руки и щеки, стал ее быстро есть.
Валентина глубоко набрала в грудь воздух и, заметно перевирая мотив, затянула протяжную татарскую песню о несчастной любви. Тагир Микхатович уронил тяжелый мужественный подбородок на широкую грудь и заплакал. Станислав Ковров с шестой попытки подцепил скользкий опенок на вилку, выпил пузатую рюмку водки, закусил грибочком и сказал:
— Плачь, Тагир, плачь — настоящие мужчины всегда плачут.
Тагир Микхатович высморкался в салфетку и обнял Станислава:
— Стас, ты один меня понимаешь!
— Брось его, Стас, он сейчас будет реветь до утра.
— Заткнись, дура!
— Это я дура?! Ах ты козел! Я весь день пашу на работе, потом дома, кормлю, обстирываю и я же дура! Стас ты только глянь на него!
Станислав Ковров протянул Валентине тарелку и попросил положить ему холодец.
— За козла ответишь, мымра!
Станислав Ковров поднял рюмку водки, влил ее из своих рук в готовности открытый рот Тагира Микхатовича, промокнул его губы салфеткой, подцепил добрый навильник квашеной капусты и настойчиво предложил Тагиру Микхатовичу ее сжевать.
— А за мымру я тебе знаешь, что сделаю?!
— Ну хватит, Валь, чего вы ругаетесь? — такой вечер хороший.
— Ну и чего ты мне сделаешь?!
— Тагир, возьми себя в руки. Валь, спой еще песенку, а?
— Только для тебя, Стас. Этот пусть заткнет уши.
Валентина опять запела протяжную татарскую песню о несчастной любви. На третьем куплете Тагир Микхатович захлюпал носом и ткнулся лбом в плечо Станислава Коврова.
Все передачи закончились, телевизор зашипел и стал показывать зигзаги черных и серых полос, а Игорь все смотрел на экран и крутил в пальцах спичечный коробок. Его жена Ирина несколько раз раздраженно прошла мимо Игоря, потом встала перед ним и спросила:
— Очень интересно?!
— Да, очень.
Игорь достал из брошенной на пол пачки сигарету и закурил.
— Не кури в комнате!
Игорь выключил телевизор, накинул на плечи засаленный на локтях пиджак и вышел на лестничную площадку. Ирина открыла форточки, расстелила постель и ушла в ванну чистить зубы.
Абрикосовый пудель Атос резво взбежал по ступенькам, остановился около Игоря и тщательно того обнюхал.
— Атос, ко мне!
Атос услышал голос хозяина, уверенно завилял хвостиком и заливисто облаял Игоря.
Игорь равнодушно стряхнул на пуделя пепел и тихо сказал:
— Пошел ты!
Вынырнувший из темноты нижних этажей папа Люды прикрикнул на пса:
— А-ну тихо! Мерзавец! — и замахнулся коротким кожаным ремешком на поджавшего уши и хвост Атоса.
Ирина распахнула дверь и, сжимая в побелевшем кулачке ворот халатика, попыталась спокойно сказать:
— Имей совесть — кругом все спят!
— Да ваш муж тут не причем — это мой дурак, — папа Люды жизнерадостно улыбнулся Ирине и показал ремешком на притихшего Атоса.
— А я думала мой! — зыбкое самообладание покинуло Ирину и она со всей силы впечатала входную дверь в косяки.
Игорь сплюнул на пол, швырнул окурок к мусоропроводу и зашевелил губами, тихо рождая короткие, емкие слова.
— А вот мусорить, молодой человек, не стоит, какое бы настроение у вас не было.
— Пошел ты!
Атос зарычал и опять звонко залаял на Игоря, папа Люды вздохнул, цыкнул на пса, крепко взял его за ошейник и потащил по лестнице вверх. Игорь подошел к захлопнутой на замок двери и стал гулко стучать в нее кулаком.
За Людой зашли два Виталика, Юсупчик, Антон и Фазлыахметов, чтобы вместе пойти к классному руководителю Дим Димычу, который должен дать всем последние инструкции перед однодневным организованным походом на озеро Кандрыкуль.
Антон сказал, что лифт не выдержит шести человек и обязательно застрянет. Юсупчик сказал, что надо подпрыгнуть в лифте и только тогда он застрянет наверняка. Два Виталика тут же стали изображать прыжки. Люда сказала им, что они дураки и ребята дружно загоготали. Люда тоже усмехнулась сверстникам и многозначительно загрустила — какие они глупые, невзрослые, бестолковые и дурашливые в отличие от загадочного, умного, уверенного, надежного и немного строго студента Миши с пятого этажа.
Миша Смирнов отложил в сторону недостроенную модель самолета F22 — настроение творить пропало. Он видел из окна своей комнаты, как очаровательно раскосая Люда с веселой, шумной ватагой одноклассников вышла из подъезда и куда-то отправилась. Миша быстро убедил себя в том, что эти молокососы обманом заманили Люду на вечеринку, где накачают ее шампанским, в которое, подонки! чего-нибудь непременно подсыпят и будут потом, плотно прижимаясь, по очереди танцевать с ней, а когда она обессилено обмякнет на руках главного зачинщика и беспомощно захлопает глазами, полными слез, тот затащит Люду в спальню и на пошлой прокуренной тахте начнет срывать с нее вещи. Миша так долго, в подробных деталях представлял, как негодяй срывает с Люды вещи, как трогает ее нежное тело грубыми руками, что чуть не забыл представить свою месть главному мерзавцу и всем другим мерзавцам, которые, наверно, тоже воспользовались бы ситуацией, если бы Мишу не позвала мама пить чай с блинчиками и свежим медом, привезенным, гостившем у них вторую неделю внучатым племянником двоюродного брата папы.
— Располагайтесь, Анатолий Григорьевич. Леночка сейчас выйдет.
Антонина Васильевна исчезла за двустворчатой дверью в спальню, оставив Анатолия Григорьевича с кипой журналов «Cosmopolitan» на коленях и недовольно зыркающим Барсиком в кресле напротив. Анатолий Григорьевич вытер вспотевшие ладони о брюки, вяло полистал журнальчики, задерживаясь на страницах с загорелыми девушками в белом кружевном белье, сказал Барсику: «Пыс-с!» и немного заскучал. Барсик с отвращением зевнул, спрыгнул с кресла, и с достоинством полновластного хозяина вразвалку прошел на кухню погрызть KitеKаt из пластмассовой мисочки.
Анатолий Григорьевич отметил, что большие старинные часы на стене идут на пять минут быстрее его таиландского «Ролекса», нащупал большим пальцем правой ноги в новой туфле остренький камешек, сосредоточенно погонял его там, потом здраво рассудив, что Леночка с Антониной Васильевной выйдут нескоро, развязал шнурки, вытряхнул камешек и обнаружил, что на пятке только что купленного носка уже образовалась маленькая дырочка. Анатолий Григорьевич сказал:
— Черт!
В это время зашли Леночка с Антониной Васильевной и попытались сделать вид, что не замечают, как зарумянившийся Анатолий Григорьевич пытается быстро впихнуть ногу обратно в туфлю. Барсик же, вдруг почувствовав новые волнующие запахи, подбежал к ноге Анатолия Григорьевича, призывно мурлыкнул и стал недвусмысленно тереться об нее своей мордой. Антонина Васильевна вежливо оттащила Барсика от пятки Анатолия Григорьевича, взяла на руки и с укоризной погладила:
— Барсик, как тебе не стыдно — ты порвал Анатолию Григорьевичу носок.
