«Struwelpeter» доктора Гофмана — не того Гофмана, который «Щелкунчик» написал, а другого. Он и рисунки делал. Это были интересные, жестокие книжки. Помню, в наказание этому Степке парикмахер отрезал ему вместе с длинными ногтями и пальцы. И конечно,
незабываемые
«Макс и Мориц» Вильгельма Буша! Они, помню, в булочную залезли, вообще были страшные разбойники. Мне очень нравился Буш, которого, кстати, любил и Стравинский. Стравинский, хоть уже далеко не молодой, мог Буша декламировать наизусть большими кусками.
Волков: Чайковский писал: «Мне кажется, что испытанные в годы юности восторги от искусства и литературы оставляют след на всю жизнь и имеют огромное значение…»
Баланчин: Он услышал в детстве Моцарта — и тот остался богом Чайковского на всю жизнь. Услышал Глинку — и навсегда полюбил его. Вплоть до курьеза: «Жизнь за царя» Глинки Чайковский услышал раньше, чем другую оперу Глинки, «Руслан и Людмила», поэтому всю жизнь Чайковский любил «Жизнь за царя» больше!
(Мне тоже сначала больше нравилась «Жизнь за царя».
Но после революции эту оперу из-за ее монархического сюжета совершенно перестали исполнять.
Тогда я лучше узнал «Руслана и Людмилу» и очень ее полюбил.)
В «Жизни за царя» Глинки крестьянин спасает русского царя. Чайковский был потрясен, когда революционные террористы убили императора Александра II. Он очень подружился с новым монархом, Александром III. Дягилев говорил, что Александра III можно числить среди лучших русских царей. Для русской культуры он был, может быть, вообще самым лучшим из русских монархов. Это при нем начался расцвет и русской литературы, и живописи, и музыки, и балета. Все, что потом прославило Россию, началось при Александре III! Он был, мне рассказывали, мужчина огромного роста Стравинский ребенком несколько раз видел Александра III. Император был настоящий богатырь — бородатый, с громким голосом, пронизывающим взглядом. Но с Чайковским, например, он всегда был очень прост и ласков. Императору очень нравилась музыка
Чайковского. Это он настоял, чтобы оперу Чайковского «Евгений Онегин» поставили в Петербурге, в Императорском театре. Никто этого не хотел делать! Музыканты были
против
, они завидовали Чайковскому, говорили: это плохая опера, несценичная, публике не понравится. Но государь велел, и музыкантам пришлось подчиниться.
Волков: В письме
к
фон Мекк Чайковский описывает представление «Евгения Онегина» в присутствии императорской семьи: «Государь пожелал меня видеть, пробеседовал со мной очень долго, был ко мне в высшей степени ласков и благосклонен, с величайшим сочувствием и во всех подробностях расспрашивал о моей жизни и о музыкальных делах моих, после чего повел меня к императрице, которая в свою очередь оказала мне очень трогательное внимание».
Баланчин: Для Александра III Чайковский сочинил Коронационный марш и Коронационную кантату. Государь ему за это пожаловал перстень с бриллиантом. А позже он назначил Чайковскому пенсию в три тысячи рублей ежегодно — пожизненно. Огромная сумма по тем временам! Но главное, оперы и балеты Чайковского ставились со всей возможной пышностью и размахом, потому что деньги на это отпускались из императорской казны. Чайковский не должен был объезжать богатых людей со шляпой в руках, унижаться, вымаливать рубль здесь, рубль там. Его произведения ставились в Императорском театре! Чайковский верил в Бога и государя с детства. В семь лет Пьер сочинял стихи к своему ангелу-хранителю — по-французски!
Волков: Когда Пьер жил в училище, ежегодно в Екатеринин день литургию у них служил митрополит. Чайковский вспоминал, что в детстве он обладал великолепным сопрано и несколько лет подряд пел первый голос в начале и в конце литургии: «Литургия производила на меня глубочайшее поэтическое впечатление».
Баланчин: Митрополит в Екатеринин день приходил к ним потому, что в России чтили память императрицы Екатерины. Литургия и на меня производила с детства замечательное впечатление. Духовенство выходит — все одеты шикарно, в роскошных митрах, выглядят прямо как святые. И вся служба такая трогательная, красивая. Мальчики в церковном хоре поют нежными голосами. Я им всегда завидовал. Мне тоже хотелось в церковном хоре петь. Но нужно было подождать, пока голос прорежется. Другие мальчики из балетной школы, которые постарше, — те пели. А потом, после революции, церковного хора в нашей школе уже не было.
Волков: Чайковский много раз говорил, как он любит православное богослужение, но ему казалось, что некоторые православные ритуалы слишком длинны. Об этом он написал однажды своему брату Модесту: «Был на мироварении, на выносе плащаницы в Успенском соборе, на заутрене в храме Христа Спасителя, на вечерне в первый день Пасхи (и еще на многих службах) там же. Везде вынес впечатление умилительности, благолепия, красоты. Но к сожалению, всякий раз впечатление ослаблялось крайней растянутостью нашего богослужения
.
у
вы! нужно правду сказать: есть много излишнего, без всякой надобности удлиняющего богослу-
жение,
утомляющего
самое упорное внимание, охлаждающего самые искренние порывы. Если православное богослужение нуждается в некоторых реформах, то именно в этом смысле».
Баланчин: Конечно, конечно, — слишком долго, слишком длинно! Кадилами махают и махают. И читают, и читают. И повторяют все то же самое: «Господу помолимся — Господи, помилуй», «Господу помолимся — Господи, помилуй». Пасхальная служба в православной церкви очень длинная. Мы во Владимирской церкви в Петербурге стояли четыре часа. Я приходил с теткой и мамой с самого начала, и мы всю службу отстаивали на каменном полу. Четыре часа на каменном полу!
Чайковский говорит о мироварении. Про мироварение надо объяснить. Берут оливковое масло, виноградное вино и разные ароматические вещества и приготовляют из них особую смесь под названием «миро», которую потом освящают особым чином. Мироварение — это таинство, которое воспроизводит Пятидесятницу. Мы знаем, что Дух Святой сошел на апостолов, тем
самым
создав из них Церковь. Каждого крещающегося помазывают этим «миром», чтобы и он мог приобщиться к Святому Духу. Это очень важный обряд.
И про вынос плащаницы я могу объяснить. Плащаница символизирует тело Иисуса
Э
то такой плат — либо бархатный, либо из драгоценных тканей, на котором изображено тело Иисуса, снятого с креста. Плащаница выносится из алтаря на середину церкви, ее укладывают на постамент, украшенный цветами. Это означает для нас снятие тела Иисусова с креста на поклонение народу.
И конечно, я помню петербургскую вечерню, первый день Пасхи. Сначала все стоят, ждут, когда начнется. Потом медленно выходит духовенство, начинается служба
А
потом веселее делается: хор начинает петь, служки ходят. Хор поет: «Христос воскресе из мертвых, смертию
смерть
поправ, и сущим во гробех живот даровав». Митрополит благословляет народ. Во Владимирской церкви в Петербурге, помню, открывали алтарь. На Пасху открытие алтаря — чудесное явление. Потом вечерня кончается, царские врата закрываются, становится темно.
Волков: Чайковский писал фон Мекк: «Ежечасно и ежеминутно благодарю Бога за то, что он дал мне веру в Него. При моем малодушии и способности от ничтожного толчка падать духом до такой степени, что я стремлюсь к небытию, — что бы я был, если б не верил в Бога и не предавался воле Его?»
Баланчин: Это очень важно, что мы с Чайковским из одной Церкви. Я знаю, что Чайковский верил по-настоящему. Я мало вижу теперь людей, которые бы верили по- настоящему. Потому что это трудно. Надо не просто соблюдать какие-то правила, а верить в то, что Сын Божий родился, страдал и воскрес. И в то верить, что Он вознесся на небеса. И придет второй раз на землю. Религия —
это
прежде всего вера, а люди теперь привыкли ко всему относиться скептически, с насмешкой. Так нельзя. Веру не проверяют.
Меня иногда спрашивают: «Как это так — вы верите?» К вере нельзя прийти вдруг, ни с того ни
с
сего. Веру надо постигать с детства, постепенно. И Чайковский так делал, и Стравинский. Они Евангелие читали
с
