении древних властителей. Дарий не исключал, что пленники могли вынашивать изменнические планы, и считал, что будет чувствовать себя безопаснее, если они будут устранены с его пути. Он приказал умертвить пленников.
Пока шла подготовка к казни, жена Интаферна постоянно навещала дворец Дария с просьбой об аудиенции, на которой она могла бы заступиться за своих родственников. Об этом сообщили Дарию. Царь сделал вид, что тронут ее скорбью. Он сказал, что простит ради нее одного из преступников, но пусть она сама решит, которому из них суждено избежать смерти. На самом деле Дарию хотелось потешиться над муками женщины, поставленной перед необходимостью выбрать для спасения мужа или сына.
Жена Интаферна так и не сделала выбора. Однако она предпочла брата. Дария весьма удивил ее выбор. Он послал к женщине гонца выяснить, почему она пренебрегла спасением мужа и сына ради брата, который, вероятно, был менее близок и дорог ей. На это супруга сановника дала необычный ответ: потерю мужа и сына можно возместить, новый брак не является для нее невозможным, и у нее может родиться другой сын, но, поскольку ее отец и мать уже в могиле, другого брата у нее не будет. Следовательно, гибель брата стала бы непоправимой потерей.
Царю настолько понравились новизна и неожиданность ответа женщины, что он подарил жизнь ее сыну в добавление к брату. Остальных членов семьи, родственников и друзей вместе с самим Интаферном он велел казнить.
Случилось, что Дария вскоре после восшествия на престол так разгневал губернатор одной из провинций, что он велел предать его смерти. Обстоятельства совершения губернатором преступления и его казнь ярко демонстрируют способ правления, практиковавшийся военными деспотами древнего времени. Следует пояснить, что великие империи древности, одной из которых правил Дарий, делились, как правило, на провинции. Население, проживавшее в пределах этих провинций и занимавшееся из года в год разными видами мирного труда, придерживалось в основном норм, выработанных естественным для человека чувством справедливости, и тысячи местных учреждений, всегда возникающих в общине, следовали этому принципу. Верховную власть в провинциях осуществляли губернаторы, главной обязанностью которых был сбор податей и пересылка царю дани в объеме, установленном для провинций. Разумеется, губернаторам вменялось в обязанность подавлять внутренние бунты и отражать в случае необходимости внешние нападения. Для выполнения этих обязанностей в распоряжении губернаторов находились достаточные военные силы. Жалованье воинам выплачивалось из средств, собранных в провинциях тем же способом, что и дань для царя. Это ставило губернаторов в вопросах комплектования вооруженных отрядов провинций в довольно независимое положение от царя. Во главе своих боевых дружин они правили в административных центрах своих владений подобно самим царям. Фактически они мало зависели от монарха во всем, кроме пересылки дани и выделения войск в случае войны по определенной квоте. В годы жизни нашего Спасителя таким губернатором был Пилат, поставленный римлянами во главе провинции Иудея, а Матфей был сборщиком налогов в его казну.
Как мы уже упоминали, такие губернаторы провинций мало зависели от царя. У последнего, как правило, не было чиновников, наделенных правом контролировать столь могущественных вассалов. Во многих случаях единственным средством подчинения царской воле строптивого и мятежного губернатора было совершить военный поход против него, как если бы возникала необходимость войны против иностранного государства. Это требовало значительных расходов и было чревато большими хлопотами и опасностями. Иногда амбициозным и волевым губернаторам удавалось распорядиться своими ресурсами с такой энергией и военным талантом, что им удавалось нанести поражение царю. Тогда они получали в рамках всей империи такие же привилегии и власть, какими располагали в своих провинциях. Иногда же такие губернаторы вообще свергали царя и садились вместо него на трон.
Во время правления Дария одним из таких губернаторов был человек по имени Орет. Несколько лет назад Кир поставил его управлять одной из провинций, на которые было поделено Лидийское царство. Административным центром провинции были Сарды. Орет проявил себя жестоким и капризным тираном, какими были практически все такие губернаторы. Мы проиллюстрируем это на одном из поступков губернатора, совершенном незадолго до восшествия Дария на престол, который характеризует этого губернатора в достаточной степени.
Однажды Орет сидел у ворот своего дворца, разговаривая с навестившим его губернатором соседней провинции. Гостя звали Митробат. По привычке, свойственной таким военным предводителям, они хвастались друг перед другом своей удалью и отвагой. Митробат сказал, что Орет не может претендовать на доблесть, пока позволяет греческому острову Самос, расположенному вблизи побережья Лидии, оставаться независимым, а ведь его легко присоединить к Персидской империи. «Полагаю, ты боишься Поликрата», – дразнил Митробат собеседника. Поликрат царствовал на Самосе.
Замечание гостя уязвило Орета, но, вместо того чтобы ответить колкостью на колкость, он решил покончить с Поликратом, хотя оснований для вражды с греком у него не было.
Поликрат владел небольшим островом в Эгейском море, но считался весьма богатым, могущественным и процветающим царем. Он построил и оснастил сильный флот, завоевал много островов по соседству, вынашивал планы дальнейших завоеваний и претендовал на роль господина морей.
Любопытный инцидент, касающийся Поликрата, красноречиво характеризует, какие наивные суеверия господствовали в умах людей в древности. В расцвет успешного правления Поликрата его друг и союзник, царь Египта, прислал ему письмо. Это случилось до вторжения в Египет Камбиза. В письме говорилось:
Мне доставляют большое удовлетворение вести о процветании моего друга и союзника лишь до тех пор, пока оно не продолжается беспрерывно и бесконечно. Для человека наилучшая ситуация складывается тогда, когда успехи и неудачи чередуются. Мне неизвестны примеры беспрерывного успеха, который, в конце концов, не прекращается даже в условиях абсолютного спокойствия. Поэтому я беспокоюсь о вас, и моя тревога возрастет чрезвычайно, если ваше беспримерное и непоколебимое процветание будет продолжаться и дальше. Советую вам прервать нынешнее течение событий самому, если его не прервет удача. Навлеките на себя какое-нибудь бедствие, утрату или страдание как средство избежать более тяжких испытаний, которые в противном случае неизбежно вам выпадут. Всеобщее и существенное благоденствие должно быть постоянным и конечным одновременно».
Поликрат счел, что в этом предложении содержится здравый смысл. Он стал размышлять, каким образом навлечь на себя терпимое бедствие или утрату, и решился, в конце концов, уничтожить весьма дорогой перстень с печаткой, хранившийся в его сокровищах. Перстень украшали драгоценные камни в золотой оправе, он славился искусной отделкой и большой ценностью. Потеря перстня, считал греческий царь, была бы достаточным бедствием, способным снять злые чары с бьющего через край успеха, сопутствовавшего его правлению. Поликрат велел снарядить к выходу в морю самую большую 50-весельную галеру своего флота, взяв на нее свою многочисленную свиту. Когда галера отошла от острова на значительное расстояние, царь на виду у всех бросил перстень в море.
Однако, как оказалось, фортуну не так легко было отвадить. Через несколько дней после возвращения Поликрата на остров какой-то рыбак с побережья поймал в свои сети рыбу необыкновенного размера и красоты. Улов оказался таким удачным, что рыбак решил преподнести рыбу в подарок царю. Слуги Поликрата, разделывая рыбу, обнаружили внутри нее перстень. Радости царя не было предела, когда он увидел возвратившуюся к нему утраченную частицу сокровища. Ведь до этого он сожалел о поспешном решении выбросить перстень. Каково же было его ликование теперь! Греческий царь немедленно послал письмо Амасису с рассказом о счастливом происшествии, надеясь, что египетский друг разделит его радость.
Амасис, однако, написал в ответ греческому царю, что считает возвращение перстня подобным чудодейственным путем крайне неблагоприятным предзнаменованием. «Боюсь, – предостерегал он, – что судьбой вам предопределена ужасная беда и предотвратить ее не смогут никакие принятые вами меры предосторожности. Я полагаю также, – продолжал египетский царь, – что мне следует порвать все соглашения и связи с вами, чтобы самому в конечном счете не разделить предопределенную вам ужасную судьбу».
Сейчас мы не можем утверждать определенно, имели ли место упомянутые события в действительности, или они были придуманы после краха правления Поликрата в целях драматизации его
