Александр Анисимович Охотин
Вовка — брат волшебника
(Брат — волшебник — 1)
Глава 1. Падение
Вовка сидел почти у самого края. Он пробрался туда по коньку крыши. На скат вставать было опасно: ночью прошёл дождь, и крыша была скользкая. Вот он и уселся на краю конька. Отсюда хорошо виден двор интерната, набережную Оки, пристань. В общем, он сидел там, а во дворе интерната творилось нечто. Вон Гоблин — бегает, машет руками, что-то кричит. Вовка не слушает — не интересно. Ну что интересного может кричать Геннадий Олегович? Всякие ругательства, угрозы? Вовка это уже слышал — каждый день слышит. Так что пусть орёт. Хотя нет, это не ругательства. Вовка прислушался. Странно: Гоблин умоляет его слезть с крыши? Нет, не требует, а именно умоляет. И испуганный он — с чего бы это?
Даже отсюда, с высоты четырёх этажей видно, какой он испуганный. Странно, почему? Вовка стал с интересом наблюдать за происходящим. Внизу суетились учителя, директор, завуч. Там толпились воспитанники интерната, собравшиеся на линейку. На этой линейке он должен был «сознаться» в том, чего не совершал.
Почему-то вспомнилась мама. Вовка всегда её вспоминал, когда ему было трудно, а трудно было не так уж и редко — из-за Гоблина. Бывает, нанесёшь кому обиду — специально, нечаянно ли — а потом места себе не находишь. Хочется всё исправить, извиниться хотя бы, а… нельзя. Уехал тот человек так далеко, что и не найти. Вот и Вовка не мог теперь извиниться перед мамой за все нанесённые ей обиды. Ушла мама в такие края, из которых не возвращаются — умерла она полгода назад… Нет у него теперь никого. Остался он совсем один. А теперь ещё и это… Вовка этого не делал. Он и не смог бы такого сделать — никогда. Гоблин наверняка это знал — просто он Вовку ненавидел, вот и воспользовался случаем…
В чердачную дверь чем-то колотили — пытались выбить. Нет, с дверью они просто так не справятся: дверь железная и без сварщика её не откроют. Вовка надежно её запер железным ломом. Он просунул лом в крепкие, намертво приваренные замочные петли. Так что есть ещё время побыть одному. Есть время подумать, что делать дальше.
«Может сознаться? Всё равно ведь не отстанут» — подумал он.
Но эта мысль пришла только на миг. И правда, сознаться можно в том, что сделал, а так — это не сознаться, а наговорить на себя.
«Нет, нельзя этого делать, не дождутся, — это он теперь решил твёрдо. — Так нельзя. Должна быть справедливость. Вот кто это сделал, тот пусть и сознаётся».
Несмотря на пасмурную погоду, вид с крыши открывался великолепный. Вдоль набережной расположились аккуратные домики; около берега стояла на воде пристань; по Оке плыл белоснежный пароход; по набережной спешили по своим делам прохожие. И почему раньше Вовка не замечал всей этой красоты? Почему он только теперь увидел, как прекрасен этот Мир? Разве ему сейчас до этого? А внизу продолжалась суета. Теперь и директор интерната умолял, чтобы он слез с крыши.
«Интересно, чего это они все такие странные? — подумал Вовка. — Что ли, потому что не могут до меня добраться? Ну и что? Я же не вечно тут сидеть буду. Ну, огорчённые были бы — это ещё понятно. Но чтобы напуганные?!».
Вовка видел, какой неважный у Гоблина вид. Нет, он даже не растерянный, а именно напуганный. Да что там напуганный, Блинов вообще в панике. Да, Геннадий Олегович предстал перед ВСЕМИ в таком вот «несолидном» виде. Таким его никогда ещё не видел. Ведь он всегда выглядел степенным, уверенным в своей непререкаемой правоте. Что же это с ним? Почему он суматошно бегает по двору? Почему он так «нижайше» уговаривает Вовку слезть с крыши?
Неожиданно во двор интерната въехали сразу три машины: милицейская, пожарная и скорая помощь. В дверь больше не колотили. Это и понятно: что толку колотить, если её всё равно так не выбить — нужен сварщик. Из машин вышли люди. Пожарные стали поднимать лестницу. И тут Вовка всё понял:
«Вот дураки-и-и! Что ли они думают, что я с крыши прыгать собрался?! Вот почему они испугались — особенно Гоблин. Понятное дело, в тюрьму-то ему не хочется. Если чего случится, виноват-то он».
Если бы только один Гоблин был в панике, Вовка этому даже рад был бы. Но и Арсений Ильич — директор — тоже не в лучшем виде. А вот директора жалко. Арсений Ильич — очень хороший человек, только вот Блинову слишком доверяет. Он-то не знает, каков его зам на самом деле.
«Ладно, надо вниз спускаться, — решил Вовка, — и стоять насмерть, пусть этот гад даже не надеется, что я на себя наговаривать буду».
Вовка встал и пошёл к чердачной двери. Пока он шёл по коньку, всё было в порядке, но когда он ступил на скат крыши, ноги заскользили и…
Это произошло очень быстро. В ушах засвистел ветер, сквозь который прорвался многоголосый вопль ужаса. Земля неумолимо понеслась навстречу. Это конец… Вовка от страха закрыл глаза…
…Не было удара, не было боли, не было теперь и падения. Главное, стало очень светло… и тепло. Свет Вовка почувствовал даже с закрытыми глазами. Он не понял, что случилось и почему он жив. «А может, я уже не живой? Может мне только кажется, что живой? — подумал он. — Хотя нет, ерунда. Если бы не живой, то и казаться не могло бы…»
Он так и стоял, боясь открыть глаза. Да-да, именно стоял, а не лежал, распластавшись на земле.
— Ну что, так и будешь стоять с закрытыми глазами? — услышал он насмешливый мальчишеский голос.
Вовка открыл глаза и увидел, что оказался на огромном залитом солнечным светом лугу. Перед ним стоит незнакомый мальчишка. На вид он Вовкиного возраста, хотя нет, всё-таки постарше. Воздух наполнен ароматом трав и цветов; лёгкое дуновение ветерка; ярко светит солнце — вот почему так светло и тепло.
Вовка огляделся по сторонам. Позади он увидел здание, похожее на большой старинный замок. Замок заканчивался высокой башней с узкими окнами на самом верху, с конической крышей и длинным шпилем. Вдали за замком виден был город с невысокими домами. В городе Вовка разглядел такие же высоченные, как в замке, башни. Между некоторыми из них были перекинуты висящие над землёй и домами мосты.
— Ну что, всё оглядел? — услышал Вовка голос мальчишки.
— Ты кто? — спросил Вовка.
— Дед Пыхто, не узнал, что ли? — ответил незнакомец.
— Кого не узнал?.. — опять не понял Вовка — он всё ещё не мог прийти в себя после падения.
— Кого, кого… — деда Пыхто! Ну, ты и ненормальный! Я ведь тебя в спальне искал, потом в столовой. Вот не думал, что тебя дурь понесёт на крышу. Я еле успел.
— Чего еле успел?
— Перехватить тебя до того, как ты разбился там, в твоём Мире.
— Так то, что я здесь, это твоя работа?!
— Ага, ты догадливый — моя.
— Как ты это сделал?
— Сделал и ладно. Не заморачивайся на этом. Хорошо ещё, что я вовремя во двор вышел. До земли тебе всего десять сантиметров оставалось. Ну ладно, пошли. Я отведу тебя к Учителю.
— К какому ещё учителю?! К Гоблину?! Не пойду к этому гаду! Что ли думаешь, я буду позориться и признаваться в том, чего не делал.
— К какому ещё Гоблину? Я говорю о моём Учителе, о Главном Хранителе Миров…?
