Правительство Священной Римской Империи ожидает ответа Правительства Словенорусской Конфедерации до 6 часов вечера в четверг 11 марта текущего года».
Я отлично знал этот текст. Когда-то я перечитывал его много раз и помнил наизусть. Желтоватые листы писчей бумаги, на которых он был отпечатан, прежде хранились у меня на даче. Между сорок четвертой и сорок пятой страницами пыльного номера журнала «Юность» многолетней давности. У журнала была оторвана обложка.
Письмо с приложением пролежали в журнале без малого семь лет. Все это время я опасался и того, что оно будет найдено кем-то, специально разыскивающим этот ультиматум, и того, что, густыми летними сумерками, последний документ, имеющий отношение к Истеми, Кагану Запорожья, будет случайно использован для растопки небольшого семейного костерка: водочка, картошечка, «черный ворон, что ты вьешься?» и сопутствующие, в теплое время года, в наших широтах комарики.
Но на даче с ультиматумом ничего не случилось. В начале девяностых я привез его домой — документ уже не был опасен. Дома я его и потерял. Рассказывать, как и где я его искал — бессмысленно. Этого не передать. Вскоре я сменил квартиру, потом сменил и следующую. Ультиматум, который был направлен Карлом XX, Императором Священной Римской Империи Президенту Словернорусской Конфедерации — Стефану Бетанкуру, копии: Президенту Объединенных Исламских Халифатов — Халифу Аль-Али, Ламе Монголии — Ундур Гэгэну и Кагану Запорожского Каганата — Истеми, последний и единственный сохранившийся у меня документ, относящийся к истории этих государств, пропал.
Но у кого-то, видимо, сохранилась копия. У кого? Я набрал номер Курочкина. Курочкин не отвечал.
Оказалось, арест — вещь довольно забавная. Поначалу. Пока серьезные, удивительно похожие друг на друга лица, окружившие меня вдруг, были еще внове, пока понимание абсурдности происходящего не сменилось тоскливым ощущением реальности, каменной и неотменимой, пока я мог свободно чувствовать и думать — это было забавно.
Они начали с обыска. Обыск занял двадцать часов, хотя все, что они искали — документы Каганата: дипломатическая переписка, донесения разведки, выдержки из годовых отчетов правительства — было свалено тремя расползающимися стопками на подоконнике. Еще одна папка лежала на моем письменном столе. Бумаги можно было собрать, аккуратно увязать и упаковать в специальные брезентовые мешки, а потом мешки опечатать. На это ушло бы тридцать минут. То есть, полчаса. А остальные девятнадцать с половиной часов они могли бы пить пиво, например, а могли бы и водку. Мама сварила бы им картошки, нарезала колбасы и достала баночку соленых огурчиков. У меня мама удивительно готовила соленые огурчики: с чесноком, с укропом, иногда с вишневым листом, а иногда — со смородиновым. И вместо того, чтобы возиться в пыли под диваном, простукивать стены и пол, двигать шкафы, снимать и не вешать на место книжные полки, перетряхивать мои книги, белье и старые тетради, они могли хрустеть огурчиками, обжигаться горячей картошкой, пить пиво и добродушно шутить друг над другом. А потом бы вздремнули немного. И все это время мешки с документами Каганата лежали бы спокойно опломбированными в углу комнаты. А потом бы они проснулись и довольные ушли к себе на службу. И меня бы с собой забрали.
Они и так забрали меня с собой. Но ушли голодные, злые и невыспавшиеся. И я с ними ушел — голодный, злой и растерянный. Я ничего не понимал.
Допросы начались несколько дней спустя. Майор Синевусов, круглый, изжелта-розовый человек, сочившийся то маслом, то ядом, покончив с формальностями, попросил меня нарисовать карту Запорожского Каганата. Он положил передо мной бледно-голубую школьную контурную карту и красный фломастер, яркий и сочный.
— Примерно так, — я вернул ему карту через несколько минут.
Красная черта, отделявшая земли Каганата от сопредельных государств, прошла по южной и западной границам Болгарии, рассекла Румынию и Украину, чуть севернее небольшого пограничного городка Киев свернула к востоку. От места впадения в Дон речки Воронеж она пошла по руслу Дона и вместе с ним уткнулась в Азовское море.
— Примерно, вот так, значит… Значит, примерно, вот так… — Поры Синевусова выделили порцию масла. Он протер платком лоб, щеки и шею. — Значит, это — Запорожский Каганат?
Я кивнул.
— А где же столица? Почему вы не отметили столицу?
— Умань.
— Умань?
— Два миллиона двести тысяч жителей. По переписи 1980 года. Умань.
— Угу, — хмыкнул майор. — Можно отметить?
— Конечно, — пожал плечами я.
— Умань. Два миллиона двести… Ну, расскажите подробнее. Представьте, что я никогда об этом государстве ничего не слышал… Да оно так и есть на самом деле. Расскажите мне подробнее, — попросил майор.
— Что же вам рассказать? — растерялся я. — Вот так, вдруг, о целом государстве…
— А мы не торопимся. Куда нам спешить? Верно? Обстоятельно, в деталях. Начните со строя. Какой там общественно-политический строй?
— Конституционная монархия.
— Отлично. Значит, конституционная монархия? Как в Англии?
— Не совсем. Английская королева, как известно, царствует, но не правит. А каган обладает реальной властью, и его власть передается по наследству.
— Такая значит устаревшая форма правления у вас в каганате, — не то спросил меня, не то сделал вывод майор Синевусов.
Я не стал с ним спорить, но уточнил:
— Каган назначает премьер-министра, но утверждает кандидата парламент. Законы же принимает парламент, но утверждает их каган.
— Вот я и говорю, — кивнул Синевусов, — устаревшая форма правления. XIX век. Кто же защищает интересы рабочего класса? Трудового крестьянства? А? Ну, ладно, об этом — после. Продолжайте. Численность населения? Ключевые отрасли промышленности.
— Население — 118 млн. человек…
— По переписи 1980 года?
— Да.
— Прекрасно. Ну-ну…
— Территория — один миллион сто тысяч квадратных километров. Государственный язык — запорожский…
— Даже так…
— Денежная единица — гривна, государственная религия — иудаизм.
— Евреи что ли у вас там живут?
— Нет, запорожцы.
— А религия — иудаизм?
— Да.
Майор тяжело вздохнул и смахнул со лба проступившее масло.
— Ну, ладно… Итак, ваши запорожцы ходят в синагоги и рассчитываются гривнами…
— Вообще-то, церковь в Каганате отделена от государства, но исторически сложилось именно так, как вы сказали. Большинство запорожцев — иудеи. Историю ведь не перепишешь.
— Правда? — удивился майор куда заметнее, чем ему следовало бы по должности. — Это вы говорите мне?
— А что, — оглянулся я, — здесь еще кто-то есть?
— Не будем отвлекаться, — ушел от ответа майор. — Вернемся к запорожцам. Как много нового можно иногда узнать во время обычного допроса. Теперь об армии каганата. И о его международной
