— Ты рассказала, каково было тебе. Теперь моя очередь откровенничать.
Милейн ждала.
— Я хочу все снова. Того, что было тогда. Хочу сегодня.
У Милейн перехватило дыхание. Она не могла ни пошевелиться, ни ответить ему.
— Я хочу любить тебя.
Любить. Это не секс, это любовь. А что она знает о любви? Движимая непонятным чувством, она тоже встала. Между ними было три-четыре дюйма, отделявших их от безумия. Ему потребовалось всего несколько прекрасных слов, чтобы она поняла: настало время предельной искренности.
— А мы готовы к этому? Столько всего…
— Знаю. Мы еще многое должны обсудить. — Он взял ее руку и прижался к ней губами. Ее захлестнула жаркая волна. — Всего мы никогда не сможем обсудить, Милейн. Это жизнь. Мы живем одним днем. Вернее, день за днем.
— Но…
— Нет. Не хочу ничего слышать. Не сегодня. — Он опять прижался губами к ее руке, и, хотя она не пошевелилась, расстояние между ними опасно сократилось. Тэннер рассмеялся. — Ты уверена, что Золушка и принц нашли свое счастье?
Милейн улыбнулась.
— Наверное, принцу нелегко пришлось, ведь у Золушки была куча родственников.
— Королевство тоже своего требовало. Недовольство граждан, финансирование армии, природные катаклизмы… Кому-то надо было этим заниматься. Возможно, им не хватало денег в сундуке, чтобы покрывать расходы.
Милейн уже откровенно смеялась, держась за руку Тэннера.
— Не исключено, что Золушке пришлось устроиться на работу.
— Любая девушка, которая полжизни только и делала, что мыла полы, должна быть не в ладах с правилами приличного поведения. Дамы наверняка не пожелали поддерживать с ней отношения. — Тэннер в ужасе округлил глаза. — Думаешь, они в конце концов разлюбили друг друга? Неужели потребовали развода в суде?
— Принц ни за что не признал бы, что ошибся. Скорее всего, он стал учить Золушку хорошим манерам.
— А заодно флиртовал с придворными дамами.
— Ужас! — хихикнула Милейн. — Ты представляешь, что сделал с моей верой в сказки? Я разочарована.
— А я помню, что ты рассказывала о своем детстве, Милейн. Не может быть, чтобы ты верила в сказки.
Наверное, не верила, но, пока они разговаривали, расстояние между ними совсем исчезло. Все еще улыбаясь, Тэннер прижал ее к себе и заглянул ей в лицо. В ее глазах он искал ответ на свой немой вопрос.
Милейн не могла противиться желаниям своего тела. Еще одна волшебная ночь.
Она чувствовала на щеке его дыхание.
— Я хочу любить тебя.
— Да, — дрожащим голосом проговорила Милейн. — Я понимаю.
— А что ты чувствуешь?
— Не считая Криса, ты единственный мужчина, с которым я была.
— Жаль, я не знал.
— Жаль, я тебе не сказала. Я вообще многого тебе не сказала.
Его руки были не слабее тросов, которые поднимают лыжников на вершину горы, и он прижимал ее к себе, пока она не забыла обо всем на свете, кроме его власти над собой. И она не хотела высвобождаться из его рук.
— Мы можем начать сегодня, — сказал он.
— Сегодня?
Дрожа, Милейн подняла голову. Почему-то она плохо видела его, но зато хорошо помнила его черные волосы, серые глаза. Он задал ей вопрос, на который она должна была ответить прямо. И она знала, как это важно для них обоих.
— Я хочу, чтобы ты остался, — прошептала она.
— Не говори больше ничего. Я не хочу разговаривать.
— Я тоже.
А как еще женщина может дать понять мужчине, что хочет его ласк? Между ней и Крисом никогда не вставал этот вопрос. Мужчина желал и брал. В самом начале она тоже хотела его, но это было так давно, что она почти забыла о тех мгновениях.
Сегодня она стремилась понять. Жаждала отдаться своему желанию. Ощутить себя женщиной.
У нее не было слов, но ведь есть и другой способ. Смелея с каждой минутой, Милейн потянулась к нему. Она погладила его шею и залезла ладонью под воротник рубашки. А он смотрел на нее, держа ее за талию, и не шевелился, давая ей возможность проявить инициативу.
Пуговицы на рубашке расстегнулись легко, открыв гладкую кожу в черных завитках волос. Но под кожей она ощутила стальные мускулы и до тех пор не отнимала рук, пока он не отдал ей часть своей силы, наполнив ее первобытной страстью. Со стоном Милейн наклонила голову и стала целовать его шею, грудь. Она ощутила охватившую его дрожь и затрепетала в ответ.
Женщина прижалась щекой к его груди. Ей казалось, что она совсем обезумела. Не надо было им… Он подумает, что все можно взять с маху. Умные люди не играют с огнем.
Она может обжечься. Они оба могут пострадать из-за этого необдуманного приключения.
Тем не менее тело жаждало его, и она решила рискнуть.
Казалось, руки сами знают, чего он хочет. Они расстегнули до конца рубашку и стянули с него. Глаза у него были черные-пречерные, как озеро в полночь. Если она не побоится их, то легко может утонуть. А если побоится, то никогда не научится плавать.
— Теперь я, — прошептал Тэннер, когда она потянулась к молнии у него на джинсах.
Он положил ее руки себе на плечи и поглядел на нее так, что она больше не сомневалась: это самый важный момент в ее жизни. Он целовал ей подбородок, щеки, глаза. Голова у нее закружилась, и, чтобы не упасть, она вцепилась в него. Крис никогда не пробуждал в ней ничего подобного. А в ту единственную ночь, когда они с Тэннером были вместе, она чувствовала такое отчаяние, что не раздумывая отдалась ему.
Теперь перед ним была женщина, которая жаждала того, что должно произойти.
Не раздумывая Тэннер быстро снял с нее свитер, потом лифчик, и его рука потянулась вниз. Лампа за дверью все еще горела, и, хотя в комнате был полумрак, Милейн понимала, что он отлично видит ее всю. Груди у нее были отнюдь не идеальной формы, но налившиеся от вожделения, с затвердевшими сосками они выглядели сейчас просто обольстительно.
Он медленно целовал их, так медленно, что она чуть не закричала от нетерпения.
И она больше не думала ни о его глазах, ни о своих недостатках.
— Милейн, Милейн, а сегодня не опасно?
— Не опасно?
— Ну да.
О Господи, он и об этом подумал.
— Я принимаю таблетки, чтобы… но не уверена…
— Хорошо. А то я не подготовился.
— О, Тэннер, — прошептала она и, сцепив руки у него на затылке, опять притянула его голову к своей груди.
— Подожди…
