этого может выйти.
Глава двенадцатая
Лукас подъехал к дому с задней стороны и заглушил двигатель. Мэг не стала ждать, пока Лукас откроет ей дверцу, и вышла из машины сама.
Она прошла через крутящиеся двери и оказалась на кухне. Мэг знакомилась с домом Лукаса так же, как и с его хозяином; один за другим ей раскрывались прежде сокрытые уголки.
Слова им не нужны. Они поговорят после. Сейчас для Мэг главное — вернуть еще раз волшебство той ночи. В том волшебстве была исцеляющая правда. Для нее и, она надеялась, для него.
Мэг начала подниматься по лестнице наверх. На полпути она сняла накидку и набросила поверх перил. Дневной свет потоком устремлялся через двухэтажную стену стекла, составлявшую другую сторону лестницы. На ступеньках, покрытых ковром, лежали тени, и в комнатах нижнего этажа царил полумрак. Мэг услышала голос Лукаса, он звал ее. Но она продолжала идти, пока не поднялась на второй этаж. Только тогда она остановилась и обернулась, ожидая его.
Как Мэг и рассчитала, Лукас заметил накидку. Он задрал голову вверх и увидел Мэг. Лукас медленно, очень медленно стал подниматься по лестнице и остановился ступенькой ниже.
— Не делай этого, Мэг.
Мужество? Да, ей потребуется мужество для исполнения задуманного гораздо больше, чем она предполагала. Отвергая любовь, Лукас тем самым убьет ее. Наоборот, своей любовью он способен исцелить ее душу.
Мэг коснулась ладонью его лица, склонилась и поцеловала в губы.
— Мне нужна твоя любовь, Лукас.
У Лукаса вырвался звук, похожий на сдавленный стон.
— Мэг, прошу тебя…
Мэг преодолела ступеньку, разделявшую их. Она обвила шею Лукаса руками и привлекла к себе. Он услышал ее шепот совсем близко:
— Да.
— Я не могу. — Но даже произнося эти слова, Лукас крепче обнимал ее, притягивая еще ближе.
— Да, — повторила она. — Можешь.
— Ты слишком многое пережила сегодня. Ты не сознаешь, что делаешь…
— Сознаю. — Мэг чуть отклонилась назад, чтобы Лукас увидел ее глаза. — Сознаю. — Она вознамерилась показать Лукасу Ламберту, этому суровому и неулыбчивому мужчине, что такое быть любимым.
Лукас со стоном отпрянул от нее. Он расцепил руки, обвивавшие его шею. И взял Мэг за плечи, словно удерживая ее на расстоянии.
— Ты восхитительна, Мэг. Поверь мне.
Она проиграла. Дурочка, возомнила, будто в ее власти одолеть призраки его прошлого. Или ее ослепило желание? Руки Лукаса скользнули по ее плечам, рукам, ладоням и начали нежно разжимать ее кулаки, пальчик за пальчиком. Мэг и не заметила, что крепко стиснула их.
Она опустила взгляд, проклиная слезы, готовые брызнуть из глаз.
— Руки вечно выдают тебя, — заметил Лукас; он выпустил их и коснулся ее подбородка. На лице его отражалась борьба страсти с сомнениями. И Мэг стала свидетелем того, как страсть, которую он отказывался признавать в себе, одержала верх.
У нее перехватило дыхание. Она качнулась, но Лукас поймал ее, подхватив на руки.
— Лукас! — вскрикнула она. — Я слишком…
— Ш-ш-ш, — остановил он ее. — Мы все делаем правильно.
Еще утром, перед тем как они уехали из дома Лукаса, Мэг набросила на кровать покрывало. Она не хотела оставлять беспорядок, ей неприятно было видеть его после той радости, что она испытала. Теперь же Лукас откинул покрывало и опустил ее на простыню, все еще хранившую запахи той радости.
Покажи мне, как это — быть любимой, попросила она его однажды, и он исполнил ее просьбу. Теперь ее черед. Высвободившись из его объятий, Мэг лишь коснулась его, и он притих. Она развязала ему галстук, сняла пиджак.
Мэг расстегнула первую крошечную пуговку рубашки Лукаса и тут почувствовала, как ремень, схватывавший ее блузку, немного ослаб.
— Проклятие! — сквозь зубы выругался Лукас; Мэг увидела, что он никак не может справиться с ее поясом, так как руки их переплелись и вдобавок ко всему он запутался в шелковой блузке. Мэг тихонько засмеялась. Она отпустила его рубашку и подняла руки, чтобы Лукасу легче было избавить ее от одежды.
Лукас тоже посмеялся; стянув с нее блузку, он запустил ею туда, где уже валялся его пиджак. И повернулся к ней. Но смех его постепенно затих; он увидел полулежащую Мэг, откинувшуюся на гору подушек. У него захватило дух — тончайшее кружево едва прикрывало грудь, сбегая вниз блестящими волнами шелка телесного цвета. Лукас поднес к ней руку и несмело провел по краю кружев.
— Ты прекрасна.
Мэг поднесла руку к его лицу; от волнения рука немного дрожала. Он тоже прекрасен, прекрасен во всем.
— Ты повторяешься.
— Серьезно?
— Серьезно, — нежно произнесла она. И потянула Лукаса к себе, пока его грудь не коснулась ее. — Не останавливайся.
— Не буду, — ответил он ей и запустил пальцы в ее волосы; Мэг замерла. — Не буду.
Его губы впились в ее, заглушив неистовый вопль страсти. Мэг ответила на его поцелуй каждой клеточкой своего тела. Она покажет Лукасу, что это такое — быть любимым. Она будет любить Лукаса, вопреки прошлому, вопреки его долгам, вопреки настойчивому голосу, нудно зудевшему где-то внутри нее и подозрительно похожему на голос Одри. Голос этот ставил под сомнение ее способность любить и быть любимой. Мэг будет любить Лукаса до тех пор, пока он позволит ей, и, может статься, хотя бы в этот день он поверит в ее любовь.
И, может статься, теперь он позволит себе любить ее.
Похоже на то. Прошлой ночью его прикосновения выглядели несколько робкими, даже благоговейными, но и они довели ее до исступления.
Сейчас же он казался более голодным, страстным, более настойчивым. Как и она. Разбросанные вещи служили тому немыми свидетелями. Мэг ощутила, как плоть Лукаса упирается в нее.
Она повернулась в его объятиях и прижалась к нему сильнее.
— Лукас, — прошептала Мэг. — Лукас, — выдохнула она.
Ее руки ласкали сильное тело Лукаса. Ее губы, жадные, голодные, настойчивые, целовали, покусывали и дразнили.
Теперь Лукас стонал от наслаждения в ее объятиях; он изгибался, то прижимаясь к ней, то отстраняясь. Он целовал и ласкал ее, даря Мэг невыразимое наслаждение, впервые познанное ею прошлой ночью. Он клялся, что не может любить, но любил ее самозабвенно.
Такое Мэг испытывала только с ним. Только с ним.
С губ ее сорвалось его имя, она умоляла, всхлипывая. Но то не было слабостью, в мольбах ее звучала сила. Он внял ее призывам, и снова Мэг вознеслась вместе с Лукасом туда, где не существовало их прошлое. Лишь ослепительно-яркое, чистое и восхитительное настоящее, обещавшее будущее, наполненное любовью.
Мэг пробудилась от телефонного звонка: телефон стоял рядом, на тумбочке. Она услышала одну- единственную трель — кто-то в доме снял трубку с другого аппарата. Мэг все стало ясно, не надо было даже
