Удивительные темные брови вразлет. Серые глаза. Четкие, строгие, медальные черты лица. Седоватые виски. Высокий, стройный, элегантный силуэт.
Надменный взгляд, презрительно искривленные губы. Едкая ирония в голосе.
Как он тогда назвал их, своих сотрудников? Дешевые духи… выпить на дармовщину дешевого шампанского…
И собственная неприязнь к человеку, который судит о людях по их социальному статусу, то есть так, как никогда в жизни не судили людей в ее собственной семье и в том мире, где Грейс выросла…
Она опомнилась и совершенно дикими глазами посмотрела на сиделку.
— Звонил? Каждый день? Приходил? Боже, а я… Дайте зеркало! Скорее!!!
После недолгих терзаний сиделка принесла небольшое зеркальце — и Грейс с отчаянным стоном откинулась на подушки.
Свалявшийся на голове колтун черных волос был подобен гнезду очень ленивой вороны. Бледное лицо, черные круги под глазами. Обметанные белесым налетом губы. Никакой косметики. Чудовище в бесформенной больничной рубахе!
И на ЭТО смотрел ее Большой Босс! И ЭТОМУ он принес невозможно прекрасные, знойные, черные розы!
И вообще, какого дьявола он приходил?! Делать ему нечего, что ли?
Кстати, ведь это наверняка чертовски дорогая клиника…
Грейс открыла глаза и с подозрением взглянула на сиделку.
— Скажите… Ведь лечение в вашей клинике очень дорого стоит?
— О да. У нас одна из лучших клиник в Англии, а то и в Европе. Доктор Лежен раньше работал во Франции и Бельгии, но мистер Стил переманил его к нам, когда только построил клинику. Мы специализировались на неврологии и невропатологии — ну, сами понимаете, мисс Стил… Но потом мистер Стил расширил клинику, теперь у нас лечат практически все.
— Мисс Кларисса лежала здесь?
— О нет. Она ведь вовсе не больна. Небольшие отклонения в психике, только и всего. Доктор Лежен вообще считает, что в наше время полностью нормальных людей нет.
— Однако… Смелое предположение.
— Что вы, мисс! Доктор Лежен — гений. Наша жизнь и в самом деле не сахар. Стресс на стрессе, одна ситуация за другой. Вот и получается, что отклонения в психике есть у всех. А мисс Кларисса, она душечка. Добрая, веселая — чистое дитя. Вы отдыхайте, мисс Колмен, вам надо много спать.
После ухода сиделки Грейс решила последовать ее совету и отдохнуть, но до того, как она заснула, в голову лезли самые разные мысли. Потом пришли воспоминания, и она вспомнила белоснежное чудо в оборочках, звонкий смех, несуразный веер, хлопающий по упитанному бедру — и неожиданная отчаянная грусть в серых глазках вечного ребенка, Клариссы Стил.
Она просила стать ее секретаршей… Почему племянник не наймет ей сиделку-компаньонку? Деньги позволяют. Наверное, Кларисса не захотела, ведь ей нужно доверять человеку, который будет с нею рядом…
Стенли Рочестер. Он, кажется, милый. Лицо такое… лошадиное. Симпатичное, в общем. А то, что он всегда молчит — так это он просто не успевает вставить слово. Кларисса такая болтушка…
Грейс заснула.
Через пару дней ее выписали. Клара Манзани приехала за подругой на такси, однако, когда они осторожно спустились вниз, сопровождаемые целой кавалькадой сиделок и медсестер, их ждал сюрприз. Обычное лондонское такси исчезло, на его месте стоял сверкающий, как зеркало, в котором отражается солнце, и длинный, как крокодил, «кадиллак» цвета «мокрый асфальт». При виде роскошного авто Грейс замерла на предпоследней ступеньке — вышло эффектно, потому что одновременно из «кадиллака» вышел шофер, больше напоминающий адмирала, и галантно распахнул заднюю дверцу.
Клара за спиной Грейс шептала что-то энергичное по-итальянски. Судя по экспрессивности — НЕ МОЛИТВУ.
Естественнее всего на шикарное авто отреагировал персонал клиники, что, впрочем, было понятно. Завсегдатаи рейсовых автобусов здесь лечение не проходили.
Автомобиль величаво поплыл по песчаной аллее, Клара возобновила свои охи и причитания, а Грейс жадно, хотя и осторожно, вертела головой, желая хотя бы напоследок рассмотреть то удивительное место, где располагалась клиника «Гортензия».
В отличие от Лондона с его черно-серо-белой гаммой, здесь царила настоящая английская зима. Белоснежные покровы окутывали пологие холмы, только вечнозеленые падуб и остролист оживляли своей темной зеленью графически безупречный пейзаж.
Сама клиника помещалась в громадной усадьбе восемнадцатого века. Таких роскошных, времен Регентства, дворцов навалом по всей Англии, но большинство владельцев с трудом сводят концы с концами, и величавые здания ветшают, осыпается лепнина, темнеют лица мраморных атлантов и кариатид, мох и плющ постепенно скрывают и разъедают мрамор ступеней и террас…
Усадьба «Гортензия» была белоснежной и пышной даже сейчас, зимой. Заботливо и аккуратно укрытые от холодов фонтаны, садовые скульптуры, аккуратно подстриженный кустарник, посыпанные песком аллеи и дорожки — все здесь выдавало наличие ответственных и профессиональных садовников, а состояние здания говорило о том, что на ремонт денег здесь не жалели. Грейс даже с некоторым сожалением смотрела на удаляющийся особняк. В первый и, вероятно, в последний раз довелось ей пожить в настоящей английской усадьбе, пусть даже и по такой экстремальной причине…
Потом вокруг потянулись поля и перелески, затем начались деревушки и поселки, и наконец замелькали хорошо знакомые Грейс с детства лондонские предместья. Девушка посмотрела на часы: дорога заняла без малого два часа, так что, учитывая направление, можно было почти с уверенностью сказать, что клиника находилась где-то в районе Севенокса.
На узких улочках старого Лондона «кадиллак» совсем замедлил свой ход, однако все дороги когда- нибудь заканчиваются, и вскоре Грейс Колмен и Клара Манзани уже поднимались по выщербленным каменным ступеням многоквартирного дома из красного кирпича. Клара, несмотря на протесты Грейс, волокла сумку с ее вещами и продолжала что-то бормотать.
«Кадиллак» уехал, осторожно фырча мотором, и тогда Клара остановилась возле самых дверей. Лицо ее вдруг сделалось воинственным и решительным.
— Грейси! Тебе не холодно?
— Нет, что ты. К тому же мы уже дома…
— Я к тому, что нам надо поговорить!
— Ну так сейчас дома и поговорим…
— Нет! Не дома! Здесь.
— Хорошо, хорошо, почему ты нервничаешь?
— Потому что…
Достойная дочь Италии, Клара совершено не умела скрывать своих истинных чувств. Сейчас на полном краснощеком ее лице ясно читалось: «Я растеряна, я смущена, я не знаю, как сказать то, что должна!» Грейс с легким вздохом уселась на деревянную скамейку, чья спинка была с величайшим усердием украшена художественной резьбой. Если бы не то обстоятельство, что большинство надписей были нецензурными, скамейка вполне могла рассчитывать в далеком будущем на место в каком-нибудь музее…
— Клара, что случилось?
— Ты только не волнуйся!
— Если ты будешь продолжать в том же духе, я не только разволнуюсь, я в обморок упаду. Говори.
— Хорошо. Да! Вот! Короче, когда ты… с тобой это все произошло, я узнала только на следующий день. Конечно, психовала страшно, но когда мне ОН позвонил и сообщил, что случилось, я вообще обалдела! А потом он приехал.
— Кто?
