Глава 21
Утром он оделся в свой лучший костюм и велел Оскару закладывать сани. Выходя, он накинул на плечи пальто, но застегиваться не стал.
Погода была чудной. Светило солнце и на улице было довольно тепло и приятно. По дороге к Михайловскому, Иштван заехал в одно место, чтобы приобрести утреннюю газету, и увидев на первой полосе фотографию доктора, под заголовком — Самоубийство великого и ужасного графа Лиостро — улыбнулся, почувствовав себя победителем.
Князь сработал хорошо. Если бы граф погиб насильственной смертью, мог бы разразиться международный скандал, а так, жалкий человек не выдержал своих грехов и сунулся в петлю, вполне обычное явление для нынешнего времени. В статье не было и намека на то, зачем доктор приезжал в Россию. И в этом тоже ощущалась рука князя.
Теперь в этой истории расставлены все точки, Иштван закрыл газету и улыбнулся, довольный собой.
«Собаке — собачья смерть» — подумал он про себя, — и хлопнув ямщика по плечу. Резвым голосом крикнул: — Трогай!
Катя была уже в гостиной, когда его проводили к ней.
Она сидела в кресле, и, держа в руках тяжелую тетрадь Дмитрия Дмитриевича, о чем-то размышляла, поэтому не сразу поняла, что в гостиной есть кто-то помимо нее.
Иштван прокашлялся и сделал шаг вперед.
— Екатерина Дмитриевна, — начал он.
Катя повернула на него свои прекрасные глаза и посмотрела с такой грустью, что у него невольно сжалось сердце. Как ему хотелось в такие минуту подойти к ней, обнять и закрыть своей спиной от всего, что может причинить ей страдания.
— Иван Аркадьевич, — спокойно сказала она. — Я хотела поблагодарить вас. Сегодня утром адъютант князя привез нам тело Митеньки. Все это теперь закончилось и на душе так спокойно… Главное, что похороним мы его, бедненького, а то как же получилось бы, жизнь в мучениях он прожил, грехи предков искупил, а земле не предали бы его тело бренное. Неправильно все это.
Иштван смотрел на девушку и не мог понять, говорила она спокойно и рассудительно, но как будто бессвязно. Это вроде была Катя, а вроде и не она. Эта была чужая женщина, не знакомая, но от того не менее любимая. Именно сейчас в каждом ее движение чувствовалась ее царственность. Царственность и величие.
Иштван снова сделал шаг вперед и сложил руки за спиной.
— Екатерина Дмитриевна, — начал он, — я хотел бы говорить с вами… Вернее я хотел бы просить вас…
Иштван не мог подобрать слов поэтому запнулся. А Катя и без слов все поняла. Она подняла на него свои уставшие глаза и положив альбом на небольшой столик подошла вплотную.
— Дайте мне свои руки. — тихо сказала она.
Иштван послушно протянул ей руки и почувствовав прикосновение ее маленьких пальчиков, к своим широким ладоням слегка растерялся.
— Вот видите, — тихо сказала Катя, отпуская руки.
— Простите Ваше высочество, но что я должен был увидеть.
— Оставьте, Иван Аркадьевич, эти титулы, они не к чему. Вы мужчина, а я женщина, — она произнесла слово женщина, как будто с пониманием и осознанием, — я знаю, зачем вы пришли, и вы хотите просить меня быть вашей женой. Но я должна разочаровать вас. Я не люблю вас, Иван Аркадьевич. Мое чувство к вам, оно другое, нежное, светлое и прекрасное, но это не любовь. Я даже не буду упрекать вас, за то, что вы выбрали не совсем правильное время. Вы еще не знаете? Ники кончил с собой. Застрелился. У себя в имении.
Иштван слушал ее молча, даже не пытаясь уловить ее переходов с одной темы на другую, просто слышать звук любимого голоса, это была уже для него радость.
— Папа расстроился, когда ему сообщили, я видела… но я не рассказывала ему ничего… и вы, прошу вас, не рассказывайте. Это будет для него тяжелым испытанием. Осознавать, что твой сын убийца, что же может быть страшнее. Вы ведь не скажете?
Катя с надеждой посмотрела на Облича, закинув при этом головку слегка назад, чтобы было удобнее смотреть на него.
— Ваша тайна — моя тайна. — ответил Иштван, — сегодня ночью мы поймали этого зверя.
Катя радостно воскликнула.
— Поймали! Какой же вы молодец! Его надо непременно судить. Судить и казнить. Хоть это ничего не изменит, но все же так правильнее!
— Он уже мертв.
Катя снова радостно вскрикнула.
— Ах какая же я глупая. Вы же сами знаете, как все правильно. — вдруг ее взгляд вновь посуровел и она склонив голову к левому плечику, сказала, — а насчет свадьбы, вы подумайте. Я не дам вам свое согласие, но не от того, что моя семья будет против, а оттого, что против будет мое сердце.
Еще немного она поговорила о погоде, затем о похоронах и о маленьком Митеньке, которому теперь будет спокойно. Рассказала она о том, что великий князь согласился принять в дом жену своем умершего сына, но только не на правах члена семьи, а как гостью. Ольга выходит замуж, об этом давно уже говорилось, но так еще и не успели объявить. Мужа ей выбрали Польского принца, и красавца и офицера, на радость императору. Но обвенчаться они смогут только после того, как истечет срок траура.
Принесли чай, она разлила.
И долго они еще сидели, Иштван молча, Катя болтая без умолку.
Отказ девушки никак не сказался на его поведении. В глубине души его разрывало, его тянуло на дно безысходности, но с виду он был вполне спокоен. Иштван даже предположить не мог, что бороться за свою любимую, ему придется не со всем светом, не с семьей девушки. А с самой девушкой. Это был удар по его чувствам.
Когда пришло время уходить, Иштван отчего — то ляпнул на прощание глупость, которая в один момент родилась в голове, но потом долго не отпускала.
— Катерина Дмитриевна, Ваша высочество, — сказал он, целуя ей на прощание ручку, — я не знаю как вам рассказать о всей глубине моих к вам чувств. Вы говорите, что это не любовь, а я знаю — любовь. Вы с первого взгляда пленили мое сердце, покорили мою душу. Вы та женщина, с которой я желал бы прожить всю жизнь. Но если вы не сможете ответить мне взаимностью. Тогда мне придется покинуть город. Видеть вас будет для меня самая большая мука.
Катя на мгновение вздрогнула услышав слово — покинуть.
— Покинуть? — переспросила она, — но куда вы поедете? Здесь ваш дом, здесь ваша жизнь…
— Моя жизнь это вы Екатерина Дмитриева! А теперь мне остались лишь мысли о вас и память. Я поеду в Москву.
И вдруг Катя изменилась в лице. Вновь в ней проснулся чертенок. Иногда в горе люди бывают не предсказуемы, ты не понимаешь когда они будут шутить и смеется, а когда будут рыдать и убиваться.
Катя сжала кулачки и сделал шаг назад. Она смотрела на Облича как на врага. И следующей ее реакции, Иштван никак ожидать не мог, оттого и опешил.
— Раз так, значит вы трус! — закричала вдруг девушка, — Убирайтесь! Катитесь в свою Москву! Там вас ждут! А обо мне забудьте! И даже не смейте теребить меня в своей памяти! Меня это оскорбляет! Вам ясно?
— Вполне, — сухо ответил Иштван.
И обиженный ее словами, вторыми более чем самим отказом, он тяжелым камнем на душе покинул дом князя.
Прошла неделя, с того самого дня, когда Иштван покинул ее дом. Обоих князей похоронили, Митеньку
