— Ты немного побледнела, сейчас я принесу тебе чего-нибудь холодненького.
Он подошел к дубовому панельному шкафу, целиком занимавшему одну из стен кабинета. При легком прикосновении одна дверца отворилась, внутри оказался маленький холодильник. Тони достал оттуда высокую, зеленовато-золотистую бутыль вина. Точными движениями открыл ее, налил светлую жидкость в небольшой бокал и вернулся с ним к Мэри. Все еще пораженная услышанным, она машинально приняла бокал и отпила глоток. Сначала холодное вино просто раздражило ее вкусовые рецепторы, вернув к действительности. Она отпила еще глоток, задержав напиток во рту и вдыхая аромат букета. Она никогда не считала себя гурманом, но эффект, произведенный этим вином, был поразительным. Благодаря разъяснениям Эдварда, она разбиралась немного в качестве вин. Это был лучший белый совиньон, который ей когда-либо приходилось пробовать.
Тони одобрительно хмыкнул.
— Вот теперь ты выглядишь лучше.
— Это твое вино? — спросила она, привычно поднимая стакан к свету, чтобы рассмотреть прозрачность.
— Это вино — гордость и надежда Голардо. Именно на нем я строю мои планы расширения производства вин для нашего рынка.
Тяжело вздохнув, Мэри опустила бокал.
— И потому ты не объявил отцу о просрочке и спокойно лишил его последней надежды. — Она гордо подняла подбородок. — Почему же ты позволил мне думать, что у нас еще есть какие-то шансы?
— Я считал, что ты сама должна узнать обо всем. — Тони пожал плечами и поднялся, чтобы наполнить свой бокал. — А что касается твоего отца, то так будет лучше для него, поможет смириться с мыслью о потере, если позволить ему оставаться на месте, пока срок аренды не подойдет к концу.
Сбитая с толку этим неожиданным великодушием, Мэри спросила:
— А как же я? Тебя не беспокоит, что я могу попытаться как-нибудь помочь ему сохранить землю?
Перед тем как ответить, Тони посмотрел на нее долгим оценивающим взглядом.
— Откровенно говоря, я не думаю, что это возможно. Но в тебе есть нечто, что заставляет меня дать тебе шанс. Ты так не похожа на всех известных мне бухгалтеров, Мэри. Они, как правило, люди скучные, педантичные. А ты так и пылаешь страстью и энтузиазмом.
Страстью? Она чуть не рассмеялась. Никто и никогда не мог упрекнуть ее в страстности. Скорее наоборот, в ее отсутствии. На ранчо у отца она чаще теряла контроль над собой, чем это было ей свойственно, но раздражение и гнев вовсе не то же самое, что страсть. Страсть принесла ей боль и несчастье…
— Мэри. — Спокойный ровный голос вернул ее от края пропасти мрачных и тяжелых раздумий. — Я сказал что-то такое, что тебя расстроило?
Она выпрямилась и слегка кашлянула.
— Ничего особенного. Только ты заблуждаешься насчет моей страстности.
Она снова поднесла бокал к губам и отпила глоток, наслаждаясь изысканным букетом напитка.
— Я заблуждаюсь? Думаю, это ты заблуждаешься на свой счет. Но ничего, время покажет.
Он встал, отставив в сторону почти нетронутый бокал.
— Ну а теперь — так как тебе, по-видимому, понравилось мое вино, хочешь увидеть, где его делают?
Первым побуждением Мэри было отказаться. Ведь они действительно находятся по разные стороны баррикад в вопросе о земле. Но Тони проявил больше, чем просто любезность в отношении отцовских долгов. И главное, так как она и сама была связана с винопроизводством, в ней заговорило профессиональное любопытство.
— Ну хорошо, — сказала она, отставляя полупустой стакан. — Но прежде всего я хочу заплатить все долги.
Она знала, что сумма, на которую предстояло выписать чек, нанесет значительный урон ее сбережениям, но твердо решила сделать это. Он терпеливо ждал, пока она проставляла нужную цифру и подписывала внизу свою фамилию. Затем она протянула ему чек, который он небрежно положил на стол и жестом предложил ей идти вперед.
То, что она увидела во время этого короткого путешествия, произвело на нее сильное впечатление. Хотя и не сравнимое по масштабам с крупными корпоративными объединениями, производство Тони осуществлялось на самом высоком профессиональном уровне. Некоторые линии можно было усовершенствовать, отдельные стадии процесса можно было сделать экономичнее, к чему пришли они с Эдвардом, кропотливо изучая собственное производство. Но потенциал для дальнейшего расширения несомненно имелся. И если остальные вина были не хуже того, которое она пробовала, Тони вполне мог преуспевать на американском рынке.
Когда они вышли на воздух, Мэри высказала ему свои соображения. В глазах Тони засветилась гордость.
— Попробуй и убедись сама, — с вызовом предложил он и взял ее за руку, кивая в сторону павильона. — Идем, это не займет много времени. И твое мнение действительно важно для меня.
В помещении склада было прохладно и полутемно. Сперва Мэри зябко вздрагивала, но, когда глаза привыкли к сумраку, стало будто бы теплее. Половина помещения была заставлена рядами ящиков, а другую половину занимали стеллажи с многочисленными бутылками. На каждой красовался фирменный знак Голардо — золоченая гофрированная бирка и клеймо на пробке.
Извинившись, Тони ушел принести вина, а Мэри принялась бродить взад и вперед по проходам между стеллажами. Она как раз обошла все хранилище, когда снова появился Тони, нагруженный бутылками и бокалами.
— Устроимся здесь, — сказал он, указывая на маленький стол и два складных стула в углу.
Налив немного из первой бутылки в оба бокала, он протянул один Мэри. Напряженное ожидание, застывшее в его глазах, когда она отпивала первый глоток, почти заставило ее улыбнуться. Вино было восхитительное — легкое, прозрачное шардоннэ мягко растеклось по языку. Мэри одобрительно кивнула.
— Очень хорошее. Высшего качества.
Лицо Тони осветилось такой непосредственной, радостной улыбкой, что все чувства Мэри вспыхнули в ответ, как от удара молнии, и ей даже показалось, будто она выпила целую бутылку вина, а не один глоток. Его улыбка обладала удивительной способностью располагать к себе, даже вопреки рассудку и здравому смыслу.
Улыбка дамского угодника, промелькнуло в ее голове. Но пока она смотрела на него, выражение его лица изменилось. Улыбка медленно исчезла, а глаза посерьезнели. Он нагнулся к ней так близко, что она не видела больше ничего, кроме пронзительной лазури его глаз. Она уже знала, что сейчас произойдет, но, как мотылек, зачарованный пламенем, не имела сил устоять.
— Мэри, — пробормотал он, и в следующий миг их губы соединились. Головокружительная волна захлестнула ее, властно напомнив о прошлом. О другом поцелуе…
Тогда ей было четырнадцать лет, и она была безумно влюблена. Тони казался ей воплощением идеала. К несчастью, он был старше на пять лет и видел в ней только робкую застенчивую худышку, знакомую с раннего детства. У нее не было никаких шансов по сравнению с искушенными девицами, которые настойчиво преследовали его в старших классах и в колледже. Но в день, когда умерла бабушка Тони, многое изменилось.
После смерти матери Тони заботилась о нем бабушка, Хуанита Голардо. Все знали, что, когда его отец вернулся из Европы с новой, не совсем удачно выбранной женой и пасынком, бабушка осталась единственной поддержкой для Тони. И ее смерть была для него сильным ударом.
Дня через два после похорон Мэри увидела Тони, который сидел на берегу пруда, на низко свисающей ветке дуба, обхватив голову руками. С разрывающимся от сострадания сердцем девочка тихо села рядом, почти касаясь его. Когда он встревоженно поднял голову, она осторожно положила свою тонкую ручку на его широкое плечо и прошептала:
— Мне… мне так жаль, Тони.
