переносном холодильнике.
В тот момент, когда он наконец полез в лодку, заявилась Кароль.
– Я долго думала над тем, что ты мне в прошлый раз сказал, – объявила она серьезным тоном. – Думаю, это неуместная в данном случае гордость.
– Кароль, что ты тут делаешь? Где твои дети?
– За детей не беспокойся. И не уходи от разговора. У тебя это просто болезнь какая-то.
Я влез в лодку, запихнув Венсана вперед.
– Куда вы?
Я схватил весло и оттолкнулся от берега.
– Эй, вы куда?
Что-то с ней решительно было не в порядке. Я посмотрел на нее, все еще взволнованную после своей выходки, и налег на весла.
– У тебя серьезные проблемы, – крикнула она. – Тебе лечиться надо.
Я опустил голову и украдкой улыбнулся. Чтобы она не подумала, что я над ней смеюсь.
Через некоторое время солнце скрылось за верхушками елей, и Венсан очнулся от забытья, в которое впал после того, как мы отплыли. Я нахлобучил ему на голову парусиновую кепку и попытался сравнить его с фотографией моего отца. Несколько раз я нагибался и поправлял эту кепку, чтобы усилить сходство. Я был совершенно потрясен.
– Я так по тебе тосковал, – пробормотал я. – Мы так по тебе тосковали.
Отец умер двадцать лет назад, а первые слезы по нему я пролил только теперь, посреди озера, окруженного сумрачными елями.
На Венсана это никак не подействовало, В ярости, я запустил в него пакетом с бутербродами, но ему уже все было нипочем.
Потом я заставил себя успокоиться. Ничего, лучше клевать будет, говорил я себе, глядя, как куски хлеба плывут по волнам.
Когда мы снова причалили к берегу, небо над лесом пылало, как пожар, а озеро поблескивало, точно вино в бокале.
Я все еще не мог прийти в себя после мучительного эксперимента. Тем не менее старался держать себя в руках. Готовя ужин, я несколько раз выпил вместе с Венсаном.
Тот жаловался на комаров. Странное дело, они действительно все кружили вокруг него – я даже задумался, а не спирт ли их привлекает, раз они облюбовали эту проспиртованную губку и слетелись, как мухи на мед. Я пошел искать антикомариный аэрозоль, чтобы опрыскать комнату и не слышать больше стенаний Венсана.
– Ты что, трогал револьвер? – спросил я, заметив, что коробка сдвинута с места.
Ответ меня не интересовал. Я взял коробку и поставил ее на виду посреди стола. Потом откинул крышку.
– Собственно, я и не запрещал тебе его трогать, – заметил я.
Он не стал брать его в руки, только смотрел и вытирал ладони о штаны. Потом рухнул на стул. Я стал распылять аэрозоль. То ли эта штука в определенных дозах была вредна, то ли здоровье Венсана было хуже, чем я предполагал, – но, так или иначе, у него начался дикий приступ кашля, который не утих, даже когда он вышел на свежий воздух. Я был уверен, что мы перебудим соседей, так долго и раскатисто он кашлял. И в самом деле, в лесу загорелся свет, и долго еще потом в темноте не унимались собаки.
– Ты худшее, что с ней случилось в жизни. Ты хоть это знаешь? – бросил я ему через стол после того, как мы несколько минут просидели молча. – Ты самый распоследний говнюк, который встретился ей на жизненном пути.
И поскольку я тоже выпил, я сгреб его и хорошенько тряхнул, так что даже сам удивился, а потом сказал, что он разбил нашу жизнь и пусть теперь убирается обратно в преисподнюю.
После этого я отпустил его и вышел подышать, чтобы успокоиться.
Я ждал, пока кровь перестанет стучать у меня в висках.
Вернуться в бунгало у меня не было сил, поэтому я залез в лодку и поплыл прочь от берега.
Это была хорошая идея, потому что всю ярость я употребил на то, чтобы работать веслами. Я греб, напрягая все мускулы своего тела, и они освобождались от чрезмерного напряжения.
На середине озера я наконец остановился. Поднял весла и слушал, как с них капает вода. Берега были пустынны. Не то чтобы я ждал выстрела, но все-таки прислушивался. При этом я и сам не понимал, как мог дойти до такого, как я мог быть такой сволочью.
Я позвонил матери и сказал, что все хорошо и что скоро я вернусь в город.
– Я стараюсь ради твоего же блага, ты ведь знаешь. Так что займись чем-нибудь другим. Позови Ольгу, сходите куда-нибудь.
На озере теперь не было ни морщинки. Вода сомкнулась за моей лодкой, пока я говорил с матерью. Я рад был переброситься с ней парой слов, почувствовать, что она недалеко.
– Может, однажды я напишу книгу о твоих приключениях, – пошутил я.
Сияла луна, небо было чистое. Я попрощался с матерью, надеясь, что эта история, как бы она ни закончилась, все же не сильно ее потрясет.
Некоторое время я лежал на дне лодки и смотрел в небо. И думал, что может заставить человека пустить себе пулю в лоб. Разбить чужие жизни – достаточная это причина или нет?
Я снова сел и поплыл в сторону дома Кароль.
– Ты очень кстати, – встретила она меня. – У нас тут крыса. За холодильником.
Собственно говоря, мне не очень-то хотелось ловить крыс среди ночи, но она решительно протянула мне лопату.
– За холодильником, говоришь?
Она кивнула. Она была в пижаме. Мы пошли в кухню.
– Ладно. Ты двигай холодильник, а я ее стукну. Договорились?
Потом мы пошли хоронить крысу в сад. Кароль не хотела крысы в своей помойке. В дробилку она тоже не дала мне ее бросить. Я держал тварь за хвост, а Кароль решала, где лучше всего ее зарыть. Вдруг крыса ожила и зловеще пискнула. Я чуть коньки не отбросил. И разжал пальцы. Крыса юркнула в заросли. А мне пришлось прислониться к дереву.
Кароль спросила, что со мной, уж не увидел ли я привидение.
– Упустил! Что ж ты? Нельзя было ее выпускать, – ругала она меня, пока мы шли к дому. – Теперь придется начинать все сначала.
Она требовала, чтобы я перестал называть ее Лили, потому что это смешно. Называть ее следовало Лилиан. И вообще я должен был оставить ее в покое.
Нельзя было заходить к ней в комнату без стука, лезть в ее дела и
– Прости, конечно, но
Еще мне было велено перестать за ней шпионить.
– Просто не верю своим ушам, – сказал я.
Не совать свой нос в то, что меня не касается. Не спрашивать, принимает ли она противозачаточные таблетки и не пристает ли к ней кто-нибудь. Ни под каким видом не предлагать отвезти ее в университет.
– Вообще-то мне просто по дороге. Впрочем, как хочешь.
Я не должен был указывать ей, как одеваться и с кем общаться.
Я вообще ничего не должен был ей говорить.
– Хорошо. Но называть тебя Лилиан я все равно не буду.
Зима наступила внезапно, в декабре выпал снег. Я не мог с точностью определить, когда именно изменились мои отношения с дочерью, но факт оставался фактом.
Я был к этому готов. Я знал, что с отцом рано или поздно начинаются конфликты. Так что я ждал. Все эти запутанные семейные истории – мне ли их не знать? Я давно чуял, к чему дело идет.
Я готовился к этому во время долгих прогулок или сидя один в пустой квартире, когда Лили начала
