специально, потому что он меня ненавидит.
— Ну вот, опять то же самое. Выходит, что не ты украл деньги, а он.
— Нет не он. И не я, а кто-то другой, но по его указке. Я даже, догадываюсь, кто и докажу это.
— Ну, вот что, давай сделаем так. Скоро будет полдник. Ты, я думаю, не откажешься от полдника. Ты сам это сказал утром. А потом просто отдашь Антонине Александровне украденные деньги, и извинишься перед ней. Сделаешь это сам, без свидетелей. И мы всё забудем, как будто ничего и не было.
— На полдник я пойду, если можно. А вот с деньгами труднее — нет их у меня. Но, если найду у кого они, обязательно вам скажу. А вам лучше бы вызвать милицию, чтобы милиционеры всё расследовали…
…Ночью Вовка долго не мог заснуть. Удалось ему это только под утро, но вскоре он проснулся от какого-то шороха. Он хотел было сесть и оглядеться, но всё вспомнил. Он лишь чуть-чуть приподнял веки, притворяясь спящим. В спальне в лунном свете вырисовывался силуэт гоблиновского любимчика Кольки из восьмого класса.
Гоблинёныш что-то держал в руке и крадучись приближался к Вовкиной кровати. Приглядевшись, сквозь чуть приоткрытые щёлочки век, Вовка чуть не вскрикнул от неожиданности. В руке Колян держал вложенную в полиэтиленовый пакет пачку денег.
Колян, подойдя к кровати, осторожно приподнял край матраса и запихал туда «компромат». Потом он, крадучись, вышел из спальни. Вовка вскочил с постели и заглянул под матрас — там лежал пакет с деньгами. В пакете ещё лежала какая-то бумажка. Приглядевшись, он прочитал: «на рубероид для крыши».
Вовка подбежал к двери, но, в последний момент раздумал её открывать, потому что услышал за дверью шёпот. Вовка прильнул к замочной скважине. Там были двое: Гоблин и Гоблинёныш. Колян шёпотом докладывал Блинову, что дело сделано, что деньги на месте.
— Молодец, Коля, — шёпотом сказал Гоблин. — Ты сколько себе оставил?
— Половину. — Их там всё равно больше двадцати тысяч было.
— Зря, надо было Муравкину подложить побольше. Могут не поверить, что этот щенок столько потратил. Ну ладно, иди спать. Только с теми деньгами не светись, лучше спрячь их пока…
Гоблинёныш ушёл, а Гоблин постоял немного и пошёл к своему кабинету.
Вовка не знал, что теперь делать. Может взять этот пакет и подложить Гоблинёнышу в тумбочку, а потом сказать Арсению Ильичу? Ведь это будет справедливо, потому что настоящий вор — Гоблинёныш. Но как это сделать, чтобы не заметили? Это почти невозможно. Ведь пока Колян уснёт, пока Вовка прокрадётся в спальню старшеклассников, а потом назад. А уже светает. Да и Блинов может заметить. И чего он пришёл в такую рань? Хотя да, это же чтобы заставить Гоблинёныша очередную подставу сделать. И потом, опять же его отпечатки пальцев…
…Вовка на цыпочках босиком шёл по коридору. Гоблин, не оборачиваясь, прошёл мимо своего кабинета, приоткрыл дверь, постоял чуть-чуть, и пошёл на третий этаж, где располагались классы и учительская.
Теперь Вовка знал, что он сделает. Он вернулся в спальню, отыскал в тумбочке полиэтиленовый пакет. Этот пакет он выпросил в столовой у повара тёти Зины. Пакет нужен был совсем для другого дела, но теперь… Он одел пакет на руку. Достал этой рукой деньги. Всё, никаких его отпечатков пальцев там не будет.
Быстро дойдя до кабинета Гоблина, он осторожно открыл дверь. Пройдя внутрь кабинета, он положил деньги в ящик письменного стола под ворох бумаг. Пусть теперь Гоблин сам за всё ответит. Быстро вернувшись в спальню, Вовка лёг в постель и быстро заснул.
Глава 8. Следователь
Проснулся Вовка от того, что в спальне стоял шум. Открыв глаза, он увидел учителей во главе с Гоблином и Гоблинёныша. У ребят постели были уже заправлены. Значит, Вовка проспал подъём.
— Да, я видел, как он деньги туда положил, — говорил Колян. — Он их прямо под матрас засунул вчера, когда из спальни сбежал.
— Что, проснулся?! — заорал на Вовку Гоблин. — Так вот зачем ты из спальни уходил! Сделал пакость, так ещё и спит, как ангелок! Сразу видно, что совесть не мучает. А ну, доставай деньги!
— Какие деньги? — спросил Вовка, делая вид, что не понимает.
— Ах, ты ещё спрашиваешь?! Что, хочешь сказать, что не ты их под матрас засунул?!
— Да что вы, Геннадий Олегович. Что ли Вы забыли? Ту сумку, которую мне Коля подложил, вы ещё вчера нашли.
Гоблинёныш, услыхав это, сразу съёжился и притих. На его вечно самодовольном лице появилось выражение испуга.
— Ну, ладно, тогда я сам! — заорал Гоблин. До него ещё не дошёл смысл сказанного. Вовка ведь дал понять, что знает, кто на самом деле украл деньги. Подойдя к Вовкиной кровати, Блинов одним рывком сдёрнул с неё матрас вместе со всей постелью… — пакета с деньгами не было…
…Гоблин и Колян обалдело смотрели на раскиданную по полу постель и матрас.
— Где деньги?! — Заорал Блинов то ли на Вовку, то ли на Коляна.
— Н…не зн…наю, Геннадий Олегович, — проговорил Гоблинёныш растерянно, — я деньги ему под матрас засунул, как вы велели… ой!.. то есть я видел, как он положил туда.
— Дур-р-ра-а-ак!!! — заорал Гоблин и врезал Коляну такую затрещину, что тот не устоял на ногах. — Ты думай, что говоришь! Где же они, если ты видел?!
Но было поздно, так как все слышали, как проговорился Гоблинёныш. Дошло ещё, правда, не до всех, но не зря говорят, «слово не воробей…». Так что осталось воспользоваться моментом, и Вовка воспользовался:
— А-а-а, вы, наверное, про те деньги, которые Колян украл у Антонины Александровны, — сказал он. — Колян, так ты же сам вчера перед всеми хвалился, что Геннадий Олегович половину денег отдал тебе, а половину взял себе. Тебе, наверное, приснилось, что ты их мне подсунул.
— Не присни-и-ило-о-ось, — захныкал Гоблинёныш. — я ночью сам…
— Что?! Как ты смеешь про меня такие вещи говорить?! — Заорал Гоблин, стараясь заглушить то, что говорил совсем растерявшийся Колян.
— А чего я такого говорю? — «удивился» Вовка. — Колян сам рассказывал, что Вы половину денег к себе в стол положили. Ну, в пакете, в котором ещё записка была.
Гоблин бушевал, Колян стоял бледный, его била крупная дрожь. Учителя стояли, молча, многие ничего ещё не понимали, а учитель физкультуры Евгений Иванович вдруг сказал:
— Господа, Геннадий Олегович, что-то мне не нравится эта история. Да и Коля, по-моему, проговорился о чём-то очень и очень нехорошем. И выглядит он испуганно — неспроста, мне кажется. Давайте-ка, пройдёмте в ваш кабинет и убедимся, что в вашем письменном столе нет никакого пакета с деньгами. Вы, ведь, не возражаете? Вам, ведь, нечего скрывать?
— Как ты смеешь, физрук, выдвигать такие обвинения?! — бушевал Гоблин. — Да я тебя!.. Да я не знаю, что с тобой сделаю…
— Зато я знаю, что с вами сделаю, если то, о чем проговорился Коля, окажется правдой, — ответил ему Евгений Иванович. — А обвинений я никаких не выдвигаю. Я просто предлагаю пойти и опровергнуть то, что на вас наговаривают. Это во-первых. А во-вторых, ничего вы мне не сделаете. Вы ещё не директор и, тем более, не господь бог. Ну, что, идёмте в ваш кабинет? Или будем считать, что всё, сказанное Вовой, правда?
— Ну, ладно, физрук! Идём!
— Только идёмте все, — сказал Евгений Иванович. — И ты, Вова, и Коля…
…Блинов стоял перед открытым ящиком письменного стола, и его лицо становилось всё белее и белее.
— Ну, что, Антонина Александровна, это Ваши деньги? — спросил Евгений Иванович.
