Заметки о японской литературе и театре. (часть)

Словно черные ягоды тута,
Черный волос твой влажен,
И хоть падает снег, сновно белая пена,
И бушует метель, ты пришел, мой любимый,
Не напрасно тебя я так сильно любила!

Предание об одной красавице

Я слышал: у жемчужины [56] прекрасной
Порвалась нить, — и, пожалев о ней,
Решил:
Я нанижу ее вторично,
И сделаю жемчужиной своей! [57]

Ответная песня:

Все это правда: у жемчужины прекрасной
Порвалась нить — слух справедлив такой.
Но тот,
Кто нанизал ее вторично,
Унес эту жемчужину с собой!

Вот что об этом передают и рассказывают. Жила когда-то одна красавица. После того как ее бросил муж, сосватали ее в другой дом. В то же время жил некий юноша. Не зная о том, что она опять ушла из родительского дома, он послал ее родителям песню, испрашивая у них согласия на брак. Поняли родители, что не знает он толком, что случилось с нею, и, сложив песню, послали ему ответ. Так стало ему известно, что она снова ушла из родительского дома.

Предание о песне любящей девушки

Если беда случится,
Я везде буду вместе с тобою,
Даже в склепе,
Средь гор Хацусэ [58],
Так не бойся же, мой любимый [59]

Вот что об этом передают и рассказывают. Жила когда-то одна девушка. Не говоря ничего отцу и матери, тайком сблизилась она с одним юношей. А тот, боясь гнева родителей, стал колебаться в своей любви. И тогда девушка сложила эту песню и послала ее своему возлюбленному.

Предание о песне, где поется о листьях лотоса

Из вечного неба
Пусть дождь бы пролился!
Я хотел бы увидеть, как на лотоса листьях
Заблестела бы жемчугом
Светлая влага.

Вот что передают и рассказывают об этой песне. Жил один стражник. Был он очень умелым в искусстве сочинять песни. Однажды в главном управлении провинции устроили угощение и созвали на пир чиновников. Беря яства, все накладывали их вместо блюда на листья лотоса. собравшиеся много пили, ели, и не было конца песням и пляскам. И вот подозвали они стражника и сказали ему: 'Сложи-ка ты песню об этих листьях лотоса!' И тогда сразу же в ответ на их просьбу он и сложил эту песню [60].

О НЕКОТОРЫХ ЧЕРТАХ ГУМАНИЗМА РАННЕЙ ЯПОНСКОЙ ПОЭЗИИ

(Глускина А. Е. Заметки о японской литературе и театре. — М., 1979. — С. 193–205)

Проблемы гуманизма в последние десятилетия привлекают пристальное внимание исследователей литературы. Об этом свидетельствует большая оживленная дискуссия, происходившая в 1963 г. в Институте мировой литературы Академии наук СССР, а также выпущенный впоследствии сборник, посвященный вопросам гуманизма и содержащий доклады и выступления, заслушанные на данной дискуссии [61], и др.

Рассматривались эти проблемы и в статье акад. Н. И. Конрада 'Шекспир и его эпоха' [62], написанной по поводу книги М. В. и Д. М. Урновых 'Шекспир. Его герой и его время' (М., 1964). И хотя в статье разговор о гуманизме всплывает в связи с новым освещением и пониманием эпохи Ренессанса, широта постановки вопроса в целом далеко уводит за грани эпохи итальянского Возрождения XIV–XVI вв.

В своих работах, получивших широкий общественный отклик, акад. Н. И. Конрад убедительно доказывает роль в историческом процессе гуманистического начала как 'вечного спутника' человечества на его историческом пути, как основного фактора общественного прогресса. 'Человеческое начало', пишет он, легло в основу всей деятельности человека, но 'масштаб и конкретные черты гуманизма менялись' [63].

В развитие этого положения И. С. Брагинским в его статьях была выдвинута интересная концепция о