Шейн указал на старое ветвистое дерево, ствол которого склонился к самой земле. Кристи быстро взобралась на него, а Шейн устроился рядом так, чтобы она могла опереться спиной на его руку. Девушка отметила этот чисто дружеский жест. Недавнее самодовольство Шейна куда-то улетучилось.
Кристи подняла голову, подставляя лицо солнышку. Ее ковбойская шляпа упала на землю, и золотистые локоны рассыпались по плечам.
— Знаешь, — произнесла она, заворожено глядя вокруг, — эта природа напомнила мне о дневнике бабушки. Она описывала очень похожее место, тоже с ручьем, и называла его своим пристанищем, где укрывалась от житейской суеты.
— Значит, ты читала бабушкин дневник?
— Да. Она очень интересно писала о себе, соседях, дружеских вечеринках и как все помогали друг другу в трудные времена. Их сила духа потрясла меня до глубины души. Я бы ни за что не смогла стать первопроходцем.
— Но почему? — Шейн решился обнять ее.
— Потому что я слишком привязана к своему душу и кондиционеру.
Она улыбнулась и поправила волосы.
Девушка заметила на другом берегу ручья деревянную скамейку и стол, явно сделанные надолго.
— Наверное, кто-то заходит сюда отдохнуть?
— Моя мама любила сюда приходить.
Ее кольнуло острое чувство жалости. Внезапное до того, что защемило в горле. Она поняла, что Шейну необходимо выговориться, поделиться с кем-то болью, которая живет глубоко внутри и не дает покоя.
— Что с ней случилось? — тихо спросила Кристи.
— Три года назад они с отцом возвращались из поездки. Оба устали и мечтали поскорее оказаться дома, поэтому ехали слишком быстро. Лопнуло колесо, автомобиль слетел с дороги и врезался в дерево. Родители погибли, не доехав до дома совсем чуть-чуть.
Рассказ дался Шейну очень нелегко.
— Прости. — В порыве сочувствия девушка сжала ему руку и вспомнила о своих родителях. Они вышли на пенсию, но по-прежнему были полны жизни и энергии и мгновенно срывались с места, как только ими овладевало желание попутешествовать. — Даже не знаю, что бы со мной было, случись такое с моими родителями.
— Ты никогда этого не испытаешь. Я верю.
Они молча сидели, и прошло немало времени, прежде чем Шейн, вздрогнув, произнес:
— Я не собирался…
— Не надо. — Кристи прижала ему к губам палец. — Пусть все будет, как будет.
Шейн осторожно поцеловал ее в волосы, и сердце у девушки забилось чаще. Боясь показаться слишком чувствительной и навязчивой, Кристи взяла себя в руки и как можно беззаботнее поинтересовалась:
— Куда мы сейчас поедем?
— Если хочешь увидеть лучшие пастбища во всем штате, то можно отправляться в путь. — Шейн улыбнулся своей обворожительной улыбкой, которая, должно быть, свела с ума немало женщин, и галантно протянул руку, помогая ей слезть.
Он шел за Кристи, размышляя о том, что им следует чаще совершать конные прогулки. Он мог прикасаться к ней только в те моменты, когда девушка садилась верхом или спрыгивала с лошади на землю. Вот и сейчас он не собирался упускать такой возможности.
Его раздумья прервал звонок мобильника. Шейн, поморщившись, извлек трубку из кармана.
— Ханк, я сто раз тебе говорил…
— О-о…
Услышав перепуганный голосок Тилли, он закрыл глаза и глубоко вздохнул.
— Шейн, я боялась, что тебя огорчит мой звонок, но, оказывается, ты злишься на Ханка. Но чем такой милый человек мог тебя…
— Я не злюсь на Ханка, — ответил Шейн, медленно проговаривая каждое слово.
— Ты уверен? — засомневалась Тилли.
— На все сто.
— Я подумала, может, мне поговорить с Ханком и попросить, чтобы он не беспокоил тебя, пока ты…
— Тилли! Вам что-то нужно, или вы просто хотите, чтобы я свихнулся?
Шейн покосился на Кристи, которая весело смеялась.
— Ну, дорогой. Ты злишься, а злость разрушительная сила. По крайней мере для меня. Как короткое замыкание.
Макбрайд посмотрел на телефон так, будто видел его впервые, потом снова поднес трубку к уху.
— Короткое замыкание? — обреченно спросил он.
— Да-да. Я знала, что ты поймешь. В ту минуту, когда я увидела твою рубашку…
— Причем тут моя рубашка… Тилли, ради чего мы теряем время?
— Злость, — терпеливо произнесла тетя, — разрушительная сила, которая замкнула…
— Что замкнула?!
— Мою память, конечно. О! Я вспомнила. Спасибо тебе, дорогой. Как ты мне помог! Вальтер сообщил, к сожалению, только вчера…
— Благодарите бога за мое терпение, Тилли, но я не собираюсь обсуждать свой гардероб, а также домыслы вашего Вальтера. Можете наконец сосредоточиться на одной теме и сказать, зачем вы звоните?
— Чтобы поговорить о звездах.
— С ними что-то не так?
— На самом деле речь идет об одной звезде. Конкретной звезде, которая должна упасть.
— И что я должен сделать? Остановить ее падение?
— Ты? Нет, конечно, нет. Просто Кристи должна посмотреть на эту звезду. Сегодня вечером.
— Хорошо, я ей передам.
Шейн вложил в долгий вздох все, что накопилось на душе.
— Так приятно болтать с тобой, дорогой, но мне пора. Наша Рут Анн проводит сеанс лозоискательства.
И Тилли отключилась.
— Какое счастье, что я не веду с ней бизнес. Твоя тетя способна так закрутить мозги, что я мог бы переписать на нее все ранчо.
Девушка хохотала до слез, ее звонкий смех спугнул птичку, устроившуюся на соседней ветке. Девушка почти упала на покрытый мхом пенек.
— Нужно было видеть твое лицо во время разговора, — сказала она, задыхаясь. — Оно было такого восхитительного темно-бордового оттенка.
— Скажи спасибо, что я не выругался. Она…
— Я знаю, — кивнула Кристи, вытирая глаза. — Тетю сложно понять, еще труднее к ней привыкнуть. Чего она хотела?
— О, отличный вопрос. Философский, я бы сказал. Пропуская для краткости рассуждения о Ханке, Вальтере и моей рубашке, скажу только, что в твоем распоряжении есть некоторое количество звезд. И ты должна сделать что-то с одной из них, которая упадет сегодня. Если я правильно понял. — Помогая Кристи забраться на Белл, он словно бы случайно коснулся ее бедра. — Это тебе о чем-то говорит?
— Да, как ни странно, — кивнула девушка. — Я все тебе объясню, если покажешь обещанное пастбище.
Некоторое время спустя они остановились на вершине холма. Внизу простиралась долина, покрытая, наверное, самой густой и сочной травой в мире.
А такого количества коров Кристи не видела никогда.
— Счастливые животные, — тихо сказала она. — Они могут даже не ходить по пастбищу, трава сама
